«Скрижаль». Книга 7 – Пути веры и разума в Германии накануне эпохи Просвещения

Ростислав Дижур. «Скрижаль». Книга 7. Пути веры и разума в Германии накануне эпохи Просвещения

_____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

Пути веры и разума в Германии накануне эпохи Просвещения.

Огромная роль в приобщении немцев к исканиям европейских учёных и к наработкам философской мысли в конце XVII — начале XVIII века принадлежит влиянию и трудам известного энциклопедиста Готфрида Лейбница.

Наступление эпохи Просвещения в Германии приближали и вольнодумцы, которые анонимно публиковали свои книги с резкой критикой вероучения церкви. Рост образовательного уровня жителей германских княжеств обеспечивали местные университеты и школы. Кругозор читающих людей расширяли публикации в разного рода журналах, которых в XVII веке было здесь немало. Самообразованию пытливых натур, появлению сомнений и даже скепсиса у многих христиан по отношению к постулатам веры способствовало зародившееся в Германии движение пиетизма.

Важную роль в просвещении не только немцев, но и всех европейцев, стремившихся к знаниям, взял на себя Христиан Вольф, учёный-энциклопедист, который изрядно потрудился на поприщах как точных, так и гуманитарных наук. В своих философских трудах он делал выводы, основанные исключительно на доводах разума. Хотя прямых опровержений постулатов церкви Вольф избегал, он был изгнан из Пруссии. Его возвращение в Пруссию по просьбе самогó короля стало для многих примером того, что оклеветанный доктринёрами философ может одержать решительную интеллектуальную победу над своими гонителями.

Чтобы уяснить, с чего, чьими усилиями, начиналась эпоха Просвещения в Германии, — Скрижаль просмотрел свои записи, сделанные за чтением трудов Лейбница. В отличие от Спинозы и Бейля — современников этого гениального учёного, убеждённых в том, что разум обладает главенством в решении всех вопросов, включая право на критику религиозных догматов, — Лейбниц считал, что разум человека не всесилен. Вероучение церкви содержит в себе непостижимые тайны, которые даже не нужно пытаться понять, причём их непостижимость не означает надуманность, уверял он: некоторые истины Бог сообщил только избранным с помощью откровений и чудес. Лейбниц, человек с незаурядным рациональным мышлением, даже защищал постулаты церкви. Несмотря на это, он утверждал, что всё имеет причину своего существования. Сказанное им в небольшой работе — в «Началах природы и благодати, основанных на разуме» — в чём-то перекликается с убеждениями Спинозы. Душа, возвышенная в себе до разума, утверждал Лейбниц, является своего рода образом Бога — божеством. Однако Спиноза понимал бессмертие личности как единение разума — главной составляющей души человека — с Богом; Лейбниц же полагал, что такое единение невозможно: каждая душа, согласно его «Монадологии», представляет собой уникальный мир в себе, монаду, изолированную от других монад, и сам Бог является монадой, а монады — цельные индивидуальные субстанции — не имеют окон, через которые что-либо могло бы войти в них или выйти.

В раздумьях, с чего начать знакомство с трудами немецких философов, Скрижаль понял, что он ещё не имеет представления о том, какие исторические события в Германии предшествовали наступлению здесь эпохи Просвещения. И он узнал, что война между католиками и протестантами 1546–1547 годов, грозившая распадом Священной Римской империи, привела к заключению Аугсбургского религиозного мира. По этому договору, заключённому в 1555 году в рейхстаге — в сейме империи, — исповедание лютеранства получило на её территории законные права. С тех пор все светские и духовные князья Священной Римской империи, а также её рыцари могли сами выбирать, будут ли они исповедовать лютеранство или католичество. 17-я статья договора гласила, что на другие конфессии договор не распространяется. Установленное таким образом положение вещей стало известно как принцип «чей регион — того и религия». В отличие от князей и рыцарей, их подданные такую свободу выбора не получили. Тем жителям германских земель, которые не хотели принять веру своего правителя, 24-я статья договора гарантировала право на эмиграцию.

Тяжёлый кризис в германских княжествах и вольных городах, вызванный столкновением приверженцев католицизма и лютеранства, был таким образом преодолён, однако лишь на время. Католическая церковь и орден иезуитов, начавший свою изощрённую воинственную работу, стремились вернуть христиан, которые перешли в протестантство, под верховенство пап. Религиозные споры в германских княжествах усилило появление здесь кальвинистов. Их интересы Аугсбургский религиозный мир не предусматривал. В городах империи из-за религиозных распрей стали вспыхивать бунты. Германские князья-протестанты и часть вольных имперских городов объединились для борьбы с католиками в Евангелическую унию, а католики создали Католическую лигу. Оба союза нашли сторонников в странах Европы. И в 1618 году началась Тридцатилетняя война, в которой одни христиане опять стали убивать других христиан за торжество своей веры. Военные действия велись в основном в Центральной Европе. Сражения, эпидемии и голод унесли жизни, по разным оценкам, от 5 до 8 миллионов человек — солдат и мирных жителей. Население германских княжеств и вольных городов за эти тридцать лет катастрофически сократилось, где — на треть, где — более чем наполовину, а некоторые земли совсем обезлюдели. Империя была опустошена. Часть своих земель она потеряла.

Тридцатилетняя война закончилась в 1648 году Вестфальским миром — подписанием соглашений в двух городах Вестфалии. Наряду с представителями императора и княжеств Священной Римской империи переговоры вели дипломаты шестнадцати европейских стран, которые так или иначе участвовали в этой религиозной войне. В числе делегаций были посланники Франции, Испании, Папского государства, Венецианской республики, Соединённых провинций Нидерландов, Швеции. Помимо перекройки политической карты Европы и урегулирования межгосударственных споров, Вестфальский мир уравнял в правах королей европейских стран с германским императором, а кальвинистов — с католиками и лютеранами. Папа Иннокентий Х решительно осудил этот договор. В булле Zelo Domus Dei, «Ревность о Доме Божьем», изданной в ноябре 1648 года, он не раз назвал протестантов еретиками и признал Вестфальский мир недействительным.

Скрижалю было известно, что интеллектуалы, которые жили в Германских княжествах, к началу XVII века значительно уступали англичанам и французам по интенсивности, проницательности и весомости результатов философских исканий. Теперь он выяснил, что катастрофическое опустошение германских земель в годы Тридцатилетней войны усугубило экономическое отставание Германии от развитых европейский стран и усилило её отсталость в области культуры. Узнав об этом, Скрижаль ещё больше подивился тому, каким образом немцам удалось за относительно короткое время дать миру наиболее значимых из философских умов XVIII–XIX столетий. Результаты дальнейших поисков не помогли ему понять, почему это произошло, однако несколько поумерили степень его замешательства.

Начиная с последней четверти XIV века до последней четверти следующего столетия в германских землях Священной Римской империи было основано одиннадцать университетов, и этот процесс расширения сети образовательных учреждений продолжался. К концу XV века в Германии работали более пятидесяти типографий. В XVII веке, как подсчитал Скрижаль, здесь стали или продолжали выходить 28 журналов разной тематики. Это были и книжные обозрения, и ежемесячники развлекательного характера, и журналы, которые освещали серьёзные вопросы — политики, богословия, медицины, общественной жизни; периодические издания сообщали и о церковных делах, и о новостях научного мира, причём не только в империи, но и во всей Европе.

