Ростислав Дижур. «Скрижаль». Книга 6. Уильям Пенн и основание колонии Пенсильвания.

_____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

Уильям Пенн и основание колонии Пенсильвания.

Уильям Пенн, основатель Пенсильвании и её столицы Филадельфии, стоял у истоков движения квакеров и был одним из самых активных и талантливых их миссионеров. Во многих публикациях, в книгах и памфлетах он выступал против гонений за веру и отстаивал свободу вероисповедания для всех нонконформистов. Из политических работ Пенна выделяется очерк, в котором он предложил основать Парламент европейских стран; он выступил также с инициативой создания союза всех североамериканских колоний Англии.

В 1681 году король Карл II даровал Уильяму Пенну малонаселённые земли провинции Нью-Йорк. Согласно полученному патенту, Пенн мог устанавливать законы в колонии и управлять ей на тех началах, которые считал уместными, не отступая при этом слишком далеко от свода законов Англии.

В апреле 1682 года Пенн составил Хартию свобод, где определил структуру и порядок работы правительства Пенсильвании, основанный на принципах народовластия. А год спустя, в первый свой приезд в колонию, он утвердил первую её конституцию. В дальнейшем, чем больше росло благосостояние жителей Пенсильвании, тем тяжелее становилось материальное положение её основателя и губернатора. Живя на родине, Пенн много раз сидел в тюрьмах — и за участие в собраниях квакеров, и по обвинению в заговоре против государства, а последний раз, в 1708 году, — за долги.

127

*

Зная, что история Пенсильвании неразрывно связана с историей Религиозного общества друзей, или просто Общества друзей, которых называют квакерами, Скрижаль перечитал свои выписки из ранней истории этого движения и стал пополнять свой архив новыми записями. Помня, что основателем Общества был англичанин Джордж Фокс, Скрижаль решил узнать как можно больше о жизни и взглядах этого человека; он опасался, что иначе может многого не понять в истории основания Пенсильвании. В поисках достоверных материалов Скрижаль нашёл автобиографию Джорджа Фокса, иначе называемую его дневником, — Journal of George Fox, — книгу в пятьсот с лишним страниц. Лучший источник нужных ему сведений вряд ли существовал.

128

*

Джордж Фокс родился в Англии, в пуританской семье. С детства он был чуткой, совестливой натурой. В возрасте девятнадцати лет, в 1643 году, он по внушению внутреннего голоса ушёл из деревни, где родился и вырос, и стал странствовать. В Англии шла гражданская война, но ход военных действий и борьба политических партий его не интересовали. Он пытался разобраться с тем, что происходило в его собственной душе, и хотел понять причину своей неудовлетворённости образом жизни соотечественников. Фокс не мог согласиться ни с исключительной ролью священников в богопочитании, ни с самими порядками богослужения, ни с общепринятыми отношениями между людьми. Он заводил разговоры и вступал в споры с мирянами, и с представителями англиканского духовенства, и с проповедниками пуритан.

Фокс отправился в Лондон, где жил его дядя, который был баптистом. Общение с баптистами в немалой степени способствовало формированию мировоззрения Джорджа Фокса. Он усвоил их убеждённость в том, что церковь должна быть отделена от государства, что денежное вознаграждение священников за их услуги и уплата церковной десятины являются для истинных христиан непозволительными. Многие баптисты считали, что в существовании специальных зданий для богослужения нет необходимости и что между мирянами и священниками не должно быть различия: всем положено зарабатывать на жизнь мирским трудом, а проповедовать может каждый христианин, — когда им движет Дух.

В дальнейших странствованиях по дорогам Англии Джордж Фокс встречался и с другими протестантами-сепаратистами: с теми инакомыслящими людьми, которых прозвали рантерами, от слова rant — «разглагольствовать», «пустословить», и с теми интеллектуалами, которых называли искателями — seekers. Рантеры считали, что Бог присутствует в каждом существе и что верующий человек свободен от многих ограничений, навязанных лишь традицией, но не здравым смыслом. Искателей не удовлетворяли принципы ни одного из существовавших в мире религиозных движений; у них не было никаких формальных правил богопочитания. «Они ждали вместе в тишине, и когда в сознании кого-либо возникало нечто, что по их мнению пришло от Бога, они иногда говорили», — сообщил Уильям Пенн об искателях в предисловии к изданию автобиографии Джорджа Фокса.

Фокс нашёл Бога в своей душе и понял, что подобное может сделать каждый. Он стал проповедовать, когда ему ещё не исполнилось и двадцати пяти лет. Первый раз это произошло на собрании баптистов. «Господь открыл мои уста, и вечная истина была провозглашена среди них, и сила Господа была над ними всеми», — вспоминал он в автобиографии о том дне. Вскоре у него появились единомышленники. Так образовалось Общество друзей. Многие баптисты, искатели и рантеры присоединились к движению квакеров. Фокс пояснил в автобиографии, как случилось, что его и его друзей стали называть квакерами — прозвищем, образованным от слова quake — «дрожать», «трепетать»: таким образом их однажды назвал судья, после того как Фокс велел своим гонителям трепетать перед словом Господа. С тех пор это прозвище за ними закрепилось.

Бог обращается к каждому человеку напрямую, без посредников: Бог рядом, в душе, его нужно только отыскать в себе; и подчиняться следует ему, а не внешним религиозным порядкам, учил Джордж Фокс. Это начало в душе он называл по-разному: Духом Бога, Светом Бога, или Семенем Бога, или Принципом Бога внутри человека, или Христом внутри. Джордж Фокс убеждал соотечественников, что нет никакой необходимости ни в священниках, ни в алтарях, ни в таинствах, включая причастие и крещение, ни в других традициях, ни в каких-то особых одеждах для богослужения, ни в специально оборудованных местах для богопочитания; он ссылался на свидетельство Книги Деяний — на сказанное апостолом Павлом: «17.24 Бог не обитает в рукотворных храмах».

Джордж Фокс отвергал всё, что противоречило наставлениям Иисуса, и частности тем заповедям, которые прозвучали в Нагорной проповеди: он отказывался принести присягу даже под угрозой тяжких наказаний и лишения свободы; он убеждал солдат бросить оружие и не применять насилия ни к одному человеку, а за отказ воевать в армии Кромвеля он в очередной раз, на полгода, был заключён в тюрьму. Фокс выступал против уплаты десятины священникам и ратовал за упразднение самогó священства как некоего особого класса людей. Убеждённый в равенстве всех людей перед Богом, он не снимал шляпу ни перед кем, даже перед Кромвелем на личной встрече с ним. «Когда Господь послал меня в мир, Он запретил мне снимать шляпу перед любым [человеком], высоким или низким; и мне велено было говорить «ты» и «тебе» всем мужчинам и женщинам, безотносительно того, богатый или бедный, великий или малый», — сообщил Фокс в своём дневнике. Даже в письме, адресованном королю Англии, он обратился к монарху как равному себе: «Король Карл, ты пришёл в эту страну не с мечом и не победой в войне, но силой Господа». Фокс отвергал учение пуритан о предопределении — о спасении только немногих избранных. Единение с Богом возможно для каждой души, считал он. При этом Фокс, выросший в среде пуритан, сохранил многие воззрения этих кальвинистов, в частности — необходимость отказа от установленных праздников, от музыки, от спортивных состязаний и театральных представлений.

129

*

Миссионерским трудам и укреплению Общества друзей как международной организации Джордж Фокс отдавал всего себя. Его жизнь была подвижничеством, самоотверженной работой, которая по степени самоотдачи не уступала трудам апостола Павла. В течение долгих лет гражданской войны и после восстановления королевской власти в Англии Фокс шёл от одного поселения к другому, от города к городу и проповедовал; он обращался не только к простым труженикам, но и к солдатам, и к судьям, и к магистратам, и к священникам. Его обвиняли в богохульстве и в ереси; его множество раз арестовывали — и он сидел в тюрьмах, бывало подолгу. Но и там, в заключении, он не бездействовал: увещевал стражников, слал письма друзьям с наставлениями и словами поддержки, обращался с посланиями к власть имущим с требованиями прекратить гонения за веру. А выходя на свободу, Фокс опять проповедовал — и под открытым небом, и в церквях, и в частных домах, и на рынках, и в пивных, и на постоялых дворах, где оставался переночевать. Часто он спал под изгородями, по нескольку дней ничего не ел. За дерзкие речи его множество раз избивали — до крови, до потери сознания; его забрасывали камнями, спускали с лестницы соборов, били ногами уже лежачего, поверженного наземь; его пытались утопить и зарезать, но окровавленный, израненный, он поднимался и с тем же упорством шёл дальше или опять пытаться убедить хотя бы некоторых из своих гонителей. И ему это удавалось: число сторонников начатого им движения постоянно росло, и не только на его родине. Помимо миссионерства в Англии и в Шотландии, Фокс вместе с единомышленниками проповедовал в Нидерландах и в Германии. Вместе с близкими друзьями он в течение полутора лет проповедовал жителям английских колоний на Американском континенте и островах — на Барбадосе, на Ямайке, в поселениях Мэриленда, залива Делавэр, Нью-Джерси, Лонг-Айленда, Коннектикута, Нью-Йорка, Вирджинии и Северной Каролины. Фокс и его друзья передвигались и по воде, и по суше; они пробирались сквозь леса, терпели жару, промокали под дождём, шли по снегу; если не было ночлега, спали в лесу, случалось — и в мороз. Фокс не раз оказывался на шаг от смерти, и в океане и на суше.

130

*

Краткое изложение принципов, на которых основано Общество друзей, впервые появилось в небольшом трактате под названием «Теологические тезисы», изданном в 1676 году. Его автором был шотландец Роберт Баркли, присоединившийся к движению квакеров десятью годами ранее этой публикации.

«Теологические тезисы» содержали пятнадцать утверждений. Первое из них гласило, что высшее счастье человека заключается в истинном познании Бога. Согласно второму принципу, знание Бога может открыть лишь Дух, поскольку Отца знает лишь Сын и тот, кому Сын открывает это знание, а откровения Сына известны только Духу. Дальнейшими положениями утверждалось, что Священное Писание нельзя считать адекватным, первичным основанием истины, но его вполне можно рассматривать как вторичный источник знаний. Людям, являющимся потомками Адама, в их падшем состоянии не дано ничего усваивать правильно, потому что они лишены внутреннего свидетельства, или семени Бога, но каждый человек, даже ничего не знающий о новозаветной истории, о жизни и смерти Иисуса Христа, может впустить Божий свет в свою душу — и наслаждаться общением с Отцом и Сыном. Душа, обретающая этот внутренний свет, переживает возрождение, которое приносит чистоту и святость. Такую душу Иисус Христос оправдывает перед Богом; именно такое духовное возрождение, осуществляемое Святым Духом, спасает человека, а не его дела.

Десятый тезис в трактате Баркли гласил, что каждый, кто обрёл этот высокий внутренний дар, не только может, но и должен проповедовать благую весть — Евангелие, однако должен делать это без вознаграждения за свои духовные труды, без извлечения какой-либо выгоды. Тот, в ком зажжён свет Бога, может принимать лишь разовые, добровольные пожертвования на пропитание и одежду.

Следующий пункт «Теологических тезисов» гласил, что место и время для богопочитания каждый человек выбирает там и тогда, где и когда сам сочтёт нужным, причём каждый волен почитать Бога таким образом, который считает для себя приемлемым. Установленные же в разных христианских конфессиях формы литургии должны быть отвергнуты, потому что являются идолопоклонством и суеверием. И крещение, как любое другое внешнее действие, касающееся тела, не очищает душу; крещение младенцев — не более чем традиция; о нём в Писании ничего не сказано.