Занявшись изучением истории немецкой философии, Скрижаль осознал, до какой степени немцы обязаны Готфриду Лейбницу в интеллектуальном пробуждении своей, некогда раздробленной, страны. Одно время Лейбниц жил в Париже; он побывал в Лондоне и в Нидерландах; он лично был знаком и находился в интенсивной переписке как с ведущими учёными континента, так и с соотечественниками, увлечёнными философскими исканиями. Эти связи Лейбница, а также немцев, которые уезжали на учёбу в Нидерланды, во Францию, в Англию, а затем возвращались в родные края, расширяли пределы знаний и духовной жизни образованных людей в германских княжествах. Лейбниц — известный энциклопедист, член Лондонского королевского общества и Французской академии наук — служил для своих земляков примером того, что и немец в интеллектуальных дерзаниях может достичь впечатляющих результатов.

Скрижаль понял и то, что Лейбниц своей учёностью и устремлениями и сам, в свою очередь, многим обязан преподавателям Германии. Отец Готфрида Лейбница, профессор моральной философии Лейпцигского университета умер, когда Готфриду было шесть лет, однако отец успел привить сыну любознательность. Учась в Лейпцигском университете, Лейбниц с интересом посещал лекции по философии профессоров Адама Шерцера и Якоба Томазия. Лекции Якоба Томазия, по свидетельству Лейбница, систематизировали его знания по истории философии. С целью фундаментального изучения математики Лейбниц на летний семестр 1663 года перешёл в университет Йены — один из старейших в Германии. Здесь он слушал лекции профессора Эрхарда Вейгеля, который оказал на него огромное влияние. Помня, что Лейбниц хотел разработать всеобщую науку — универсальную математику, — Скрижаль теперь узнал, откуда шли истоки тех исканий: о необходимости создать систему всеобъемлющего знания на основе методов математики и логики заявил именно этот немецкий математик и педагог. Известны также попытки Вейгеля математически обосновать триединство Бога, рассчитать степень свободы и высчитать меры добра и зла. Идея Лейбница создать двоичную систему счисления также была вызвана известной ему четверичной системой счисления Эрхарда Вейгеля. Об этом факте и о заимствованиях ряда суждений у своего учителя — в частности, о том, что сущности вещей подобны числам, — этот гениальный муж предпочитал умалчивать или даже отрицал такое влияние Вейгеля.

Наступление эпохи Просвещения в Германии приближали не только преподаватели в университетах, которые в своих лекциях студентам и в публикациях выходили за пределы христианской догматики. Мировоззрение образованных жителей германских земель менялось и благодаря усилиям вольнодумцев, которые бросали вызов ортодоксам. Конечно, эти смелые люди хорошо понимали, чем рискуют.

Один из таких вольнодумцев, Маттиас Кнутцен, сверстник Лейбница, родился в 1646 году в Голштейне, иначе — в Голштинии. Он учился в университете Кёнигсберга, а затем в Копенгагенском университете. В 1673 году Кнутцен занял должность протестантского проповедника в одном из поселений в Голштинии, но в том же году был уволен за критику церковных властей. В одной из его сохранившихся листовок изложен разговор образованного трактирщика с тремя посетителями разных вероисповеданий, где трактирщик сообщил собеседникам, что он придерживается религии совести, которую основал Маттиас Кнутцен. Во второй листовке было сказано, что Библия — «христианский Коран» — полна несуразиц и противоречий. В третьей листовке Кнутцен назван руководителем Общества совестливых. Пьер Бейль в своём «Историческом и критическом словаре», в статье, посвящённой Кнутцену, датировал возникновение этой организации 1673 годом. Маттиас Кнутцен утверждал, что нет ни Бога, ни дьявола, что загробной жизни не существует, что ни священники, ни храмы не нужны, и в магистратах тоже нет необходимости: править в стране должны не гражданские и не духовные власти, а знания многих образованных людей, сила разума и веления совести, которая учит жить честно, никому не причинять вреда и воздавать каждому должное. Власти Йены, где Кнутцен распространял свои листовки, начали поиски автора. Опасаясь ареста, он покинул город. Скрыться в Германии, раздробленной на множество княжеств и независимых городов, было нетрудно.

Скрижаль кое-что узнал также о дерзкой публикации Фридриха Вильгельма Штоша — сына придворного проповедника курфюрста Бранденбурга. Штош служил у того же курфюрста Фридриха Вильгельма секретарём секретной палаты и тайным советником. На его мировоззрение оказали влияние прежде всего труды Спинозы, Декарта и Гассенди. Уйдя со службы, Штош занялся написанием философского труда, и в 1692 году он анонимно опубликовал книгу, название которой обещало доказательства истинности церковных догматов: «Согласие разума и веры, или Гармония моральной философии и христианской религии». Однако посыл этого труда был совсем другим. Бог — не личность, сотворившая мир, а естественная причина всего существующего; мир не только произошёл от Бога, но и пребывает в Боге; и человек, как часть вселенной, внутренне связан с Богом, утверждал Штош в этой книге. Всё существующее, включая душу, состоит из атомов — неуничтожимых частиц божественной сущности, но сама душа умирает вместе с телом, считал он. Смысл жизни, главную цель человека, Штош видел в познании Бога, в познании всего существующего в мире, и в любви — к Богу, ко всем людям и ко всем вещам как возникшим и пребывающим в Боге. А главной задачей гражданских властей он назвал образование народа.

Консистория в Берлине издала указ, гласивший, что каждый, кто не сдаст эту книгу, подвергнется штрафу в 500 талеров или телесному наказанию. Штош признал своё авторство, и ему пришлось публично отказаться от главных своих убеждений. Об истинном отношении Штоша к случившемуся свидетельствует его сохранившееся четверостишие. Оно состоит из вопроса, обращённого к книге, и её ответа:

«Какой же грех ты совершила, маленькая книга,

Что злобная толпа святош готова растерзать тебя?».

«Я правду всем поведала, всё так же скрытую;

Толпа святош за это же предать когда-то Господа решила».

В 1694 году все собранные консисторией экземпляры «Согласия разума и веры» были публично сожжены на Дворцовой площади в Берлине. Хотя книга вышла мизерным тиражом, текст сохранился, и он распространялся в рукописях. Четверть века спустя в Германии стали ходить по рукам списки ещё одной запрещённой ортодоксами книги, которая называлась «Философские размышления о Боге, мире и человеке». Имя её автора до поры оставалось неизвестным.

Теодор Людвиг Лау, автор «Философских размышлений о Боге, мире и человеке», родился в 1670 году в Кёнигсберге. Начиная с 1685 года он изучал философию, богословие и юриспруденцию в местном университете, где преподавал его отец. В 1694–1695 годах Лау учился в Галле, в недавно основанном там университете. Затем с целью пополнения знаний он провёл около пяти лет во Франции, в Нидерландах и в Англии. Вернувшись в Германию, Лау поступил на службу к герцогу Курляндии; он занял должность тайного советника и выполнял возложенные на него обязанности до 1711 года — до смерти молодого герцога.