Предпоследний тезис в этом трактате пояснял, что ни правительство, ни начальство, ни кто-либо не вправе принуждать совесть человека; только Бог имеет такую власть. «...Поэтому, — сказано здесь, — все убийства, изгнания, штрафы, заключения в тюрьму и другие подобные вещи, от которых люди страдают только из-за проявления их совести или отличий в богопочитании или в убеждении, исходят от духа Каина — убийцы...».

Согласно последнему из вероположений квакеров, изложенных Робертом Баркли, главная цель религии — избавить человека от мирских сует и привести его к внутреннему общению с Богом. Из этого следует, что все пустые обычаи и привычки людей, такие как снятие шляпы при приветствии, поклоны, проявления подобострастия и другие суеверные формальности, должны быть отвергнуты. Ненужными являются также театральные постановки, спортивные состязания, легкомысленные развлечения и азартные игры — всё, что придумано ради мирской славы, на что тратится драгоценное время, столь нужное для прислушиваний к себе, для уяснения воли Бога.

131

*

Трактат «Теологические тезисы» не был первой опубликованной работой квакеров. Восемью годами раньше, в октябре 1668 года, 24-летний молодой человек Уильям Пенн издал памфлет с длинным красноречивым названием: «Возвышенная истина в кратком, но верном свидетельстве против всех тех религий, верований и богослужений, которые были сформированы и соблюдались во тьме отступничества». Вторая часть названия гласила: «Ради того Славного Света, который ныне взошёл и сияет в жизни и учении презираемых квакеров как единственный добрый старый путь Жизни и Спасения».

132

*

Уильям Пенн, основатель Пенсильвании, родился в Лондоне. Его отец, адмирал Уильям Пенн, во время гражданской войны воевал на стороне парламента, а после смерти Кромвеля принимал участие в восстановлении Карла II в качестве монарха Англии, Шотландии и Ирландии. В 1656–1660 годах семья жила в Ирландии, в своём поместье. Здесь, в Ирландии, Уильям Пенн-младший, пытливый, начитанный юноша, услышал выступление квакера Томаса Лоу — и эта речь сильно впечатлила его.

В 1660 году Пенн-старший получил высокую должность в Королевском военно-морском флоте — и семья переехала в Лондон. Осенью того же года Пенн-младший стал обучаться о одном из колледжей Оксфордского университета, но проучился недолго. Весной 1662 года его исключили из колледжа за активное участие в движении студентов-пуритан, протестовавших против требований следовать традициям англиканства, — Пенн-младший не посещал университетскую церковь и призывал своих товарищей не повиноваться диктату чиновников.

Адмирал Пенн, крайне обеспокоенный бунтарскими наклонностями сына, отправил его в Париж в надежде, что светские развлечения изменят его интересы. Однако этого не случилось. Во Франции Пенн-младший посещал академию протестантов в городе Сомюре, где стал учеником профессора богословия Моисея Амиро, убеждённого сторонника веротерпимости. В Академии Сомюра он изучал труды классиков Древнего мира, философов и христианских богословов.

В августе 1664 года Уильям Пенн вернулся в Англию. Он учился и проходил судебную практику в престижной юридической школе Лондона — в Линкольнс-Инн. Юристом он не стал, но полученные знания очень помогли ему в жизни. Занятия Пенна были прерваны из-за вспышки чумы в Лондоне. В начале 1666 года отец отправил его в Ирландию управлять имением семьи. Здесь Пенн стал посещать встречи квакеров и вскоре присоединился к Обществу друзей. Здесь же, в Ирландии, в ноябре 1667 года за участие в собрании квакеров Уильям Пенн был первый раз арестован. Через несколько дней его и других участников того собрания выпустили на свободу. Адмирал Пенн узнал о случившемся и потребовал, чтобы сын вернулся в Лондон. При встрече он уговаривал сына порвать с квакерами и взяться за ум — подумать о карьере, но Пенн-младший решительно стоял на своём. Разъярённый отец отказал ему в наследстве и выгнал из дома. Вскоре они примирились, но Пенн-младший своих убеждений не изменил.

133

*

В памфлете Уильяма Пенна «Возвышенная истина...», изданном в октябре 1668 года, был дерзкий подзаголовок: «Представлено правителям, священникам и народу, чтобы они могли покаяться, верить и повиноваться». В этой работе Пенн обвинял всех приверженцев закосневших христианских исповеданий, прежде всего — католиков, за введение порядков, о которых Священное Писание ничего не говорит: за иконопочитание и мессы, за причастия и крещение младенцев, за изготовление крестов и поклонение им, за канонизацию святых и установление святых дней, за продажу индульгенций и выдумки о чистилище, за введение степеней священства и учреждение монашеских орденов; главное же — за то что католичество и церковное правительство Рима были основаны на бесчеловечном кровопролитии и таким же образом поддерживаются. Пенн осудил и приверженцев англиканской церкви, и протестантов: он обвинял их за то же — за преследования инакомыслящих людей вопреки христианским гуманным законам, а также за появление у них домов для массового почитания, которые называют церквями, и алтарей, и обрядов, и поклонов, и других обычаев, продиктованных суевериями. Призвав всех гонителей свободомыслящих людей покаяться, Пенн заявил, что как бы ни злились они и ни лютовали, квакеры не изменят своих убеждений, будут по-прежнему с радостью вверять себя Богу. Говоря о квакерах, Пенн употребил местоимение «мы».

134

*

До конца того же 1668 года Уильям Пенн успел издать ещё один трактат, за что был арестован и просидел в тюрьме около восьми месяцев. Эта небольшая книжица называлась «Потрясение построенного на фундаменте из песка...» — The Sandy Foundation Shaken. В ней Пенн с юношеским максимализмом предпринял решительную попытку опровергнуть несколько вероположений христианства, включая главный догмат — о том, что Бог существует в трёх Лицах. Пенн обосновал положение о единстве Бога сначала исходя из свидетельств Библии, а затем отталкиваясь от доводов разума. В выводах он подвёл итог: учение о Троице — это заумь, которая была создана три столетия спустя после появления христианства; она стоила человечеству многих кровопролитий, вызвала идолопоклонство и шокирует нехристианские народы земли. На титульной странице, под названием книги, стояли только инициалы автора с пояснением: «Строитель того фундамента, который нельзя поколебать».

Уильям Пенн издал этот трактат не получив разрешение цензуры. Тем самым он нарушил закон о печати, принятый парламентом Англии в 1662 году. Появление этой дерзкой книги вызвало негодование многих святош. Её издатель был посажен в тюрьму; от него требовали назвать имя автора публикации. Не дожидаясь развязки скандала, Пенн явился к лорду Арлингтону, главному государственному секретарю, и сообщил, что автор «Потрясения...» — именно он и что в нарушении закона его вина, а не издателя. Уильям Пенн был заключён в Тауэр. Хлопоты адмирала Пенна по освобождению сына и прошение, которое он лично подал королю, остались безрезультатными.

135

*

Находясь в тюрьме, Уильям Пенн начал работу над книгой «Нет креста — нет и венца» — No Cross, No Crown. Она была издана осенью того же 1669 года. Подзаголовок на титульной странице гласил: «В защиту бедных, презираемых квакеров против практики и возражений их преследователей». Здесь же было указано имя автора: «У. Пенн-младший, смиренный ученик и терпеливый носитель креста Иисуса».

В первой из трёх глав этой книги Пенн привёл шестнадцать возражений против чествования любого человека при встрече снятием шляпы и поклонами, а также против упоминания титулов. Истинное почтение, пишет он, следует проявлять служением Богу и благочестивым людям. Во второй главе Пенн привёл двенадцать причин в пояснение того, почему при обращении к любому человеку следует говорить не «вы» и «вам», а «ты» и «тебе». А в третьей главе он привёл тринадцать доводов против ношения вычурной одежды, против трат времени в разных играх — в мяч, в карты, в кости, — против посещения театральных представлений и балов, против пения романсов и чтения любовных сонетов, против пиршеств и выпивки. Пенн, унаследовавший строгое отношение к развлечениям от пуритан, утверждал, что такое пустое времяпровождение несовместимо с истинным духом христианства. Больше всего в этом труде он осуждал любителей танцев. Скрижаль занёс в свой архив некоторые из этих внушений:

Сколько шагов человек делает в танце, столько шагов он делает, чтобы попасть в ад. [...] Дьявол в танце использует самое сильное оружие, которое у него есть, потому что его самое сильное оружие — женщины; ведь это ясно из того, что дьявол избрал женщину, чтобы обмануть первого мужчину. [...] Дьявол искушает мужчин женщинами тремя способами: прикосновением, зрением и слухом; этими тремя способами он влечёт глупцов танцевать...

Сказав, что человек в танце нарушает все десять заповедей Бога, Пенн пояснил, в чём заключается нарушение каждой из них.

Во всех главах этой книги Пенн в подтверждение своих суждений привёл многочисленные высказывания отцов церкви, богословов, известных авторов и философов. Он заверил читателей, что истинное, прочное счастье человека состоит в божественном спокойствии ума, в пренебрежении богатством, величием и в презрении ко всем телесным удовольствиям, а лучшее из развлечений — творить добро; оно в той или иной степени может заключаться в каждом поступке.

136

*

Адмирал Пенн обратился с просьбой об освобождении сына к своему начальнику — герцогу Йоркскому, лорд-адмиралу, который был братом короля, а впоследствии стал королём Англии и Ирландии под именем Джеймс II. Герцог дал задание своему капеллану отправиться в Тауэр к сидящему там Пенну-младшему и вразумлять его, — навещать и убеждать его, сколько потребуется, — до тех пор, пока он не одумается, пока публично не покается в отрицании учения о Троице. Пенн долго упрямился, но чтобы выйти на свободу, решил в чём-то уступить. В трактате «Невинность с открытым лицом...», написанном во время заключения и тогда же, в 1669 году, изданном, он высказался о том, что Иисус Христос является Богом, однако от убеждённости в единстве Бога не отказался. Король Карл II был удовлетворён прочитанным, и в июле того же года подписал указ об освобождении Пенна из тюрьмы.

137

*

До конца февраля 1670 года Пенн опубликовал несколько трактатов, а в марте он завершил работу над книгой «Великое дело свободы совести...» — The Great Case of Liberty of Conscience. К написанию этой книги его побудило то, что он увидел при посещении квакеров в тюрьме, и то, что в парламенте Англии шло обсуждение законопроекта об ужесточении наказаний неангликан за проведение религиозных собраний. Парламент принял такой акт, и в апреле 1670 года король утвердил его.

В том же году книга «Великое дело свободы совести...» была издана дважды; сначала в Ирландии, затем в Англии. Во введении ко второму изданию стоял заголовок: «Высшей власти Англии».

В этой книге Пенн повёл речь о том, что протестанты, порвавшие в своё время с католической церковью, отошли от главных принципов протестантства — оказались противниками свободы совести. Пояснив, что под свободой совести он понимает не только свободу разума в выборе между верой или неверием, но и практику богопочитания в соответствии с убеждениями человека, Пенн открыто, категорично заявил, что по отношению к таким протестантам он является глубоко убеждённым инакомыслящим. «Навязывание, сдерживание и преследование в вопросах, касающихся совести, напрямую вторгается в прерогативу Бога...» — утверждал он. Правительство, которое ограничивает свободу совести граждан, тем самым узурпирует власть Всевышнего, потому что именно Бог и никто другой наделил людей способностями разума и побуждает к вере. Поскольку ни один человек не может поверить, прежде чем поймёт, навязывание кому-либо неких религиозных взглядов является неразумным, а преследования за непослушание такому принуждению — бесчеловечным, настаивал Пенн. К тому же телесными наказаниями нельзя убедить разум; это можно сделать лишь такими средствами, которые отвечают природе разума, — рациональными аргументами, доказывал он; возвращением к методам принуждения Римской церкви — применением силы в делах веры, — протестанты подрывают основу истинной религии: заставляя людей повиноваться приказам властей, можно сделать их лицемерами, не более.