На мировоззрение Теодора Лау, должно быть, существенно повлияло чтение трудов Спинозы и Толанда. «Философские размышления о Боге, мире и человеке» он опубликовал в 1717 году. Ни имени автора, ни место издания на обложке указано не было. В предисловии автор назвал себя универсалистом и католиком, скорее всего употребив слово catholicus в его главном значении: «вселенский, всеобщий». Скрижаль порадовался, когда нашёл электронную копию оригинала этой небольшой книги, и он не пожалел о времени, потраченном на перевод текста с латыни. «Философские размышления» написаны умным, образованным человеком, который верит в Бога всей силой своего разума и говорит о своих взглядах открыто, не считаясь с общепринятыми вероположениями христианства.

В первой главе «Философских размышлений о Боге, мире и человеке» Теодор Лау высказал свои суждения о Боге и аргументировал своё неприятие церковной догматики. Начав с утверждения «Бог есть; Бог существует», он заметил, что существование Бога не может быть продемонстрировано, однако оно и не нуждается в доказательствах, потому что очевидно. У Лау не вызывало сомнений и то, что Бог совершенен, а потому является одним и единственным. Не упомянув о триипостасии, введённом богословами, он лишь заметил, что делить Бога на составляющие — значит умалять совершенство Бога и даже уничтожать Бога. Понятие греховности тоже надумано, поскольку Богу нельзя причинить вреда. А если нет грехов и грешников, то нет нужды и в искупителе. Сказав, что в многобожии язычников и христиан много противоречий, он добавил: «I.11 Бог чист и свободен от всех спекулятивных ограничений схоластов, богословов и метафизиков».

Перейдя к разговору о своей вере, Лау признался, что любит Бога, а не боится; любовь и ненависть несовместимы. «I.17 Я с восхищением поклоняюсь ему — архитектору и творцу этой вселенной и моей телесной и духовной субстанции», — пишет он. Тому, кто истинно любит Бога всем сердцем и всей душой, не нужна вера в непорочное зачатие, в воскресение и многое другое; всё, чему учат богословы, порождено страхами и ненавистью, уверяет Лау. Он благодарит Бога за бесчисленные, уже полученные блага и за те, которые продолжает приносить ему каждый день; он ничего не выпрашивает у Бога — ни здоровья, ни богатства, ни долгой жизни, потому что делать это — значит предписывать Богу законы. Тем не менее, Лау сообщает, что он по привычке всё же обращается к Богу, но в этих обращениях добавляет: «Да будет воля твоя, а не моя!». Назвав себя приверженцем такой естественной религии, храмами которой и жертвенниками являются разум и сердце человека, Теодор Лау признал, что будучи подчинённым другим, он выполняет также предписания политической, социальной религии: он почитает такого Бога, какому приказывает поклоняться правитель или государство.

Во второй главе книги Лау повёл разговор о вселенной. «II.3 Этот мир в Боге, от Бога и посредством Бога», — утверждает он. Мир существует вечно и будет вечно существовать, убеждён Лау. Он не осуждает простодушных людей, которые отсчитывают известное число лет от начала Творения и верят, что Бог за несколько дней создал мир, а затем, на седьмой день отдыхал от своих трудов; никто и ничто разуму не указ, даже правительства и жестокие наказания, отметил он, — каждый человек имеет право думать как хочет. Однако Лау пишет, что Бога в таких рассказах представляют праздным существом: получается, Бог сначала бездельничал, а затем решил отдохнуть, тогда как на самом деле Бог действует непрестанно, — творит во всей вселенной и упорядочивает её. Бог управляет миром посредством противоположных сил: любви и ненависти, согласия и раздора, притяжения и отталкивания; если бы Бог бездействовал, мир пришёл бы в упадок. Хотя его творения во вселенной остаются скрытыми от человечества, они существуют, они бесчисленны и бесконечны.

В третьей главе «Философских размышлений» речь идёт о человеке — лучшей части мира, как сказано здесь. В отличие от плотной, пассивной материи тела, душа состоит из тонкой активной материи. Хотя смерть прекращает движения души и тела человека, их материя не разрушается, не исчезает, а трансформируется в другие тела и души и таким образом существует вечно. «III.40 Поэтому я не боюсь смерти... — пишет Лау. — Моя смерть будет соединением тела и души с Богом и миром, — не мистическим, не сакраментальным, а естественным и физическим. Я никогда не умру, но умирая, воскресну». Рассуждения о бессмертии он заключил словами: «Я поздравляю себя с этой верой; я буду жить этим, я умру с этим».

В четвёртой, последней, главе книги Теодор Лау высказался о роли религии и государства в жизни народов. Благодаря узам религии люди стали сильнее, но всё связанное с богопочитанием — постройку храмов с алтарями, введение религиозных праздников и клятв, исповеди, отпущения грехов и многое другое, — Лау назвал благочестивыми махинациями. Богословы и правители придумали награды и наказания, мирские и духовные, чтобы держать подданных в повиновении. Так богословы заставили христиан верить в запредельную жизнь, в существование дьявола, рая и ада, а правители ввели различные виды наказаний, пытки, казни, построили тюрьмы. В результате, итожит Лау, люди стали послушными орудиями королей и магистратов, хотя могли бы жить гораздо счастливей, если б не надеялись на награды и не боялись наказаний, а уподобляясь Богу, руководствовались бы во всех своих делах велениями разума.

Духовные вожди Франкфурта-на-Майне, где появились «Философские размышления», объявили книгу атеистической. Все те её экземпляры, которые магистрат сумел конфисковать, были сожжены. Когда имя автора стало известно, Теодор Лау оказался в тюрьме, а затем выслан был из Франкфурта.

Наряду с трудами Лейбница и запрещёнными, но ходившими по рукам книгами интеллектуалов-вольнодумцев, начало эпохи Просвещения в Германии часто связывают с движением пиетизма, а также с трудами Эренфильда Вальтера фон Чирнхауза и Христиана Томазия. Чирнхауз был на несколько лет младше Лейбница, — он родился в 1651 году; Томазий родился в 1655-м.

Эренфильд Чирнхауз отправился на учёбу в Нидерланды, в Лейденский университет, где изучал математику, философию, физику и медицину. Несколько месяцев он прожил в Лондоне, где познакомился с членами Лондонского королевского общества. С рекомендательным письмом от Генри Ольденбурга — секретаря этого научного общества — он отправился в Париж, где встретил, в частности, Лейбница. Чирнхауз открыл новый метод уравнений в алгебре; он упростил изготовление вогнутых зеркал, усовершенствовал технику литья и шлифовки стекла, изобрёл технологию изготовления фарфора, известного как саксонский и как мейсенский фарфор. Он вёл переписку со Спинозой, с Гюйгенсом, с Лейбницем, с Ольденбургом и с другими учёными и влиятельными современниками. Чирнхауз стал членом Французской академии наук. Его главный философский труд «Медицина разума» был издан в 1687 году в Амстердаме. Хотя слово «философия» в названии этой книги не прозвучало, именно философия, как считал Чирнхауз, должна исцелять дух человека. Чирнхауз тоже указывал на необходимость создания всеобщей науки, которая обеспечит получение достоверных знаний. Причём в создании этой науки и в средствах достижения её целей он был приверженцем пути, соединяющего методы философов, теоретиков, которые в постижении мира отталкиваются прежде всего от суждений разума, с методами практиков, которые определяют истинное положение вещей с помощью экспериментов.