В «Великом деле свободы совести...» Пенн привёл также прагматичные доводы в подтверждение сказанного им о нелепости преследований за убеждения: продолжение таких гонений приведёт к разорению тысяч семей, что в свою очередь обернётся уменьшением доходов граждан, их неплатёжеспособностью и может закончиться падением власти; к тому же единство народа как гражданского общества будет полностью разрушено. И поскольку инакомыслящие, в частности квакеры, участвуют в поддержании правительства, они имеют право на его защиту.

Говоря о квакерах, Пенн отметил, что их встречи не представляют собой никакой опасности: общеизвестно, что такие собрания проходят мирно, что они открыты для всех и что на них каждый имеет право обсуждать любой вопрос; квакеры лояльны правительствам своих стран, желают счастья всем людям и не держат зла на своих преследователей. Пенн подвёл итог сказанному:

Свободу совести (таким образом заявленную и защищаемую) мы просим как наше несомненное право по закону Бога, природы и нашей собственной страны. Её часто обещали, мы давно её ждали; мы много о ней писали и много страдали, защищая её, и мы подали много справедливых жалоб, но практически не встретили участия. [...]

С Божьей помощью мы будем вести мирную, честную и трудолюбивую жизнь среди людей на благо и в пример всем. Но если после всего сказанного это краткое рассуждение не заслужит ни признания, ни ответа... пусть будет известно всем, что МЫ ДОЛЖНЫ ВСТРЕЧАТЬСЯ И ВСТРЕЧАЕМСЯ...

14 августа 1670 года — уже после того, как закон об ужесточении наказаний сектантов за проведение собраний вступил в силу, — квакеры, среди которых был и Уильям Пенн, пришли на Грейсчёрч-стрит в Лондоне на очередную встречу. Однако вход в дом, где должно было состояться собрание, преграждали стражники. Пенн стал проповедовать прямо на улице. Его и Уильяма Мида, тоже известного квакера, арестовали.

138

*

Суд над Уильямом Пенном и Уильямом Мидом проходил в первых числах сентября 1670 года. Скрижаль узнал, что случившееся на этом процессе и последствия случившегося сыграли важную роль в становлении суда присяжных как беспристрастного, цивилизованного института власти. Стенограмма этих слушаний сохранилась, и Скрижаль мог стать их незримым свидетелем.

139

*

Пенн заявил на суде, что не собирается ни оправдываться, ни отрекаться от проведения собраний. «Никакие силы на Земле не смогут отвратить нас от почитания и поклонения нашему Богу, который создал нас», — сказал он. Пенн заявил, что отвергает выдвинутое против него обвинение, и сославшись на положения Великой хартии, сам обвинил гонителей мирных граждан в нарушении основополагающих законов Англии. При этом судьи постоянно прерывали его и не давали ему возможности выступить в свою защиту.

Свидетель, допрошенный на суде, сообщил, что Уильям Пенн о чём-то говорил на улице окружавшим его людям, но о чём говорил — свидетель не мог разобрать, потому что на улице было шумно: собралось четыреста или пятьсот человек.

После того как Пенна и Мида удалили из зала заседаний, судьи потребовали от присяжных признать обоих квакеров виновными в проведении незаконного собрания. Однако присяжные вынесли приговор на основании того, что услышали от свидетеля: они признали Уильяма Пенна виновным в том, что он разговаривал на улице. Судей это не удовлетворило. Угрожая присяжным, они требовали от них другого решения, но джентльмены стояли на своём. Судьи отправили их ещё раз обдумать вердикт — пересмотреть его.

Пенна и Мида после перерыва привели в зал заседаний, и когда присяжных попросили огласить их решение, один из них в точности повторил те же слова о виновности Пенна в разговорах на улице. Мэр Лондона, который входил в число судей, и судья-регистратор рассвирепели. Судья-регистратор объявил присяжным, что их не отпустят до тех пор, пока они не вынесут обвиняемым приговор в совершении противозаконных действий. «Вы будете заперты без мяса, питья, огня и табака», — пригрозил он.

Пенн возмутился. Сказав судьям, что вердикт должен быть свободным, а не принудительным, он обратился к присяжным: «Вы — англичане; помните о своих привилегиях, не отказывайтесь от своих прав!».

Судьи приказали тюремщикам держать присяжных до утра взаперти, и не только без еды, без воды и света, но даже без ночного горшка. Слушания были отложены до следующего утра.

Утром представитель присяжных повторил согласованный ими вердикт о виновности Пенна в выступлении на улице, а Уильяма Мида объявил невиновным. Судьи опять стали угрожать присяжным, и Пенн в очередной раз запротестовал, после чего мэр приказал тюремщику закрыть Пенну рот и заковать в кандалы. А присяжные после ещё бóльшего оказанного на них давления оправдали и Пенна; судьи по очереди спросили у каждого из них, виновен ли Уильям Пенн, и все двенадцать джентльменов один за другим ответили: «Невиновен». Судья-регистратор объявил, что на каждого из них налагается штраф в 40 марок, что составляло около 26 фунтов, с отбыванием тюремного заключения до выплаты этих денег. Пенн и Мид также должны были заплатить штраф за неуважение к суду — за отказ снять шляпу при появлении в зале заседаний. Обоих подсудимых вместе со всеми присяжными отправили в тюрьму.

140

*

Несколько присяжных, возмущённых таким произволом, отказались уплатить штраф. Один из них, Эдвард Бушель, подал апелляцию в Суд по общим искам со ссылкой на Хабеас корпус акт, согласно которому свободный англичанин мог быть заключён в тюрьму только по приговору суда, сделанному на основании действующих в стране законов, никак не иначе. Дело было рассмотрено, — оно стало известно как Дело Бушеля, — и глава Суда по общим искам, Джон Воган, снял обвинения со всех двенадцати присяжных, сопроводив это решение резолюцией о том, что присяжные не могут быть наказаны на основании приговора, который они вынесли. Кто-то, оставшийся неизвестным, внёс штраф за Пенна и Мида, и они тоже вышли на свободу.

Так чувство собственного достоинства и настойчивость честных людей, которые противостояли давлению предвзятых судей, существенно укрепили правовую основу суда присяжных. В этом противостоянии произволу чиновников Скрижаль увидел замечательный пример, который неустрашимые англичане, повинуясь долгу совести — не думая о последствиях, подали соотечественникам и другим народам. Обыватель, остающийся безразличным к произволу по отношению к любому, даже неизвестному человеку, завтра может сам оказаться без вины осуждённым.

141

*

Две недели спустя после того как Пенн-младший вышел из тюрьмы — в сентябре 1670 года, — умер его отец. Помимо наследования имений в Англии и Ирландии, а также и других материальных ценностей, он стал правопреемником большого кредита, который его отец предоставил королю.

Продолжение миссионерства Уильяма Пенна было прервано в феврале 1671 года его очередным арестом. На этот раз он был осуждён без суда присяжных — за отказ принести присягу. В течение шести месяцев, проведённых в жуткой лондонской тюрьме Ньюгейт, где он уже сидел прежде, Пенн работал над новыми трактатами. Сразу после освобождения из тюрьмы он отплыл на материк, — отправился проповедовать: сначала в Нидерланды, затем в Германию. Вернувшись в Англию, он продолжил миссионерство на родине. В апреле 1672 года Пенн женился на Гулиельме Спрингетт, которая также являлась приверженцей Общества друзей. Супруги стали разъезжать по стране, популяризируя взгляды квакеров.

В 1674 году Пенн попал на приём к герцогу Йоркскому с целью выхлопотать у него освобождение Джорджа Фокса, который в очередной раз сидел в тюрьме. Герцог встретил Пенна очень радушно. В своё время он пообещал адмиралу Пенну, что будет покровительствовать его сыну. И действительно, с этих пор герцог проявлял участие в делах Пенна-младшего. Уильям Пенн стал бывать при дворе.

142

*

В многочисленных публикациях последующих лет — в книгах и брошюрах — Пенн продолжал активно пропагандировать убеждения квакеров и отстаивать их право на свободу богопочитания; он призывал соотечественников терпимо относиться не только к квакерам, но и ко всем протестантам-нонконформистам; он доказывал, что разнообразие мнений — это естественный феномен.

В печати появлялись также трактаты Пенна, адресованные королю и английскому парламенту, в которых он выступал в защиту преследуемых, законопослушных граждан; он ратовал за выбор только честных, достойных людей в Палату общин и отстаивал основные принципы государственности Англии: право собственности человека, соблюдение законности в стране и осуществление правосудия только судом присяжных. Так Пенн, страстный полемист и богослов, включился в политическую жизнь Англии и её колоний.

143

*

В июне 1664 года, ещё до захвата англичанами колонии Новые Нидерланды в Северной Америке, герцог Йоркский подарил двум знатным особам обширные земли, простирающиеся от Атлантического океана и реки Хадсон в глубь Американского материка — до реки Делавэр. Колония получила название Нью-Джерси. Осенью того же года, вскоре после сдачи нидерландцами Нового Амстердама, который стал Нью-Йорком, эти земли отошли к англичанам. Оба их собственника издали в Англии документ, регулирующий управление этой территорией и порядок её заселения; документ назывался «Концессия и соглашение лордов-собственников провинции Новая Кесария, или Нью-Джерси...». Собственники гарантировали переселенцам бесплатное предоставление земли и полную свободу вероисповедания при условии ненарушения гражданского мира. Они разделили между собой колонию на две части, восточную и западную. Владелец Западного Нью-Джерси продал свои земли. В результате дальнейших событий Уильям Пенн в 1676 году стал одним из трёх опекунов того собственника, которому принадлежала почти вся территория Западного Нью-Джерси. И сам владелец, и двое других партнёров Пенна были квакерами.

В том же году Пенн составил законодательный документ под названием «Устав, или Основные законы Западного Нью-Джерси». Здесь, в XV главе, говорилось, что текст этой великой хартии должен четыре раза в год торжественно зачитываться на местах жителям поселений в присутствии главных магистратов. В следующей главе, после слов о том, что ни один человек на земле не имеет права распоряжаться совестью людей, было провозглашено, что в пределах этой провинции никто не должен подвергать наказанию или причинять любой вред человеку или его имуществу или умалять привилегии человека из-за его образа мыслей, веры или богопочитания: каждый в полной мере волен иметь свои убеждения.

Главы XVII, XIX и XXII «Устава» разъясняли, что все суды по гражданским и уголовным делам должны состоять из трёх судей и двенадцати присяжных — честных, добропорядочных и правоспособных людей, выбранных из местного населения. Закон гласил, что ни один житель провинции Западного Нью-Джерси не будет лишён свободы, и не претерпит никакого вреда для здоровья, и не понесёт никакого имущественного или правового ущерба без судебного разбирательства, в ходе которого он имеет полную свободу защищать себя, а решение по каждому делу выносят присяжные. В случае отмены их вердикта кем-либо, такое произвольное постановление полагалось признать недействительным, а виновных в самоуправстве — наказать выплатой большого штрафа, лишением должностей и доверия. В последней главе было сказано, что любой житель этой провинции может свободно приходить в любой из гражданских и уголовных судов и присутствовать на заседаниях, так как правосудие не должно совершаться тайно.

144

*

Скрижаль обратил внимание на то, что согласно документу «Концессия и соглашение», опубликованному в 1664 году, собственники Нью-Джерси для обеспечения безопасности своих владений поручили Генеральной ассамблее колонии обучать и содержать солдат, строить крепости, иметь достаточное количество боеприпасов, пороха, оружия и другого боевого снаряжения как для наступательных, так и для оборонительных действий; губернатору и его совету «Концессия» вменила в обязанность, в случае необходимости, вести войну на море и на суше, формировать народное ополчение и подавлять восстания. А в «Уставе» правительства Западного Нью-Джерси, составленном в 1676 году, Пенн и его партнёры никаких действий по формированию вооружённых сил и подготовке к ведению войны не предусмотрели. Колония Западного Нью-Джерси оказалась во владении квакеров, которые были категорически против любого насилия. Видимо члены Общества друзей решили раз и навсегда жить согласно заветам Нагорной проповеди Иисуса: не противиться злу, подставлять ударившему по одной щеке вторую и любить врагов.