Христиан Томазий был земляком Лейбница: он тоже родился в Лейпциге и тоже сначала учился в Лейпцигском университете, где его отец, Якоб Томазий, преподавал философию и диалектику. После обучения в Бранденбургском университете Франкфурта Христиан Томазий получил степень доктора права. Вернувшись в родной город, он занимался адвокатской практикой и преподавал в Лейпцигском университете. 31 октября 1687 года, в день Реформации, — спустя 170 лет после того как Лютер повесил на воротах церкви в Виттенберге свои тезисы, — Томазий повесил на воротах университетской церкви объявление о том, что он прочтёт лекцию на немецком языке на тему: «Рассуждения о том, каким образом следует подражать французам в обычной жизни и в манерах поведения». Это был дерзкий поступок, потому что преподаватели в Германии вели в то время лекции на латыни. К тому же призыв уподобиться французам не мог понравиться местным снобам.

В 1688 году Томазий стал выпускать научно-популярный и литературный журнал «Ежемесячные беседы», Monats-Gespräche, — первое периодическое издание в германских землях на немецком языке. Журнал выходил большим тиражом, и Томазий был его единственным автором. Здесь появлялись статьи на самые разные темы, относящиеся к истории, философии, богословию, политике, праву, медицине, литературной критике. Многие публикации в журнале были написаны в форме диалогов людей разных убеждений, что давало Томазию возможность высказать свои взгляды — оскорбительные, с точки зрения лютеранской ортодоксии.

Профессорá богословского факультета Лейпцигского университета добились того, что Томазию запрещены были какие-либо публикации в Саксонии, и в 1690 году он переехал в город Галле, который находился в маркграфстве Бранденбург. Правитель Бранденбурга, курфюрст Фридрих, был не столь нетерпимым к инакомыслию. Томазий преподавал здесь в рыцарской академии. В течение 1693 года он издавал журнал «История мудрости и глупости», в котором, в частности, посмеивался над историей церкви и над богословами.

Томазий был автором большого числа трудов по юриспруденции, логике, теоретической и практической философии. Когда Скрижаль узнал полное название одной из книг Томазия, изданной в 1691 году на немецком языке, он решил найти текст оригинала. Книга называлась «Введение в учение о разуме, в котором понятным образом указан путь всем разумным людям, какого бы положения или пола они ни были...». Скрижаль нашёл её электронную копию. Он не стал переводить весь текст, но занёс в свой архив фрагмент из предисловия, написанного Томазием:

4 ...В вещах, которые разум признаёт укоренёнными у всех народов одинаковым образом, знание иностранных языков вовсе не обязательно. Мудрость мира так проста, что её могут постигать все люди, какого бы класса и пола они ни были. Так, ни греческие философы не писали на древнееврейском, ни римские на греческом; но каждый использовал свой родной язык. Французы сегодня очень хорошо знают, каким образом использовать это преимущество. Почему же мы, немцы, всегда позволяем другим смеяться над нами из-за этого преимущества, как будто философия и система знаний не могут быть представлены на нашем языке.

Христиан Томазий, как понял Скрижаль, трудился на поприще распространения знаний, с тем чтобы просвещённые люди могли использовать здравый смысл, возможности собственного разума и применяли их в практических целях, в повседневной жизни. В ряде работ Томазий выступал против инквизиции, против пыток и религиозных процессов над ведьмами. Во многом благодаря его инициативе тот же курфюрст Фридрих основал в Галле университет, официально открытый в 1694 году. Этот университет сыграл большую роль в интеллектуальном раскрепощении лучших умов Германии и в пробуждении духовных сил народа.

Университет в Галле стал самым важным центром пиетизма в Германии. Это религиозное, поначалу прогрессивное, движение способствовало просвещению многих европейцев. Его название образовано от латинского pietas, «благочестие». Пиетизм возник в среде протестантов — и кальвинистов, и лютеран — в результате недовольства пытливых, глубоко верующих людей холодной официозностью церкви.

После того как Скрижаль получил представление о главных устремлениях инициаторов пиетизма, он стал думать, что на взгляды этих людей оказали большое влияние труды Якоба Бёме — немецкого мистика, ушедшего из жизни в 1624 году. Когда-то, довольно давно, Скрижаль прочёл первую, самую известную, книгу Бёме — «Аврора, или Утренняя заря», после чего он мог назвать Якоба Бёме философом лишь с той большой натяжкой, что слово «философия» означает стремление к познанию мира не только силами разума, но также исканиями, идущими от сердца, от чувств, — и прежде всего исканиями Бога. На воззрения самогó Якоба Бёме, как понимал Скрижаль, повлияли учение каббалы и убеждённость Лютера в необходимости обновить церковь. В отличие от интеллектуалов, которые применяли принципы логики или прибегали к экспериментальным исследованиям, полагаясь на доводы разума, — универсального, внеличностного средства обретения знаний, — что стало характерной особенностью эпохи Просвещения, пиетисты, так же как Якоб Бёме, отталкивались от положений веры, — исключительно христианской веры. Они делали открытия, не поддающиеся проверке извне, — открытия в пределах собственной, чуткой, неповторимой, ищущей Бога души.

Основателем пиетизма в лютеранстве был богослов Филипп Якоб Шпенер, родившийся в 1635 году. После восьми лет изучения философии, истории и богословия в Страсбургском университете он стал проповедником в Страсбургском соборе. В 1664 году, после защиты докторской диссертации по богословию, Шпенер переехал во Франкфурт-на-Майне, — он принял предложение стать главным пастором местной лютеранской церкви. Начиная с 1670 года в его доме собирался небольшой круг верующих для чтения религиозных книг и для обмена мнениями. С каждым годом этот круг расширялся. Принять участие в собраниях благочестивых, как стали называть эти встречи, мог каждый желающий, включая женщин. Вскоре вход на собрания был открыт и для кальвинистов, и для католиков. Никакие споры здесь не допускались. Число таких внецерковных объединений росло.

В 1675 году Шпенер издал главный свой труд — «Благочестивое желание», Pia desideria. У этой брошюры был подзаголовок, который можно перевести с немецкого как «Искреннее желание благочестивого улучшения истинной Евангельской церкви с несколькими простыми христианскими предложениями». По сути это был проект церковной реформы с целью оживления христианской веры. Шпенер выступил с рядом инициатив: сделать чтение Библии непременным, причём ежедневным, в каждой христианской семье и возложить эту обязанность на главу семейства; повсеместно создать группы по изучению Библии, в которых участники встреч обсуждали бы прочитанное; убеждать людей в том, что христианство заключается не в обретении знаний, а в совершении добрых дел и в братской любви; разрешить прихожанам активно участвовать в жизни церкви, помня положение Лютера о священстве всех верующих; проводить в университетах диспуты для будущих проповедников, чтобы каждый из них мог услышать разные мнения и составить собственное; учить этих студентов не только богословию, но и тому, как наставлять прихожан и убеждать в главенстве духовного начала в жизни.