145

*

В марте 1677 года владельцы и жители Западного Нью-Джерси в количестве 151 человека, включая Уильяма Пенна, подписали документ, который начинался со слов «Концессии и соглашения». Этот обширный правовой документ включал в себя абсолютно все положения «Устава», опубликованного собственниками в предыдущем году, и содержал много новых глав, которые касались исключительно гражданских дел. Управление колонией вверялось коллегии уполномоченных, которых назначают собственники, и Генеральной ассамблее — собранию представителей народа. Статья XXXVI гарантировала каждому члену Генеральной ассамблеи свободу слова в обсуждении всех вопросов. Новый свод законов Западного Нью-Джерси был дополнен, в частности, статьями о порядке предоставления земли вновь прибывшим переселенцам, статьями об уплате налогов, об отношениях с индейцами на справедливых началах, о полной свободе ловить рыбу в реке Делавэр и на морском побережье, о свободе ловить диких птиц и охотиться на любых зверей. Положений о принятии мер для защиты населения в случае необходимости военных действий Скрижаль в этом документе, так же как в «Уставе», не увидел. В статье XXXI, где речь шла о наказании преступника, виновного в убийстве человека или в измене, было сказано, что приговор такому преступнику и способ исполнения приговора оставлены на усмотрение Генеральной ассамблеи.

146

*

Уильям Пенн продолжал пропагандировать взгляды квакеров. В июне 1677 года он вместе друзьями, среди которых были Джордж Фокс и Роберт Баркли, разъезжал с проповедями по городам и селениям Южной Англии. Затем вместе Фоксом, Баркли и ещё несколькими друзьями он опять отправился в миссионерскую поездку по городам Нидерландов и Германии. При этом Пенн работал над новыми трактатами и публиковал их. Однако он мечтал о гораздо большем. Среди поселенцев Западного Нью-Джерси количество квакеров и неквакеров было приблизительно равным. Но это не противоречило целям Пенна: ему хотелось, чтобы сторонники Общества друзей, объединившись с теми христианами, которые согласны жить по заповедям Нагорной проповеди, показали всему миру, какое замечательное, образцовое общество можно построить.

147

*

Во время Второй войны между Англией и Нидерландами адмирал Пенн из-за ограниченных средств короля Карла II потратил значительную сумму собственных денег на нужды флота, после чего вскоре умер. И в июне 1680 года Пенн-младший, наследник адмирала, обратился к королю с просьбой о возвращении этого долга. Будучи состоятельным человеком и получая хороший доход от своих поместий, он тратил много денег и имел большие долги. Сумма, причитавшаяся ему от короля, могла их погасить. Однако Пенн-младший попросил Карла предоставить ему в собственность, в счёт компенсации затрат отца, те земли на Американском континенте, которые граничат с Западным Нью-Джерси — лежат западнее реки Делавэр, между провинцией Нью-Йорк на севере и провинцией Мэриленд с южной стороны. Территориально эти земли относились к провинции Нью-Йорк. Помимо индейцев и англичан, здесь жили шведы, финны и нидерландцы.

После долгих, длившихся восемь месяцев, разбирательств Комитет Тайного совета по делам торговли и плантаций удовлетворил прошение Пенна. Проект патента, составленный Комитетом, был отправлен королю, и 4 марта 1681 года Карл II подписал его. Согласно этому документу, который назывался «Хартия провинции Пенсильвания», Уильям Пенн становился собственником указанных в хартии земель по сути на правах феодала короля. В дарованной ему стране он получил полную, абсолютную власть с полномочиями учреждать правительство и судебные органы, назначать на должности тех людей, которых сочтёт нужным, и устанавливать необходимые законы при условии, что они будут соответствовать здравому смыслу и, насколько это возможно, законам Англии.

На следующий день после получения санкции короля Пенн в письме своему ирландскому другу Роберту Тёрнеру сообщил о долгожданном событии: «...Моя страна была утверждена за мной большой печатью Англии, с широкими полномочиями и привилегиями, под названием Пенсильвания, — названием, которое король дал ей в честь моего отца». Далее в этом письме Пенн пояснил, что он хотел назвать свою страну иначе — Новый Уэльс, однако получил отказ, после чего попросил назвать её «Сильвания» — от латинского слова silva, «лес», — но Карл II решил по-своему. Пенн очень боялся, что люди, не зная, в честь кого названа эта земля, сочтут его тщеславным. Он пошёл к королю и попросил вычеркнуть родовое имя Пеннов в тексте хартии, чтобы осталось только «Сильвания», но король отказал ему. Карл II издал также декларацию с требованием, чтобы все жители Пенсильвании подчинялись Уильяму Пенну как собственнику этих земель и губернатору.

148

*

То, что прежде казалось Пенну почти нереальным, сбылось. Став единоличным владельцем малонаселённой земли, правителем, наделённым широчайшими полномочиями, он мог основать колонию на принципах свободы совести, справедливости, взаимоуважения между людьми разных взглядов, следуя при этом положениям Нагорной проповеди, — он мог узаконить те порядки, справедливость которых самоотверженно, но без видимых успехов отстаивал на родине. И теперь ему, богослову и миссионеру, публицисту и борцу за права нонконформистов, нужно было стать государственным мужем, финансистом, аграрием и хозяйственником.

149

*

Пенн тут же ринулся осуществлять свои планы. Прежде всего он составил рекламный проспект и опубликовал его под названием «Некоторые сведения о провинции Пенсильвания в Америке». Уже самое начало этой брошюры говорило о том, что Пенн вовсе не намеревался организовать иммиграцию в свои владения только для квакеров или только для соотечественников:

Поскольку (по благому промыслу Божьему) на мою долю выпала страна в Америке, я подумал, что мой долг не меньше, чем мой искренний интерес, сообщить миру об этом публично, чтобы те представители нашего или других народов, которые склонны к переезду за пределы морей сами или семьями, могут найти другую страну в дополнение к существующему у них выбору...

В этом проспекте Пенн утверждал, что развитие колоний, увеличение производства различных товаров на Американском континенте и расширение торговли колонистов увеличивает доходы Англии и оздоравливает дух королевства. Рассказав о том, где находятся дарованные ему земли и чем они богаты, Пенн заверил потенциальных переселенцев, что правá и свободы, которые существуют в Англии и являются самыми лучшими в Европе, останутся в силе; при этом жители Пенсильвании смогут принимать новые законы, которые сочтут нужными для своего благополучия и для устроения общественной жизни в колонии на справедливых началах.

В проспекте было сказано, что землю в Пенсильвании можно покупать или арендовать. Здесь же сообщалось о ценах на земельные участки и о стоимости их аренды. Цены и налоги были низкими. В одном из разделов брошюры Пенн очертил круг людей, прежде всего трудолюбивых, которых переселение за океан может заинтересовать больше других. Он назвал малоимущих подёнщиков, ремесленников, строителей, кузнецов, ткачей, кораблестроителей, изобретателей, чей труд за океаном ценится больше, чем на родине, а также людей с широким мировоззрением, которые заботятся о благе потомков. В числе потенциальных мигрантов Пенн видел также младших братьев из многодетных семей — тех сыновей, которые не могли рассчитывать на получение наследства и не могли найти применение своим силам. Из сказанного в брошюре следовало, что в Пенсильвании они перестанут чувствовать себя прихлебателями за столами у старших братьев и непременно обретут материальную независимость: «Земля у них [будет] почти бесплатная, которая при умеренном труде даёт много всего, что необходимо для жизни». Следующий раздел содержал сведения о стоимости переезда за океан и о трудностях, ожидающих переселенцев на первых порах. Пенн сообщал, что иммигранты должны быть готовы прожить два или три года без некоторых удобств, пока не обеспечат себя всем необходимым. И заканчивался проспект перепечаткой главных положений хартии, полученной им от короля. Пенн издал и другие версии рекламных материалов, одни — в сокращённых вариантах по сравнению со сказанным в первой брошюре, другие — с добавлениями, и не только на английском, но и с переводами некоторых из этих изданий на нидерландский, немецкий и французский языки. Для продажи своей заморской земли он нанял агентов в Лондоне, в графствах Англии, в Шотландии, в Ирландии и в Амстердаме.

150

*

Спустя месяц после получения Хартии Пенсильвании, 8 апреля 1681 года, Пенн обратился в письме к европейцам, которые обосновались в его американских владениях. В их жизни, заверил он, теперь всё изменится к лучшему:

Мои друзья, я желаю всем вам счастья в настоящем и в будущем. Сообщаю вам, что провидению Бога было угодно вверить вас моему жребию и моим заботам. Это дело, которым я никогда раньше не занимался, но Бог дал мне понимание моего долга и честный ум, чтобы выполнять его справедливо. Я надеюсь, что вы не будете обеспокоены вашей переменой и решением короля, потому что теперь вы не зависите от милости губернатора, который приходит, чтобы обогатиться; вы будете жить под началом законов, которые установите сами, жить свободными...

Далее Пенн пообещал, что не будет посягать ни на чьи права, и сказал о своём намерении через пять месяцев лично встретиться с колонистами. Это письмо вместе с декларацией короля повёз в Пенсильванию двоюродный брат Пенна, Уильям Маркхэм, которого он назначил своим заместителем и снабдил руководством к действиям. Маркхэм не имел отношения к Обществу друзей; он исповедовал англиканство.

Позднее, осенью, уполномоченные Пенна наряду с полученными от него устными заданиями по обустройству колонии повезли с собой за океан его письмо индейцам, которые жили на этих землях. Начав письмо с обращения «Мои друзья», Пенн сказал, что один великий Бог, существующий в мире, запечатлел во всех сердцах свой закон, — любить друг друга, помогать друг другу, делать добро, — и что каждый человек однажды должен будет дать отчёт Богу о всех своих действиях. «Мы всегда можем жить вместе как соседи и друзья... — продолжил Пенн. — Я очень люблю и уважаю вас и желаю завоевать и обрести вашу любовь и дружбу доброй, справедливой и мирной жизнью».

151

*

О главных своих намерениях по организации политического устройства колонии Пенн во всеуслышание пока не объявлял. О его целях знали только близкие люди. Из его письма друзьям, датированном 12 апреля 1681 года, можно лишь предполагать, какие планы он вынашивал:

Относительно свободы и привилегий, я предлагаю то, что является экстраординарным и что не оставит мне и моим преемникам никакой власти делать зло, с тем чтобы воля одного человека не помешала благу всей страны. Но публиковать эти вещи сейчас и здесь при нынешнем положении дел было бы неразумно; и мне советуют отложить это до тех пор, пока я не приеду туда.

В августе в письме другу Джеймсу Харрисону Пенн посетовал, что он отправится за океан не так скоро, как надеялся. Назвав своей главной целью установление правительства в Пенсильвании, он добавил: «...Это может быть достойным примером народам; там может быть место, но не здесь, для такого священного эксперимента». В чём заключается задуманный им эксперимент, он не пояснил.

152

*

Месяцем раньше, в июле 1681 года, Пенн опубликовал «Концессии провинции Пенсильвания». В этом документе он подробно изложил порядок и условия приобретения земли в собственность и уплаты налога на землю; он указал на то, что необходимо прокладывать дороги между городами и поселениями и сохранять деревья на шестой части каждой из расчищаемых территорий. Законы, касающиеся клеветы, пьянства, ругани, проклятий, правонарушений, «Концессии» оставляли такими же, какие действовали в Англии, до тех пор, пока их не заменят законы Пенсильвании. В XIII статье было сказано о недопущении оскорбления и насилия по отношению к коренным жителям, а за нанесение ущерба индейцу статья предписывала такое же наказание, какое положено за произвол по отношению к колонисту. Следующая статья гласила: «XIV Все разногласия между поселенцами и туземцами также должны устранить двенадцать человек, шесть поселенцев и шесть туземцев, для того чтобы мы могли жить дружно вместе, как принято у нас, предотвращая все случаи обид и причинения вреда». Во всём, что касается условий жизни и средств пропитания, «Концессии» Пенна гарантировали индейцам такую же свободу, как всем другим жителям колонии.

153

*

Готовясь к отплытию за океан, Уильям Пенн не только пользовался услугами агентов и друзей по продаже его земли, но и сам разъезжал в поисках потенциальных переселенцев и инвесторов. При этом он продолжал миссионерство в Англии, поддерживал преследуемых квакеров и побуждал их к переезду. За проповедь на встрече Общества друзей в Лондоне он вместе с Джорджем Фоксом избежал очередного ареста лишь по счастливой случайности.

В течение всего этого времени — на протяжении года — Пенн продумывал структуру правительства Пенсильвании, изучал существующие правовые документы и советовался с авторитетными людьми. Прежде всего он составил Хартию свобод — Charter of Liberties; она датирована 25 апреля 1682 года. Здесь было сказано, что правительство Пенсильвании должно состоять из губернатора, Совета провинции и Генеральной ассамблеи. Совет из 72 граждан — «из наиболее известных за их мудрость, добродетели и способности» — должен заседать раз в год, чтобы вместе с губернатором обсуждать и подготавливать те законопроекты, которые они сочтут нужными. А Генеральная ассамблея, также созываемая ежегодно и состоящая из представителей народа — на первых порах до 200 человек, — рассматривает эти законопроекты, принимает их или отклоняет, и назначает должностных лиц. Хартия, в частности, устанавливала, что решения Генеральной ассамблеи будут приниматься голосами не менее двух третей её членов и что составы Совета провинции и Генеральной ассамблеи будут формироваться из представителей народа на выборной основе, путём голосования. Последние две статьи Хартии свобод гласили, что изменять её положения, в любой её части, не имеет права никто: ни губернатор, ни Совет, ни Генеральная ассамблея, ни сам Уильям Пенн, ни кто-либо из его уполномоченных и наследников.

Все статьи Хартии свобод Пенн полностью включил в первую конституцию Пенсильвании, которую опубликовал десять дней спустя, 5 мая, под названием «Форма правления провинции Пенсильвания в Америке» — The Frame of the Government of the Province of Pennsylvania in America. Здесь, в предисловии, было, в частности, сказано:

...Правительства больше зависят от людей, чем люди от правительств. Если люди будут хорошими, то правительство не может быть плохим; если оно станет нездоровым, они его излечат. Но если люди будут плохими, то правительство никогда не будет хорошим: они будут стараться извратить и испортить его на свой лад. [...]

Свобода без послушания — это беспорядок, а послушание без свободы — это рабство. Сохранение этого равновесия частично обеспечивает конституция, а частично магистратура...

Целью учреждаемого в Пенсильвании правительства Пенн назвал поддержание уважительного отношения власти к людям и защиту людей от действующей власти.

После всех статей Хартии свобод шёл текст, озаглавленный «Законы, согласованные в Англии губернатором и разными свободными гражданами вышеупомянутой провинции». Третий пункт «Законов» гласил, что выборы граждан в представительные органы власти должны быть свободными и честными: избиратель, который за подачу своего голоса получает какое-либо вознаграждение, тем самым теряет своё избирательное право, и тот, кто своими обещаниями или подарками подкупает избирателей, в свою очередь, лишается права быть избранным. Последующие статьи «Законов», в частности, постановляли, что ни один человек не может занимать более одной государственной должности одновременно, что все суды должны быть открытыми и происходить при участии двенадцати присяжных, что правосудие не может быть куплено, отменено или отложено и что взяточничество и вымогательство повлекут за собой суровые наказания.

«Законы» не допускали предвзятое отношение к человеку из-за его религиозных убеждений или обычаев. Однако статья XXXIV требовала, чтобы все судьи и другие должностные лица, находящиеся на службе в правительстве, были христианами — «верили в Иисуса Христа». Одна из статей объявляла каждый первый день недели — «день Господень» — нерабочим днём, чтобы люди имели больше времени для богопочитания в соответствии со своим пониманием религиозной практики. Согласно статье XXXVII, преступлениями против Бога являются проклятия, ругань, ложь, пьянство, произнесение непристойных слов, инцест, содомия, изнасилования, внебрачные связи, блуд, предательства, убийства, дуэли, уголовные преступления, мятежи, нанесение увечий и другие виды насилия. Здесь же было сказано, что театральные представления, игры в карты, в кости, майские игры, маскарады, пирушки, бои быков, петушиные бои и подобные им увлечения, которые побуждает людей к жестокости, распущенности и безбожию, должны быть пресечены, а виновные — сурово наказаны в соответствии с решением губернатора, Совета провинции и Генеральной ассамблеи.

Законы этой первой конституции Пенсильвании допускали вынесение смертного приговора преступнику, что противоречило убеждениям квакеров, однако они были несравнимо гуманнее законов, которые в то время действовали в Англии. Скрижаль обратил внимание и на то, что положения Хартии свобод, как заявил в ней Пенн, не подлежали никакому изменению, а в «Законах» такой оговорки не было.

154

*

Корабль, на котором Уильям Пенн отправился в Новый Свет осуществлять свои мечты, отплыл от берега Англии 30 августа 1682 года. На корабле вместе с ним находились около ста переселенцев — в большинстве квакеры. Случилось так, что треть из них в дороге умерли от оспы. Пенн не заразился, потому что переболел оспой в детстве.

Перед отъездом Пенн оставил очень трогательное письмо супруге Гулиельме и детям. Он не знал, вернётся ли, и прощался с самыми близкими для него людьми, как прощаются навсегда:

Моя дорогая жена, помни, ты была любовью моей юности и большой радостью моей жизни, самым любимым, а также самым достойным из всех моих земных благ... Теперь я должен покинуть тебя, и не знаю, увижу ли тебя когда-нибудь ещё в этом мире. Пусть мой совет западёт тебе глубоко в душу и живёт с тобой вместо меня, пока ты жива.

В этом письме Пенн дал жене ряд наставлений, сначала — о богопочитании и о порядке ведения домашних дел. «И я умоляю тебя жить скромно и умеренно, пока мои долги не будут выплачены», — продолжал он. Продажи земельных участков в Пенсильвании не покрывали его большие траты, связанные с заселением колонии; его задолженности кредиторам росли. Пенн был уверен, что погасит их, когда землевладельцы и арендаторы начнут платить ему налоги, — он освободил их от этих платежей до 1684 года.

Далее в письме Пенн просил жену воспитывать детей в любви к добродетели и к простому, привычному для их семьи, образу жизни. Несмотря на материальные затруднения, Пенн настоятельно внушал Гулиельме, чтобы она не жалела денег на обучение детей. Их старшему сыну было семь лет, младшему шёл второй год, а дочери — шестой. Пенн советовал жене не отправлять их в школу, а держать в доме талантливого учителя: так будет лучше для детей. Он настаивал на том, что необходимо распознать и культивировать одарённость каждого ребёнка, а всё обучение строить на сочетании умственного и физического труда. В той части письма, где Пенн поучал детей, он просил их уважать и любить мать, слушаться её, вести честный образ жизни, быть трудолюбивыми, помогать бедным, нуждающимся и обиженным, не оставлять друзей в беде, соблюдать во всём умеренность, бояться Бога и любить людей.

155

*

Проследив наиболее важные перипетии жизни Пенна до его отплытия в Америку и прочитав большинство трудов и памфлетов, написанных им в эти годы, Скрижаль решил познакомиться с содержанием одной из самых известных его книг. Она была издана перед самым отплытием Пенна в Америку, в августе 1682 года, под названием «Нет креста — нет и венца», то есть озаглавлена так же, как написанная в тюрьме и опубликованная в 1669 году.

Во вступлении к новому изданию Пенн сообщил, что книга перепечатана с большим расширением материала. Однако Скрижаль, читая главу за главой, понял, что по содержанию это совсем другой труд. В тексте 1669 года Пенн рассказал о том, почему квакеры не снимают свои шляпы и не раскланиваются, почему обращаются к каждому человеку на «ты», а не на «вы», почему они выступают против ношения вычурной одежды, против участия в играх и посещения спектаклей. В издании 1682 года, которое по объёму в три раза больше первого, Пенн тоже сказал об этом, однако тема традиций и строгих жизненных принципов квакеров отошла здесь на второй план и дальше; проблематика книги была совершенно другой. Покидая Англию и не зная, благополучно ли закончится этот вояж, Пенн не только на всякий случай попрощался со своей семьёй, но и оставил завещание всему христианскому миру.

156

*

В расширенном издании книги «Нет креста — нет и венца» Пенн предъявил христианству безжалостный, но честный счёт. «I.1.3 Чем старше мир, тем он хуже», — пишет Пенн. Указывая на высокомерие, распутство, пьянство, ругань, ложь и зависть христиан, на их злословие, жестокость, предательство, алчность, несправедливость и гонения на инакомыслящих, он утверждает, что христиане стали хуже язычников, что своей циничной жизнью они предали Христа и что враги Христа в большинстве находятся именно среди крещёных народов.

Пенн заявил, что Иисус — не Спаситель христианского мира, потому что никто не спасён и не будет спасён из тех, кто вместо того чтобы следовать новозаветным наставлениям, жили и живут во зле. Отступничество таких лжеучеников Иисуса он сравнил с предательством Иуды:

I.1.5 Если кто-нибудь спросит их: «Христос ли ваш Господь?», они будут плакать, не дай Бог другого: «Да, он наш Господь». Очень хорошо, но соблюдаете ли вы его заповеди? «Нет, как мы можем?». Как же тогда? вы — его ученики? «Это невозможно, — говорят они. — Как! вы хотите, чтобы мы соблюдали его заповеди? Ни один человек не может».

Как! невозможно сделать то, без чего Христос сделал невозможным быть христианином? Неужели Христос безрассуден? [...] Таким образом вместе с Иудой они называют его Учителем, но участвуют в злых делах мира, чтобы предать его; и целуют, и обнимают его, насколько показное исповедание это позволяет, а затем продают его, чтобы удовлетворить страсть, которой они потакают больше всего.

Пенн обвинял лжехристиан в том, что вместо следования заветам Иисуса и его апостолов любить врагов и благословлять проклинающих, они любят властвовать и самым бесчеловечным образом истребляют друг друга. «I.8.7 Если мы заглянем за границы, в более отдалённые уголки мира, мы редко услышим о войнах; но в христианской вселенной редко бывает мир», — пишет он. Надежда христиан на спасение при нежелании изменить свой порочный образ жизни делает христианский мир почти неизлечимым, печалится Пенн. В вопросе о причинах происшедшей метаморфозы он перечислил закоренелые пороки крещёной части человечества:

I.2.8 Но как же так получилось, что из христианского мира, который был таким кротким, милосердным, самоотверженным, страдающим, умеренным, святым, справедливым и добрым, так похожим на Христа, имя которого он носил, мы теперь находим христианство суеверное, идолопоклонническое, подвергающее [людей] гонениям, гордое, вспыльчивое, завистливое, злобное, эгоистичное, пьяное, похотливое, аморальное, лживое, бранящееся, проклинающее, алчное, угнетающее, мошенническое, со всеми другими мерзостями, известными на земле?

В ряду причин вырождения христианства Пенн назвал то, что христиане не сверяют голос своей совести с наставлениями их вероучителя, и что пренебрегают тем светом Христа, который находится в душе, и что попрали благочестие, и что не взяли на себя ярмо Христа, хотя Иисус требовал такого подвижничества: «Если кто хочет идти за мной, пусть отвергнет себя, возьмёт свой крест и последует за мной». Эти слова Иисуса из повествований Матфея, Марка и Луки Пенн вынес в качестве эпиграфа книги и несколько раз процитировал их в разных главах.