Филипп Шпенер был теоретиком пиетизма. Продолжателем его начинаний — практиком, который осуществил многие из его целей, — и одним из главных пропагандистов пиетизма в Германии стал молодой энергичный друг Шпенера. Его звали Август Герман Франке.

В 1679–1684 годах Август Франке учился в университетах Эрфурта, Киля и Лейпцига. Получив степень магистра, он стал читать лекции в Лейпцигском университете. Вскоре он и ещё один преподаватель организовали в Лейпциге собрания, на которых они вместе с несколькими другими пытливыми людьми изучали Библию. В 1687 году, в возрасте 24 лет, Франке пережил то, что пиетисты, так же как пуритане, называли духовным возрождением, истинным обращением к Богу. Число студентов, посещавших лекции Франке в университете, росло, и потому аудитория на занятиях других профессоров, лютеран-ортодоксов, уменьшалась.

Жалобы завистников церковным властям привели к тому, что богословский факультет запретил Франке читать лекции, а затем в Лейпциге были запрещены и собрания пиетистов. К этому времени Франке уже успел подружиться со Шпенером и заручиться его поддержкой.

В 1690 году Август Франке принял приглашение прочесть проповедь в лютеранской церкви города Эрфурта, который входил в католическое Майнцское курфюршество. После того как протестанты Эрфурта очень тепло приняли Франке, он был рукоположен в их церкви. На его проповеди, собиравшие много слушателей, стали приходить и католики. Речи Франке повлияли на некоторых из них настолько, что они перешли в лютеранство. Наряду с проповедничеством в церкви Август Франке проводил частные встречи с детьми и взрослыми. Рост популярности и влияния священника-новатора вызвал ревность у ортодоксов-протестантов и крайне обеспокоил местные власти. Вскоре из Майнца пришёл указ курфюрста, архиепископа, о том, что Франке, глава новой секты, должен покинул Эрфурт. Город дал ему на сборы 48 часов.

Франке по рекомендации Шпенера получил должность профессора греческого и восточных языков в том самом университете Галле, который был основан курфюрстом Бранденбурга Фридрихом во многом благодаря инициативе Христиана Томазия. Вместе с тем Франке стал пастором в пригороде Галле — в Глаухе. Нападки и жалобы на Франке за неортодоксальность его проповедей и за проведение частных встреч с прихожанами для обсуждения библейских книг случились и здесь, но комиссия университета не нашла в действиях Франке ничего предосудительного. Так пиетизм в Галле обрёл законные права.

На пожертвования прихожан Франке открыл в Глаухе бесплатную школу для детей бедных родителей. Затем он пошёл навстречу просьбам обеспеченных граждан, которые готовы были платить за обучение своих детей. Так школа стала открытой для представителей всех сословий, для мальчиков и девочек. Рост числа учащихся потребовал покупку дома, затем — ещё одного. Также на пожертвования отзывчивых людей Франке и его помощники организовали приют для детей-сирот. Продолжая с трудом сводить концы с концами, — а он должен был кормить свою семью, — Франке открыл латинскую школу, куда отбирал одарённых школьников и сирот. Для подготовки учителей в эти учебные и воспитательные заведения он основал также семинарию. Пожертвования поступали к Франке не только от прихожан Глаухи. Студенты, которые обучались у него, слали письма родным с рассказами о самоотверженных трудах своего учителя — и деньги приходили из разных германских княжеств. Франке действительно трудился на многих поприщах с раннего утра до наступления ночи. Он хлопотал о повседневных нуждах школ, продолжал преподавать в университете, занимался организацией дешёвых изданий Библии и миссионерством. Число учащихся и воспитанников в его школах и приюте постоянно росло и к концу его жизни превышало 2000 ребят, а число учителей, инспекторов и надзирателей составляло около 200 человек.

В соответствии с порядками, установленными Франке, его подопечные посещали школу ежедневно, включая воскресные дни и праздники. Это было сделано для того, чтобы уберечь детей от контактов с пороками грешного мира. Главным учебным предметом во всех его школах являлся Закон Божий. Дети участвовали также в богослужении и молились. Наряду с обучением чтению, письму и арифметике в начальных классах, они получали сведения по истории, ботанике, физике, а также обретали практические навыки. Детей привлекали к работам в саду и на огороде, девочек учили прядению шерсти и рукоделию, мальчиков занимали распилкой дров, токарным делом, шлифовкой стёкол. Игры здесь были запрещены как такие удовольствия, которые отвлекают от поиска истинной отрады в Боге. За всеми учениками и воспитанниками здесь был установлен строгий непрестанный надзор; их не оставляли одних, потому что Франке считал самостоятельные занятия детей опасными.

Скрижаль был одним из трёх тестеров в группе, отвечающей за проверку качества работы ряда компьютерных систем. Компания, в которую он попал, являлась уполномоченной правительством некоммерческой организацией. Её главный офис находился в Вашингтоне. Компания осуществляла контроль за финансовой деятельностью всех американских банков, всех фондов взаимных инвестиций и хедж-фондов, а также других финансовых учреждений в США, которые хранят деньги вкладчиков и проводят любые операции с этими деньгами.

Компьютерные системы, за качество работы которых отвечала нью-йоркская команда тестеров компании, использовали большие объёмы данных с крайне ограниченным правом доступа к ним и на условиях строгой секретности информации. Эти системы предоставляли, в частности, отчёты о ежеквартальных доходах и потерях тысяч компаний, о результатах плановых и внеплановых проверок их работы, включая отчёты о всех выявленных нарушениях и несоответствиях с нормативными актами. А таких требований, введённых главным образом для защиты интересов вкладчиков, существовали сотни.

За те тридцать лет, которые прошли с начала профессорства Августа Франке в университете Галле, пиетизм успел получить в протестантстве право на существование. И с Франке произошло то, что случается с вождями любого, поначалу гонимого, религиозного движения: добившись признания, они начинают осуждать вольнодумцев, преступающих границы их догматики. Он, некогда преследуемый реформатор, принял активное участие в изгнании из университета Галле самого видного после Лейбница философа Германии — Христиана Вольфа. Вольф по убеждению Франке подрывал основы христианской веры.

Христиан фон Вольф, человек энциклопедических знаний, родился в семье лютеран в 1679 году в городе Бреслау, в Силезии, которая в то время являлась частью Габсбургской монархии. Город Бреслау — он же Вроцлав — за свою тысячелетнюю историю не раз переходил во владения то одного правителя, то другого, а в 1945 году вернулся в состав Польши.

После обучения в гимназии Вольф поступил в университет Йены, где изучал физику, математику, богословие и философию. В 1702 году он получил право на занятие профессорской должности и стал читать лекции в Лейпцигском университете. Четыре года спустя, отчасти благодаря влиянию Лейбница, с которым Вольф переписывался, он занял кафедру математики в университете Галле. Вскоре помимо лекций по математике он уже читал лекции и по физике, и по философии. О выдающихся способностях и достижениях тридцатилетнего профессора свидетельствует то, что в 1710 году он стал членом Лондонского королевского общества, а в следующем году — членом Берлинской академии наук.