В результате такой измены новозаветным идеалам тщеславие духовных наследников Иисуса умножилось, их святой страх угас, а важные составляющие христианского закона — любовь, кротость и самоотречение — выродились; остались только внешние формы поклонения и номинальное благоговение перед Богом и Христом; религия, растеряв суть, стала традицией, ушла в обрядность, возникли помпезные ритуалы, священство, храмы и жертвенники, итожит Пенн. «I.2.8 Тысяча скорлуп не может составить одно ядро, и множество трупов — одного живого человека», — образно охарактеризовал он общепринятое, показное богопочитание.

Храмы со всей их внешней помпезностью и внутренним убранством — жертвенниками, свечами, кадильницами, облачениями священников, звучанием органной музыки — свидетельствуют о жалком отступничестве церкви от апостольской жизни, продолжает Пенн. Словá из Книги Откровения: «17.5 И на лбу её было имя написано: Таинство, Вавилон великий, мать блудниц и мерзостей земли» — он истолковал как сбывшееся пророчество о том, во что превратится союз христиан, — превратится в церковь. Пенн пишет, что священнослужители, презрев чистоту нравов, отличавшую первых учеников Иисуса, стали гонителями совестливых людей, истинных христиан, которых они называют богохульниками и еретиками; тем самым чиновники от веры стремятся всех сделать такими изменниками, — все должны подчиниться им или погибнуть. Священники и епископы этих выродившихся христиан стали честолюбивыми, алчными, больше похожими на мирских властелинов, чем на смиренных последователей Иисуса; именно духовенство, которое оказывало наибольшее влияние на правителей, виновно в кровопролитиях, в преследованиях, в лишениях свободы и ссылках инакомыслящих людей, настаивает Пенн. Один из таких обличительных пассажей о порочных и преступных действиях священников он закончил словами: «I.7.15 ...Они привнесли в христианский мир невежество, страдания и безбожие».

157

*

В книге «Нет креста — нет и венца» Пенн не только раскритиковал всех тех лицемеров, которые считают себя приверженцами Иисуса, хотя не живут по заповедям Нагорной проповеди; он указал также средство для исцеления христианского мира:

I.7.15 Путь выздоровления от этого жалкого отступничества — прийти к спасительному знанию религии; то есть испытать божественную работу Бога в душе. Чтобы достичь её, будь усердным, повинуясь благодати, которая проявляется в твоей душе, о человек! Это приносит спасение (Тит. II.2, 11, 12, 14). Это уведёт тебя с широкого пути на узкий, от твоих похотей к твоему долгу; от греха к святости; от сатаны к Богу. Ты должен видеть себя и ненавидеть себя: ты должен бодрствовать, и ты должен молиться, и ты должен поститься; ты должен смотреть не на своего искусителя, а на своего хранителя; избегай дурной компании, удаляйся в своё одиночество и будь целомудренным странником в этом злом мире. И таким образом ты достигнешь познания Бога и Христа, которое приносит вечную жизнь душе...

Пенн напомнил читателям высказывания апостола Павла о том, что именно человек является храмом Бога, — не церковь, не здание, украшенное предметами мирского искусства и богатства, подчеркнул Пенн. Богу не нужно, чтобы человек рассказывал ему о своих нуждах; Бог слышит лишь то, что исходит из сердца на языке души. Поэтому вопросы о том, где, когда и каким образом обращаться к Богу, для истинно верующих людей не имеют смысла: «I.6.3 Он — Дух, для которого словá, место и время при строгом рассмотрении несообразны или неадекватны». На истинное богопочитание способно только сердце, подготовленное Духом Божьим, утверждает Пенн. И он пояснил, каким образом обрести такие способности: «I.6.6 Терпеливым, но при этом внимательным и сосредоточенным ожиданием Бога». Но благодать Бога оказывается дарованной лишь тому, кто изо дня в день несёт свой крест — так Пенн называет духовный путь истинного христианина. Без взятия на себя креста, то есть без противостояния злу мира, без подавления в себе стремлений к мирским удовольствиям, без преодоления порочных наклонностей в себе самом силой любви к Богу — без следования примеру самоотречения Христа — человек не обретёт силу, которая делает его чадом Божьим, умершим для мира, обретающим способность делать всё, что требует Бог.

Говоря об отречении от соблазнов мира, о пути духовного странника, Пенн имел в виду одиночество свободного человека, который живёт в обществе и не избегает противостояния с пороками этого общества, а борется с ними. Пенн категорически осудил выбор отшельников, монахов и монахинь: «I.5.11 Это ленивое, запущенное, бесполезное самоотречение, обременительное для других, чтобы подпитывать их безделье...» — сказал он о жизни обитателей монастырей, после чего назвал монастыри религиозными бедламами, куда слабые духом мужчины и женщины заключают себя, чтобы избежать искушений. «I.5.12 Истинное благочестие не изгоняет людей от мира, но позволяет им жить в нём лучше и побуждает их стремиться исправить его», — заключил он. В отличие от Джорджа Фокса, который советовал квакерам держаться подальше от волнений мира и не вмешиваться в общественные дела, Уильям Пенн в таких усилиях видел неотъемлемую часть того, что считал несением креста. В конце книги, в Выводах, он ещё раз подчеркнул, что без несения креста нельзя стать свидетелями силы Бога и обрести его любовь; нет креста — нет и венца; нет добродетели — нет и награды.

158

*

Уильям Пенн сошёл на берег Американского континента 27 октября 1682 года в Делавэре, в поселении Нью-Касл. К тому времени он был уже собственником Делавэра, ставшего частью Пенсильвании. Пенн получил эту территорию практически в дар, за символическую плату, от герцога Йоркского. Зéмли долины реки Делавэр были важны для него тем, что давали возможность прямого выхода в океан.

Нью-Касл был населён главным образом нидерландцами. Они очень тепло приняли Пенна. Он выступил перед ними с речью. Пенн предъявил им документы, подтверждавшие его полномочия на владение Делавэром, и рассказал о принципах своего правления; он пообещал, что все жители Делавэра будут пользоваться теми же привилегиями, которыми он наделил жителей Пенсильвании, и что отныне они сами будут участвовать в принятии общих для провинции законов.

Спустя два дня после высадки в Нью-Касле Пенн отправился вверх по реке Делавэр. Он сделал остановку в самом густонаселённом городе своей провинции, в Апленде, где большей частью жили шведы. Пенн переименовал его в Честер — по названию города в Англии. Из Честера он поднялся по течению реки Делавэр ещё выше — туда, где его уполномоченные, согласно его инструкциям, основали и продолжали строить главный город Пенсильвании — Филадельфию. Именно так Пенн назвал свою столицу, которая впоследствии стала первой столицей Соединённых Штатов Америки. Её название, как понимал теперь Скрижаль, Пенн хотел связать с чувством, которым Общество друзей должно было соединить всех жителей этой земли: название города образовано от древнегреческих слов, означающих «братская любовь».

Пенн внёс некоторые изменения в план застройки Филадельфии, после чего побывал в Нью-Йорке, в Лонг-Айленде, в Восточном Джерси и в Мэриленде. Он заключил договор о дружбе с индейцами, а затем, заключив договоры с разными племенами, выкупил у них часть тех земель, на которые получил хартию от короля.

159

*

Первая Генеральная ассамблея провинции начала работу в Честере в декабре 1682 года. Её делегаты при участии Пенна приняли два законодательных акта. Согласно этим постановлениям, Пенсильвания, состоявшая из трёх округов, объединялась с округами Делавэра, которых тоже было три, и все жители этих земель, включая иностранцев, получили равные права. Главную же свою задачу — утвердить Конституцию Пенсильвании, текст которой Пенн опубликовал шестью месяцами раньше, делегаты из-за возникших разногласий выполнить не смогли.

Конституция Пенсильвании была принята Генеральной ассамблеей на второй сессии, проходившей в Филадельфии в марте 1683 года, и Уильям Пенн утвердил её. Документ, который он подписал, назывался почти так же, как составленный им правовой акт 1682 года: «Форма правления провинции Пенсильвания и присоединённых к ней территорий в Америке». Принципиальных расхождений между текстами этих двух законодательных документов Скрижаль не увидел. По сравнению с положениями первой конституции, количество членов в Совете провинции и в Генеральной ассамблее было уменьшено: в Совете — до 18 человек, по три представителя от каждого округа, в Ассамблее — до 36, по шесть делегатов.

Ассамблея в знак благодарности своему губернатору за его усилия и за большие денежные траты по обустройству колонии утвердила налог на импорт и экспорт определённых товаров, который должен был пополнять его бюджет, но Пенн, при всех его долгах, приостановил действие этого постановления по крайней мере на год. Он знал, что колонистам нужно время для укрепления материального положения, а свои кредиты он надеялся погасить, когда землевладельцы и арендаторы земли начнут платить ему налоги.

160

*

Законы, принятые Ассамблеей Пенсильвании в 1682 и 1683 годах, были в целом гуманными, но предусматривали наказания за слова и действия, которые квакеры считали недопустимыми. Многие законы ограничивали наказания небольшими штрафами или, в качестве альтернативы, тюремными заключениями на несколько дней с выполнением тяжёлых работ. Так, за клятву кем-либо или чем-либо преступник должен был уплатить штраф или оказаться лишённым свободы на 3 дня с исправительными работами и с содержанием только на хлебе и воде. За оскорбительные речи о Боге, Иисусе Христе, Святом Духе или Священном Писании, и за проклятие кого-либо или чего-либо, и за пьянство, и за игру в карты, кости и другие азартные игры законы предписывали взимать с преступников штраф чуть больше, чем за принесение клятвы, или же подвергать их тюремному заключению на таких же тяжёлых условиях сроком на 5 дней. За участие в спортивных играх закон, зарегистрированный под номером 26, полагал ещё больший штраф или же 10 суток лишения свободы с исправительными работами. Закон, принятый против прелюбодеяний, гласил, что если замужняя женщина осквернит брачное ложе с другим мужчиной или женатый мужчина будет признан виновным в измене своей жене, то прелюбодейке или прелюбодею за первое преступление полагалось тюремное заключение сроком на один год с выполнением каторжных работ, а за вторую измену — пожизненное заключение, и тоже проводимое в тяжёлых трудах. Один из законов запрещал продажу спиртных напитков индейцам, объясняя это тем, что индейцы пьют до потери самоконтроля, так что порой совершают убийства соплеменников, и сильно тревожат жителей колонии.

Смертная казнь была предусмотрена только одним законом, зарегистрированным под номером 118, — за преднамеренное убийство человека и за соучастие в таком убийстве. В Англии в это же время система наказаний была намного суровей: количество преступлений, караемых смертной казнью, в Англии неизменно увеличивалось, возрастая от 50 категорий криминальный действий в 1660 году до 160 к 1750 году.

Закон Пенсильвании и присоединённых территорий, зарегистрированный под номером 32, гласил, что если кто-либо впадёт в бедность и не сможет содержать себя и детей своими усилиями или же умрёт, оставив детей сиротами, то мировой судья этого округа должен принять меры, чтобы обеспечить нуждающихся всем необходимым до того времени, когда начнётся следующий окружной суд, а также должен позаботится о том, чтобы в будущем они могли жить комфортно.

Прочитав текст закона об образовании, утверждённый Ассамблеей Пенсильвании в 1683 году, Скрижаль занёс его в свой архив полностью, поскольку счёл его важным, отражающим приоритеты в системе ценностей жителей колонии:

112 Чтобы бедные люди, так же как богатые, могли получить хорошее, достойное обучение, которое предпочтительнее богатства, постановлено, что все люди в этой провинции и её территориях, имеющие детей, и все опекуны или попечители сирот должны обеспечить обучение таких детей чтению и письму, чтобы они могли читать Библию и писать к тому времени, когда они достигнут возраста 12 лет, и чтобы затем их обучали какому-то полезному ремеслу или навыкам, с помощью которых бедные могут работать, чтобы жить, а богатые, если обеднеют, не станут испытывать нужду, о чём должен позаботиться каждый окружной суд, а в случае если действия таких родителей, опекунов или попечителей будут признаны недостаточными в этом отношении, каждый такой родитель, опекун или попечитель должен уплатить за каждого такого ребёнка 5 фунтов, за исключением случаев, когда физическая или умственная неспособность препятствует этому.

Текст этого закона говорил Скрижалю о многом. Здесь, как понял он, шла речь о том, что родители обязаны обучать своих детей чтению и письму сами, у себя дома или прибегая к помощи друзей. Это подразумевало если не абсолютную, то почти полную грамотность жителей Пенсильвании и трёх присоединённых округов Делавера. О большом значении, которое законодатели придавали обучению детей, говорила также названная в этом постановлении сумма штрафа: она была в двадцать раз больше, чем сумма штрафа за оскорбительные речи о Боге, Иисусе Христе, Святом Духе или Священном Писании, и за проклятие, и за пьянство, и за азартные игры. Тогда же, в 1683 году, в Филадельфии появилась первая начальная школа с платным, но недорогим обучением ребят. Первая общественная школа в Пенсильвании была учреждена в Филадельфии в 1689 году. Здесь могли учиться как мальчики, так и девочки, включая детей слуг, причём для бедных родителей обучение и содержание их детей было бесплатным, а для родителей с достатком — за умеренные взносы.

161

*

В 1682–1684 годах в Пенсильванию и присоединённые к ней округа Делавэра прибыло около пятидесяти кораблей с эмигрантами, и не только с Британских островов, но и с материковой Европы — главным образом из Нидерландов и Германии. К середине 1684 года численность белого населения колонии достигла 7000 человек, а число индейцев, обитавших в пределах провинции, составляло около 6000. К августу 1684 года в Пенсильвании насчитывалось не менее пятидесяти поселений, а в Филадельфии уже стояло 357 домов. Домá строили основательно, из кирпича. Многие были большими, даже трёхэтажными, часть из них — с балконами.

162

*

Пенн мог радоваться хорошим результатам своих настойчивых организационных усилий и значительных личных материальных затрат. Но у него были причины и для огорчений. Больше всего его расстраивали территориальные споры с лордом Балтимором — собственником колонии Мэриленд, с которой Пенсильвания граничила на юге. Разногласия в определении линии границы, разделявшей эти две провинции, возникли из-за несовершенства измерений широт, а скорее из-за того, что точной карты американских колоний Англии в то время ещё не существовало. После приезда в свою провинцию Пенн встречался с лордом Балтимором, но к соглашению они не пришли. Споры мог решить лишь Комитет по по делам торговли и плантаций, учреждённый при Тайном совете короля для рассмотрения и регулирования административных дел в колониях.

Когда Уильям Пенн узнал, что лорд Балтимор отправился в Англию, он тоже решил поспешить с отъездом, чтобы отстоять в Лондоне интересы Пенсильвании: он опасался, что в его отсутствие Балтимор склонит членов Совета к решению спора о границах в свою пользу. У Пенна были и другие причины для этой поездки. В то время как жители колонии мирно трудились и пользовались всеми благами религиозной и политической свободы, нонконформисты в метрополии по-прежнему страдали от жестоких преследований. Пенн получал письма с сообщениями о том, что квакеров, которые приходят в Англии на богослужения, арестовывают, бросают в тюрьмы и держат там в жутких условиях годами, пока они не умирают. Пенн надеялся воспользоваться своей дружбой с братом короля — Джеймсом, герцогом Йоркским, — чтобы герцог своим влиянием на Карла II помог защитить невинных, миролюбивых граждан. Кроме того, Пенн хотел увидеть жену и детей. Завершив неотложные дела и отдав необходимые распоряжения, он в августе 1684 года отплыл в Англию.

163

*

Уильям Пенн надеялся, что его пребывание на родине будет относительно недолгим; он хотел сделать всё от него зависящее, чтобы добиться своих целей, и как можно быстрее вместе с женой и детьми вернуться в Пенсильванию. Но обстоятельства сложились иначе. В свои заморские владения он возвратился только через пятнадцать лет.

Территориальный спор между владельцами двух провинций был частично улажен в ноябре 1685 года. Относительно спорных земель, которые лежали между заливом Делавэр и Чесапикским заливом, Комитет по делам торговли и плантаций принял компромиссное решение: часть их отошла к Пенсильвании, часть — к Мэриленду. Разбирательства же о географических координатах главной пограничной линии, которая разделяла обе колонии, продолжались. Эта граница была окончательно установлена только спустя восемьдесят лет.

В декабре 1685 года Пенн опубликовал в Англии брошюру «Дальнейший отчёт о провинции Пенсильвания и её улучшениях», где рассказал о жителях колонии, о её природных ресурсах и о многом другом. Численность населения он оценил уже в 8200 человек, из которых половину составляли англичане, половину — представители других народов Европы: французы, нидерландцы, немцы, шведы, датчане, ирландцы и финны. Люди разного цвета кожи, разных национальностей и религиозных взглядов здесь жили в мире, и наиболее достойные из них, выбранные самими колонистами, принимали законы Пенсильвании и участвовали в решении всех общественных дел. Благосостояние населения с каждым годом росло.

164

*

Летом 1686 года Пенн совершил поездку по городам Нидерландов и Германии, а затем — по северным районам Англии, где встречался с квакерами и проповедовал. В этом же году он опубликовал памфлет «Побуждение к умеренности по отношению к инакомыслящим христианам...» — A Persuasive to Moderation to Dissenting Christians. Во вступлении к этой работе Пенн высказался о том, что расхождение во мнениях — это хорошо известный факт, с которым нужно считаться. «Что нам делать? — спрашивает он. — Уничтожать друг друга из-за наших различий или быть умеренными и попытаться установить благоразумную свободу?».

Изменить что-либо в мировоззрении людей можно только убеждениями, причём нетребовательными, уверяет Пенн читателей. Именно призыв к терпимости он назвал темой этого памфлета, которую также определил как предоставление свободы совести для инакомыслящих. В начале трактата Пенн заметил, что существование совести и её свободы не отрицают даже противники веротерпимости, после чего он дал определения понятиям, которые использует:

Под совестью я понимаю представления и убеждения человека в отношении его долга перед Богом. Под свободой совести я имею в виду свободное и открытое исповедание и исполнение этого долга; но я всегда предполагаю, что эта совесть должна оставаться в пределах морали...

Пенн привёл известные возражения против предоставления свободы совести всем гражданам и опроверг эти доводы. Причину главной ошибки противников такой свободы, — утверждения, что она угрожает сохранности государства, — Пенн видел в том, что форму богопочитания, установленную в качестве государственной религии, ошибочно связывают с формой правительства. На самом деле они связаны лишь тем, что члены правительства исповедуют эту религию и требуют того же от всех граждан.

На многих примерах истории древних и современных ему государств, включая историю Англии, Пенн убедительно показал, что терпимость к инакомыслящим возможна и безопасна: государственные религии менялись без смены правительства и без ущерба для стран, в которых происходили эти изменения, а значит предоставление гражданам свободы совести не обязательно влечёт за собой угрозу для верховной власти. Больше того, Пенн логически обосновал, что чем больше степень терпимости в стране, тем её богатства, её сила и численность населения возрастают, и такая политика благоприятно сказывается на духовном здоровье нации. Если же, напротив, ограничивать права людей в зависимости от особенностей их вероисповедания, то может случиться, что самые способные граждане не займут важные места ни в правительстве, ни на военной службе; дискриминация инакомыслящих приводит к тому, что много честных, миролюбивых людей, которые могли бы принести большую пользу своей стране, чахнут в тюрьмах, как происходит это в Англии. А когда опасность для властей действительно появляется, она, как показывает история мира, вовсе не обязательно исходит от диссидентов.

Людей не должны наказывать за действия, которые церковь считает недопустимыми; важно гражданское послушание человека, а не церковное, — подчинение постановлением правительства, а не церкви, заявил Пенн. А если кто-либо злоупотребляет свободой совести, то достаточно других законов, чтобы наказать правонарушителя.

В этом трактате Пенн доказывает не только то, что политика веротерпимости, проводимая государством, служит во благо народу, но и то, что добиться единомыслия граждан с помощью диктата невозможно. Совесть нельзя принуждать, вера не находится во власти человека, поясняет он; насилие над разумом может привести только к лицемерию преследуемых; введение в действие карательных законов способно увеличить ряды приверженцев государственной церкви лишь формально, числом, но не обеспечит преданность граждан её учению. Пенн напомнил читателям, что христиане должны любить даже своих врагов. «Несчастная судьба христианства! лучшей из религий! — сокрушается он. — Ведь её исповедники менее милосердны, чем идолопоклонники...». Пенн утверждает, что люди разных исповеданий могут жить вместе, мирно.

165

*

За те четыре года, которые прошли после приезда Пенна в Англию, случилось много важных событий и в его жизни, и в жизни страны. В феврале 1685 года Карл II умер. Корону Англии, Шотландии и Ирландии унаследовал его брат, Джеймс, известный как Джеймс II. В том же году произошло восстание Монмута, внебрачного сына Карла II, который претендовал на престол. Попытка Монмута, протестанта, и его армии свергнуть Джеймса II, католика, потерпела неудачу и закончилась многочисленными казнями англичан, которые были причастны к этому восстанию.

Дружеские отношения с королём Джеймсом II помогали Уильяму Пенну добиваться отмены казней людей, приговорённых к смерти. Многие квакеры благодаря его заступничеству были выпущены из тюрем. Тем не менее даже воля короля не могла отменить действие существующих в Англии законов. На протяжении первых полутора лет пребывания на родине Пенн трижды подвергался арестам за участие в собраниях Общества друзей. Каждый раз выходя из тюрьмы, он в выступлениях и печатным словом продолжал убеждать соотечественников терпимо относиться к нонконформистам.

166

*

В феврале 1687 года Джеймс II издал сначала в Ирландии, а затем в Англии Декларацию о снисхождении, иначе называемую Декларацией о свободе совести. В них король провозгласил, что впредь не должно быть насилий над совестью людей и принуждений в делах религии. Декларацией о снисхождении король приостановил действие в Англии всех уголовных законов, связанных с вероисповеданием, отменил принесение клятвы верховенства как необходимого условия для занятия гражданской или военной должности и разрешил иное, не по правилам англиканской церкви, богопочитание и в частных домах, и в специально построенных для этого зданиях.

В появлении этих важных документов Скрижаль увидел большую заслугу Уильяма Пенна. В Декларации для Англии прозвучали именно те доводы в пользу веротерпимости, которые Пенн привёл в своём памфлете «Побуждение к умеренности...».

Вскоре после того, как Джеймс издал Декларацию о снисхождении, Генеральная ассамблея Общества друзей постановила выразить признательность королю за стремление обеспечить подданным свободу вероисповедания и за освобождение из тюрем более тысячи квакеров. Доставить монарху этот благодарственный адрес Общество поручило Уильяму Пенну, что он и сделал. В послании Обществу друзей он рассказал о своём участии в тех событиях:

Я признаю́, что был орудием, сломавшим пасть преследованию; с этой целью я однажды взял на себя смелость напомнить королю Джеймсу о его частых заверениях в пользу свободы совести и с большим рвением использовал свой скромный интерес к нему, чтобы добиться этого от его министров, которые, как сказал он мне, были против. Чтобы двери наших темниц и молитвенных домов, до того времени жестоко запертые, могли быть открыты и чтобы бедные вдовы и сироты могли выйти и прославить Бога, пользуясь справедливой свободой, — это и личные добрые услуги были моей повседневной работой в Уайтхолле, в свидетели которой я могу взять праведного Бога неба и земли.