Христиан Вольф был автором более шестидесяти опубликованных трудов. Некоторые из них из-за большого объёма выходили в нескольких томах. Книги Вольфа многократно переиздавались ещё при его жизни. Их тематика охватывает разные области знаний и социальных дисциплин: математику, логику, метафизику, этику, физику, психологию, богословие, юриспруденцию, политику. Скрижаля интересовали философские взгляды этого интеллектуала, и он решил прочесть главный из философских трудов Вольфа, опубликованный первый раз в Галле. Книга называлась «Рациональные мысли о Боге, мире и душе человека, а также о всех вещах вообще». Со временем за ней закрепилось название «Немецкая метафизика» или просто «Метафизика».

В предисловии к первому изданию «Рациональных мыслей о Боге, мире и душе человека», датированном 23 декабря 1719 года, Христиан Вольф сообщил, что он с юности испытывал любовь к людям и хотел, насколько позволяют его способности, сделать каждого человека счастливым. И чем больше он убеждался в недостатке рассудительности в людях и добродетели, необходимых каждому для благополучия, тем больше он утверждался в своём намерении отдать все свои силы служению человечеству. Именно это стремление, пояснил Вольф, побудило его к публикации «Рациональных мыслей о Боге...», а также к написанию других, ещё не изданных работ. Таким образом в отличие от Декарта и Спинозы, адресовавших свои труды только интеллектуалам, Вольф считал, что его работа поспособствует благу всех людей.

Следуя примеру Христиана Томазия, Вольф читал лекции на родном языке. И эту книгу, так же как половину из последующих своих трудов, он написал на немецком. Помимо значимости самогó содержания «Рациональных мыслей о Боге...», эта книга оказалась ценной и тем, что Вольф дал в ней определения многим понятиям, названия которых он первым ввёл в предметную область немецкой философии. Скрижаль, действительно, встретил в тексте очень много определений. Вольф сформулировал, в частности, что такое причина, сущность, способность, истина, душа, тело, сознание, ощущения, чувства, память, понимание, рассудок, разум, обдумывание, опыт, знание, наука, мнение, достоверность, иллюзия, заблуждение, вероятность, удовольствие, благо, зло, желание, отвращение, радость, печаль, воля, сила, мотив, свобода, личность, материя, время, мир в целом.

Абсолютно все свои утверждения Вольф обосновал. Насколько эти доказательства убедительны, неоспоримы, — другой вопрос. Порой он прибегает к методам схоластики, но в целом следует стилю математизации философии, идущему от Декарта и развитому Спинозой: Вольф делает философские выводы исходя из доводов разума и принципов логики. В каждом из своих теоремообразных суждений он указывает номера предыдущих параграфов этой книги, где обоснована истинность аргументов, от которых данное утверждение отталкивается, или же где определены понятия, на которых данное утверждение строится. В первых главах книги Вольф разъяснил принципы познания человека; затем следуют главы о душе и её сущности, о мире и только затем — о Боге.

В «Рациональных мыслях о Боге, мире и душе человека» Вольф доказывает, что душа является простым нематериальным началом, а такие простые вещи, так же как малейшие частицы материи нельзя обнаружить ни органами чувств, ни с помощью вспомогательных средств. Душа обладает силой, посредством которой она представляет себе мир; в этой силе и состоит её сущность. Поскольку душа — простая вещь, она не может возникнуть естественным образом и не может естественным образом погибнуть, распасться; поэтому души нетленны. Вольф уточнил, что души животных тоже нетленны, однако не бессмертны, а душа человека нетленна и бессмертна, потому что сохраняет личность и после остановки дыхания. О подобном отличии нетленных душ людей от нетленных душ животных высказался в «Монадологии» и Лейбниц. Смерть ведёт к распаду элементов материи, из которых состоит тело, однако мельчайшие частицы этой, как впрочем и любой другой, материи тоже неуничтожимы, пишет Вольф. О происходящем с душой после кончины связанного с ней тела люди пока ничего не знают. Но отталкиваясь от того, что каждое последующее изменение души связано с предыдущим, Вольф делает вывод, что состояние души после смерти тела должно быть связано с её состоянием при жизни.

Вольф не соглашается с Декартом в том, что взаимодействия тела и души регулирует воля Бога. Действия души на тело и тела на душу, по его убеждению, происходят естественным, тоже пока не известным людям образом. Доказывая, что душа меняется по своим законам, а тело — по своим, Вольф приходит к такому объяснению взаимодействия между ними, которое Лейбниц назвал предустановленной гармонией. А сама предустановленная гармония — обоснованное Вольфом независимое существование души и тела — в этой книге представлена в качестве исходного положения для доказательства существования Бога: связи между душой и телом не было бы, если б их не объединяло разумное, отличное от мира начало; иными словами, предустановленная гармония между телом и душой не могла бы существовать без творца мира и природы, то есть без Бога.

Рассуждая о мире в целом и аргументируя свои умозаключения, Вольф приходит к выводу, что сохранение мира является продолжением Творения и что сущность мира остаётся неизменной. Причём мир не был бы тем же, если б из него была удалена даже малая частица или если б вместо неё появилась другая. Такая, наивысшая, степень согласованности всех вещей и их свойств свидетельствует о совершенстве мира. Доказательства Вольфа ведут к обоснованию утверждения Лейбница о том, что существующий мир является лучшим из миров. Людям просто не дано понять, что небезупречность частей может служить совершенству целого: о степени совершенства мира нельзя судить на основании особенностей отдельных вещей, которые рассматриваемые по отдельности, сами по себе, вполне могут представляться ущербными. К тому же если б лучший, чем этот, мир был бы возможен, всемогущий Бог создал бы именно его, а не другой, менее совершенный.

Продолжая тему оправдания Бога, Вольф изложил причины существовании зла. Люди, которые не зная взаимосвязи всех вещей, — а её не знает никто, кроме сотворившего их, — обвиняют Бога в недоработках или же в пассивном созерцании злодеяний; однако зло и беды в мире возникают из ограничений, которые присущи вещам. Появление этих вещей в результате творения именно такими означает, что Бог лишь допускает зло. Из этого, по логике Вольфа, следует, что даже лучший из миров не может существовать без зла и несчастий. Допущением зла Бог добивается высшей степени совершенства:

§ 1060. Он также доказал свою мудрость и тем, что согласовал зло, которое без его участия проистекает из ограниченности творений, с исходящим от него [Бога] благом (§ 914). На самом деле он использует зло в качестве средства для блага и обеспечивает наилучшую сочетаемость в мире всего со всем, в результате чего мир оказывается более совершенным, чем был бы в противном случае.

Обвинять Бога в том, что он допускает злодеяния на земле неверно, поскольку Бог не может ничего менять в сущности вещей, а способность или возможность грешить вытекает из сущности человека, пояснил Вольф. Требуя от Бога, чтобы он чудесным образом искоренил зло, люди забывают, что они страдают потому, что сами не содействуют силам добра. А неприязнь Бога к злодеяниям человека очевидна: преступник оказывается наказанным за совершённое зло.

Вывод из положения, что всё существующее должно имеет причину своего существования, и последующую цепочку рассуждений Вольф представил как ещё одно доказательство существования Бога. Хотя оно известно с древних времён, — его принято называть космологическим доказательством, — об интеллектуалах, которые рассуждали таким же или подобным образом, Вольф не упомянул. В этой книге он доказывает также, что Бог является простым — в смысле несоставным — началом, которое имеет основание своей действительности в себе. Этим самостоятельным, одним и только одним началом, отличающимся от мира и от души человека, является вечная, бесконечная, всесовершенная, всемогущая, всеведущая, неизменная, нетленная, вневременная, ни от чего не зависящая сущность, которая обладает наивысшим разумом и совершенной мудростью. Наличие каждого из этих и других атрибутов Бога Вольф обосновал.

Бог знает всё о существующих и возможных мирах, причём одновременно и с высшей степенью отчётливости; ему открыта связь всего со всем как в пространстве, так и во времени, включая пределы будущего; от него ничто не остаётся скрытым. Знания же человека о вещах ограничены, многие неотчётливы и даже темны, а мысли последовательны. Тем не менее людям дано получить представление о Боге, поскольку сущность Бога имеет сходство с сущностью души человека, а душа познаёт саму себя.

Причиной существования всех вещей является воля Бога, действующая в целях достижения и сохранения наибольшего совершенства мира. Стремление Бога исключительно к лучшему не означает, что он лишён свободы воли, так как свобода в решениях состоит именно в том, что выбор производится в соответствии с собственным желанием, а Бог счёл необходимым именно такое, лучшее, мироустройство. Подобным образом рассуждал о свободе в действиях Бога и Лейбниц.

Главной же целью Бога, ради которой он создал мир, является возможность во всём существующем увидеть отражения собственного величия. По образному сравнению Вольфа, тоже заимствованному у Лейбница, все творения, представляют собой зеркала совершенств Бога. Достичь этой главной цели наилучшим образом Бог мог только через предустановленную гармонию. Вольф объяснил, почему он так считает: согласованности между душой и телом человека Бог мог достигнуть иначе, — непосредственным действием на них в каждый момент времени; иными словами, сверхъестественным, чудесным образом. Но мир, в котором сплошь и рядом происходят чудеса, менее совершенен, чем мир, где чудеса случаются лишь изредка. Мудрый Бог предпочитает естественный ход вещей, который возможен только благодаря его всезнанию, позволяющему связывать в мире всё со всем. Тем не менее иногда, когда человек не в силах познать вещи посредством собственного разума, Бог прибегает к откровениям, а когда достижение некой цели естественным способом невозможно, Бог прибегает к совершению чудес. Поясняя такие отступления от установленных законов природы, Вольф сравнил мир с идущими часами, на которых Бог порой, очень редко, изменяет положение стрелок.

В «Рациональных мыслях о Боге, мире и душе человека» — в параграфах, где рассуждения Вольфа вторгаются в область, застолблённую постулатами христианства, он сделал несколько оговорок, явно с целью уверить ортодоксов в том, что его выводы не противоречат учению церкви. Однако независимость, интеллектуальная отстранённость автора от догматического богословия очевидны. В этой большой, почти в 700 страниц, книге, посвящённой всестороннему, глубокому рассмотрению вопросов о естестве Бога и устройстве мира, Скрижаль ни разу не встретил упоминаний ни об Иисусе, ни о Святом Духе. И о естественном бессмертии души человека Вольф рассуждает так, будто ни о наказании грешников, ни о спасении избранных или же праведников он тоже никогда не слышал.

То ли Вольф не сомневался в скором всеобщем признании правоты своих умозаключений, то ли хотел выговорить себе индульгенцию от нападок ортодоксов, но в предисловии ко второму изданию этой книги, датированном 24 декабря 1721 года, он отрекомендовал её как труд, уже благосклонно, причём повсеместно, принятый авторитетными представителями всех христианских конфессий. «Мне известно, — уверенно заявил Вольф, — что ведущие богословы всех трёх религий Священной Римской империи признали, что эта книга немало способствует глубокому познанию божественного учения...». В прошедшие века, заметил он, философы, новаторские идеи которых противоречили общепринятому в народе миропониманию, сталкивались с сильным противодействием со стороны приверженцев традиционных взглядов. Так, напомнил Вольф, в Древних Афинах за свои убеждения, за якобы нанесённый религии вред, пострадали — были изгнаны — Протагор и Анаксагор; и Аристарх из Самоса был обвинён в безбожии за гипотезу о суточном вращении Земли вокруг своей оси и вращении Земли вокруг Солнца. Вольф не стал приводить такого же рода общеизвестные примеры, поскольку, как пояснил он, этот, его повторно издаваемый труд, так же как другие опубликованные его сочинения, имел счастье быть хорошо воспринятым повсюду.

Христиан Вольф выдал желаемое для него положение вещей за действительное. Не прошло и двух лет, как Фридрих Вильгельм, король Пруссии, по внушению ревнителей веры издал указ о том, что Вольф должен в течение 48 часов покинуть пределы королевства под угрозой повешения. Скрижаль решил узнать больше о том, что предшествовало этому изгнанию.

Летом того же 1721 года, когда Христиан Вольф составил предисловие ко второму изданию «Рациональных мыслей о Боге, мире и душе человека», заканчивался срок его пребывания на посту проректора в университете Галле — в центре пиетизма. Перед тем как передать свои полномочия профессору богословского факультета Иоганну Иоахиму Ланге, Христиан Вольф в аудитории, переполненной студентами и преподавателями, прочитал лекцию о практической философии китайцев. Именно эта речь стала причиной крайнего обострения отношений между ним и пиетистами университета. Из-за того, что Вольф на своих лекциях вторгался в область христианской догматики, не полагаясь при этом на положения веры, а пускался в доказательства посредством логики, профессорá богословского факультета обвиняли его прежде всего в атеизме. Причиной упрёков в значительной степени служило другое обстоятельство: эти профессора теряли студентов, — молодые люди уходили от них, чтобы посещать лекции Вольфа.

О древней истории Китая и учении Конфуция европейцы узнали в конце XVII века благодаря сообщениям миссионеров-иезуитов, которые обосновались в Китае столетием раньше. Из публикаций и книг этих миссионеров следовало, что Конфуций был приверженцем традиций своего народа. Он разделял древние верования китайцев, основанные на принципах морали и на суждениях разума. Конфуций лишь усилил и развил некоторые из этих положений. Конфуцианство не знало ни чётко сформулированного вероучения, ни духовенства. Конфуций считал, что волю Неба может понять каждый.

В «Речи о практической философии Китая», которую Христиан Вольф прочитал в университете, он назвал Конфуция реставратором китайской мудрости — человеком, стремившимся просветить свой народ и тем самым сделать соотечественников счастливыми людьми. Ведь мудрость и есть не что иное как знание того, в чём заключается счастье, пояснил Вольф. Истинными же принципами мудрости должны считаться те, которые соответствуют природе человеческого разума, заявил он. Из сказанного им однозначно следовало, что человек может быть счастливым только полагаясь на силу своего разума, обладающего способностью отличать добро от зла. Вольф тут же поспешил выказать уважение к пиетистам, которые присутствовали в зале, но в его словах Скрижаль увидел не очень завуалированную насмешку:

Мне известно, что люди сверхчеловеческой мудрости, — мы почитаем их под именем богословов, — справедливо утверждают, что с помощью божественной благодати можно совершить действия, превышающие силы природы... Однако это никоим образом не противоречит моему утверждению.

Заверив аудиторию в том, что его взгляды полностью согласуются с вероучением церкви, Вольф вернулся к разговору о практической философии китайцев. Первым принципом китайской этики он назвал правило не предписывать человеку ничего другого, что касается добродетели и морали, кроме действий в соответствии с требованиями разума. Именно усвоение этого принципа китайцами обусловило достижения их цивилизации, пояснил Вольф. Причём он сообщил слушателям, что древние китайцы благополучно жили ничего не зная ни о Творце мира, ни о каких-либо божественных откровениях, ни о предписаниях религии. Вроде бы сообщив об очевидном, Вольф дал также своим недоброжелателям повод обвинять его в отрицании вселенской роли Иисуса, Богочеловека. В этой лекции Вольф поставил вероучителя христиан в один ряд с другими известными учителями: Конфуций, сказал он, значит для китайцев так же много, как Моисей — для евреев, Мухаммед — для турок, и Христос — для народов Западной цивилизации.

Речь Вольфа об этике китайцев крайне возмутила пиетистов. Их духовный лидер Август Франке — основатель школ и приюта для сирот, некогда гонимый реформатор лютеранства, — потребовал от Вольфа копию текста этой лекции. Вольф отказал ему. Тогда Иоганн Ланге, новый проректор университета, внимательно изучив книгу Вольфа «Рациональные мысли о Боге, мире и душе человека», составил от имени богословского факультета письмо, адресованное властям королевства, с донесением о крайне опасных взглядах профессора-вольнодумца. Из Берлина в Галле для проверки этих обвинений прибыла официальная комиссия. Пиетисты во главе с Августом Франке сумели каким-то образом убедить ревизоров в том, что учение Христиана Вольфа оправдывает дезертирство солдат — снимает с них ответственность за свои действия. Когда король Пруссии Фридрих Вильгельм, столь же недалёкий, как его прибывшие в университет посланники, узнал о результатах этой проверки, он пришёл в ярость. И тогда же, в ноябре 1723 года, он издал указ, который лишил Вольфа профессорского звания и предписал ему в течение двух суток покинуть Пруссию под угрозой смертной казни. Спустя несколько лет король запретил продажу книг Вольфа, а также преподавание его метафизики и этики в учебных заведениях Пруссии.

Покинув Галле, Христиан Вольф отправился в ландграфство Гессен, где нашёл работу в Марбургском университете. Он стал читать лекции практически по всем отраслям знаний. В Марбург, поучиться у него, приезжали молодые люди из разных стран Европы. Слава изгнанного из Галле философа, пострадавшего за свои убеждения, росла. В 1725 году императрица Екатерина сделала Вольфа почётным членом Санкт-Петербургской академии. В 1733 году он стал иностранным членом Французской академии наук. Значительному расширению круга читателей трудов Христиана Вольфа и его широкой известности способствовало то, что в написании книг он перешёл с немецкого языка на латынь.

После изгнания Вольфа из Пруссии между ним и пиетистами завязалась литературная полемика. Пиетисты обвиняли Вольфа в том, что он разделяет убеждения Спинозы. Настойчивей всех на него нападал Иоганн Ланге. К тому времени слово «спинозизм» в лексиконе церковников уже на протяжении десятилетий было оскорбительным, ругательным; оно стояло в одном ряду со словом «атеизм». Ортодоксы всех христианских конфессий клеймили им свободомыслящих людей. В споре с пиетистами Вольф стремился отмежеваться от взглядов Спинозы. И часть второго тома его большого труда «Естественное богословие», опубликованного в 1737 году, содержала критику суждений Спинозы.

Король Пруссии Фридрих Вильгельм в конце концов понял, что погорячился, изгнав из своего королевства столь известного учёного, и он предложил Вольфу вернуться в университет Галле. Однако Вольф не принял это предложение. А в 1740 году Фридрих Вильгельм, за которым закрепилось прозвище «Солдатский король», умер. Королём Пруссии стал его сын, Фридрих Второй, он же Фридрих Великий, — разносторонне развитый, творческий человек. Скрижаль помнил, что этот король-философ, как называли его, покровительствовал вольнодумцам. Фридрих Великий приглашал к себе талантливых, гонимых на родине людей, в частности — французов: Вольтера, Жюльена де Ла Меттри, Жан-Мартена де Прада. В том же 1740 году он предложил Христиану Вольфу вернуться в Пруссию. От переезда в Берлин Вольф отказался, а приглашение в Галле принял. Король Фридрих назначил его тайным советником и вице-канцлером университета с большим жалованьем. Ещё до конца года состоялся торжественный въезд Вольфа в Галле. На дороге, ведущей в город, его встретила конная процессия студентов. Карету, в которой ехал Вольф с супругой, сопровождала вереница экипажей с профессорами и знатными горожанами. Звучала музыка. Так, находившийся в опале философ одержал духовную победу над своими гонителями. Правда, лидера пиетистов, Августа Франке, к этому времени уже не было в живых. Вольф стал канцлером университета Галле, а в 1745 году он получил от курфюрста Баварии титул барона Священной Римской империи. Однако от семестра к семестру число слушателей на его лекциях сокращалось. Слава некогда опального философа быстро потускнела.

Хотя философские труды Христиана Вольфа были не столь оригинальными, они внушали читателям веру в неограниченные возможности разума — универсального средства познания истины. Усиление заинтересованности пытливых людей в получении достоверных знаний, а также вызванное этими исканиями ослабление веры в истинность религиозных догматов и стало характерной особенностью эпохи, названной эпохой Просвещения. Вклад Христиана Вольфа в это интеллектуальное пробуждение народов Европы и в развитие наук, точных и гуманитарных, был безусловно значительным.

Скрижаль даже не пытался проследить степень влияния этого эрудита на других известных людей, благодаря усилиям которых мышление европейцев стало помалу освобождаться от крепких пут богословия и выходить за пределы схоластики. Да и вряд ли можно было вполне выяснить, кому в умении мыслить самостоятельно и в какой степени помог Христиан Вольф. Обучение у него прошли сотни, скорее даже тысячи студентов из разных стран, а число людей, прочитавших его книги, уж точно не подсчитать. Из недолгого ознакомления с главными вехами жизни и с философскими взглядами этого безусловно талантливого человека и большого труженика Скрижаль всё же узнал, что одним из студентов Вольфа в Марбургском университете был Михаил Ломоносов — первый русский учёный-энциклопедист, который в 1736–1739 годах посещал его лекции по математике, философии, химии и физике. О том, повлияло ли изучение трудов Христиана Вольфа на мировоззрение Иммануила Канта, Скрижаль надеялся вскоре выяснить.

____________________

Читать следующую главу

Вернуться на страницу с текстами книг «Скрижаль»

На главную страницу