Без соответствующего постановления парламента инициатива короля Джеймса II по установлению свободы совести в Англии не имела под собой юридических оснований. Понимая это, король в тексте Декларации о снисхождении выразил уверенность, что обе палаты английского парламента поддержат его почин.

167

*

Для того чтобы жители Пенсильвании знали свои права, Уильям Пенн подготовил к изданию небольшую книгу, которая называлась «Превосходная привилегия свободы и собственности...» — The Excellent Priviledge of Liberty and Property. Она была издана в Филадельфии в 1687 году. Пенн включил в неё тексты важных исторических документов, начиная от Великой хартии вольностей 1215 года и Подтверждения хартий — акта 1297 года, и заканчивая Хартией провинции Пенсильвания, подписанной королём в 1681 году, и «Формой правления провинции Пенсильвания в Америке» — конституцией 1683 года. Публикация Великой хартии была первой в Америке.

В Обращении к читателю Пенн пояснил, что поскольку у большинства людей, занятых тяжёлым трудом, нет свободного времени для чтения объёмистых томов, в этой книге дан свод главных законов Англии. Сказав, что книга адресована всем подданным английской короны, он продолжил:

...Я решил обнародовать её, надеясь, что она может быть полезной для многих свободных людей, плантаторов и жителей этой страны, которым она адресована и рекомендована, желая, чтобы она могла способствовать благородным решениям свободных собственников [freeholders] в этих новых колониях, — чтобы не отдавать ничего из свободы и собственности, что в настоящее время они делают...

Далее в книге шло Вступление, где Пенн заметил, что во Франции и в других странах воля короля является законом; там правитель может по своему усмотрению конфисковать имущество своих подданных, обложить их налогами, заключить в тюрьму, изгнать из страны или казнить, однако в Англии это невозможно, потому что здесь на страже интересов граждан стоят законы, и все монархи Англии на коронации приносят торжественную клятву соблюдать их и обеспечивать их соблюдение всеми подданными. Говоря об этом, Пенн процитировал слова англичанина Генри де Брактона, священника и юриста, который жил XIII веке: «...У короля в его государстве есть два начальника: Бог и Закон». Пенн привёл также высказывание Эдварда Кока, известного политика и юриста XVII века, — фразу о том, что каждый англичанин наследует от законов своей страны больше, чем от своих родителей. Наиболее весомыми плодами этого бесценного наследия Пенн назвал существование и работу двух общественных институтов — парламента и суда присяжных. Он лаконично пояснил, почему они представляют огромную ценность для каждого англичанина, после чего подвёл итог:

Эти два великих столпа английской свободы являются основными жизненно важными привилегиями, благодаря которым мы были и остаёмся более свободными и счастливыми, чем любые другие народы в мире, и мы верим, что так будет всегда. Поэтому тот, кто намерен нанести ущерб, извратить или подорвать любую из них, наносит удар по самóй конституции нашего правительства и должен быть привлечён к ответственности и наказан с величайшим рвением и строгостью.

Из содержания книги нельзя понять, кто подготовил её к публикации. Пенн в очередной раз потратил деньги на благо жителей Пенсильвании и всех неравнодушных, свободомыслящих людей, но умолчал об этом. Под Обращением к читателю стоит подпись Philopolites, что можно понять как «любящий граждан» или скорее как «любитель политии». Если это был отсыл к политии Аристотеля, то подпись означала, что автор — любитель такой формы государственного правления, которое основано на подчинении закону и имеет целью благо всего общества.

168

*

Поначалу Пенн откладывал переселение в Америку из-за нерешённости спора о границах с Мэрилендом и потому, что главный свой долг он видел в борьбе за свободу совести в метрополии. Усилия, которые он предпринимал в интересах всех англичан, Пенн считал важнее, чем личное непосредственное участие в управлении своей провинцией: установление веротерпимости к диссидентам в Англии должно было благоприятно сказаться на жизни всех нонконформистов, включая обосновавшихся в английских колониях. И всё же Пенн искренне верил, что совсем скоро вернётся в Пенсильванию, — он не раз сообщал своим корреспондентам о таких намерениях. При этом в письмах Пенна к управляющим его делами и к магистратам провинции всё чаще и настойчивей звучали сетования о том, что его долги растут, ему присылают только счета на оплату разных услуг и расходов, а никаких денег или хотя бы товаров, которые можно продать в Англии, он не получает. Пенн пошёл навстречу просьбам колонистов и отодвинул срок начала уплаты ими налогов с 1684 года на 1685-й. Но время шло, просьбы к Пенну об отсрочке платежей повторялись, и он, при всех его стеснённых обстоятельствах, продолжал проявлять великодушие, — соглашался на такие отстрочки.

В сентябре 1686 года в письме своему уполномоченному в провинции и другу Джеймсу Харрисону Пенн с огорчением высказался о том, что Пенсильвания не думает о его обеспечении. Он буквально умолял Харрисона не тратить больше ни пенса на его, Пенна, нужды: не присылать ему больше счетов. «Нет ничего, ради чего моя душа существует больше в этом мире, после благополучия моей дорогой семьи, чем для того, чтобы я мог снова увидеть бедную Пенсильванию...» — пишет он далее и сообщает, что его жена согласилась наконец ехать вместе с ним, но такое переселение всей его семьи будет возможно только если колонисты захотят этого — если помогут ему в таком переезде.

В январе 1687 года Пенн в письме Харрисону сообщил, что счета на большие суммы, выставленные ему в Англии за последние нескольких месяцев, не позволяют планировать переезд его семьи в Пенсильванию. Очевидно и Харрисон продолжал присылать ему счета к оплате. «Я умолял тебя не иметь больше счетов, но некоторые периодически приходят», — мягко корит его Пенн. Землевладельцы Пенсильвании и арендаторы земли, уже хорошо зная о великодушии своего губернатора и владельца колонии, который прощал им задолженности, не выполняли свои обязанности по отношению к нему — налогов не платили. Из этого письма Пенна следует, что Харрисон посоветовал ему потребовать от представительных органов колонии обеспечить сбор причитающихся ему выплат. Пенн уже делал это, но видимо слишком учтиво, обходительно, и потому безрезультатно. Он попросил Харрисона больше не упоминать о сборе налогов, после чего добавил: «Я продам свою рубашку, прежде чем я их ещё побеспокою». Когда дело касалось общественных нужд или управления провинцией, Пенн мог быть и жёстким, и требовательным, но свои интересы он не отстаивал.

169

*

В апреле 1688 года Джеймс II издал в Англии вторую Декларацию о снисхождении, однако его попытки обеспечить подданным свободу вероисповедания без соответствующего акта парламента оставались только заявлениями, не имеющими под собой законных оснований. Без таких, гарантированных законом, прав нонконформистов Уильям Пенн, скорее всего, не считал свою миссию на родине завершённой. А в ноябре 1688 года Вильгельм Оранский высадился вместе со своим войском на берегу Англии и в результате бескровной революции стал королём под именем Вильгельм III, разделив власть над Англией, Шотландией и Ирландией со своей женой Марией II.

После Славной революции к прежним причинам, которые удерживали Пенна от переселения в Пенсильванию, добавилась ещё одна, потеснившая все остальные. Как близкого друга свергнутого короля многие считали его врагом Вильгельма III и Марии II. Для Пенна наступили очень трудные времена. Из-за своих дружеских отношений с Джеймсом II ему пришлось ещё много раз сидеть в тюрьме и надолго отложить возвращение в Пенсильванию.

Первый раз Пенна задержали и допросили в Уайтхолле в декабре 1688 года. В следующем году его арестовывали как минимум трижды, но каждый раз, после непродолжительного заключения, с него снимали все обвинения и выпускали на свободу. Недруги Пенна продолжали обвинять его и в заговоре против правительства, и в защите интересов католической церкви. Он мог отправиться в Пенсильванию, но не хотел, чтобы его отъезд сочли бегством из Англии, подтверждающим его вину. В июле 1690 года Пенна снова арестовали. Он просидел около месяца в тюрьме, после чего его выпустили под залог, и в ноябре суд опять оправдал его.

Среди бед и потерь Пенна, которые следовали чередой, были смерти близких друзей Роберта Баркли и Джорджа Фокса, ухудшение здоровья его жены и очередное обвинение в государственной измене. Из-за разногласий между жителями трёх округов Пенсильвании и трёх округов Делавэра Пенн вынужден был разделить управление колонией между двумя своими уполномоченными; точнее, он просто принял это размежевание как случившийся факт. Раздоры между колонистами удручали его, но ему предстояло пережить значительно бóльшие огорчения.

170

*

В октябре 1692 года Королевская комиссия поручила губернатору Нью-Йорка Бенджамину Флетчеру взять провинцию Пенсильвания и присоединённые к ней территории под свою юрисдикцию. Пенн терял свои заморские территории. Тем не менее он не думал сдаваться. Он продолжал слать письма в Пенсильванию своим уполномоченным с призывами защищать права колонистов. И в письме Бенджамину Флетчеру, датированном 5 декабря 1692 года, Пенн обратился к нему как к человеку, лишь временно исполняющему его, Пенна, обязанности:

Убедившись, что с этим кораблём тебе посылаются полномочия управлять моей провинцией, по крайней мере во время войны и моего отсутствия, я счёл нужным воспользоваться той же возможностью, чтобы предупредить тебя, что я англичанин, и что эта страна и её правительство являются моей неотъемлемой собственностью, дорого купленной во всех отношениях и многим обязанной мне и моим детям, и что поэтому делу не было ни Quo Warranto*, ни судебного разбирательства, ни приговора, вынесенного в судебном порядке, и потому я надеюсь, ты отнесёшься к этому делу спокойно и осторожно; ты раньше много рассуждал в пользу принципов свободы и собственности, и я ожидаю доказательства этого в моём собственном случае...

____________

* Quo Warranto (латынь) — «По какому ордеру?» или «На каком основании?»: подтверждение законных прав.

В сохранившемся письме без имени адресата, которое Пенн отправил, очевидно, в первой половине 1693 года, он сообщил кому-то, что его имение в Ирландии отобрано у него в пользу короны — таким же образом, как были конфискованы имения преступников. Здесь же он посетовал:

Все эти три года за мной охотились, вверху и внизу, и мне никогда не давали спокойно жить в городе или в деревне, даже когда не было никаких претензий против меня, так что я не только был незащищён, но и подвергался преследованиям со стороны правительства.

Когда-то Пенн уверял Джеймса Харрисона, что скорее продаст свою последнюю рубашку, чем попросит у жителей Пенсильвании причитающихся ему денег. Теперь, похоже, наступили такие времена, что другого выхода для переселения со своей семьёй в Америку у него просто не было. И всё же Пенн по-прежнему не требовал у своих должников уплатить налоги за все прошедшие годы; согласно установленной им же структуре правительства, принять такое решение могли только сами должники — члены Генеральной ассамблеи. В письме от 4 февраля 1694 года он попросил у состоятельных пенсильванцев деньги взаймы, под залог, с обязательством вернуть этот долг через четыре года. А три недели спустя, 23 февраля, умерла жена Пенна, Гулиельма. В его воспоминаниях о том тяжёлом дне осталась запись: «Она тихо скончалась на моих руках, положив голову мне на грудь, со здравым и благоговейным смирением своей души перед Всемогущим Богом».

171

*

Скрижаль не нашёл никаких сведений о том, что кто-то из-за океана откликнулся на просьбу Пенна о займе. О равнодушии состоятельных собственников земли и торговцев к нуждам основателя колонии свидетельствовало и то, что Пенн, просивший у них денег в долг для переезда своей семьи, остался вместе детьми в Англии. Скрижаль вспомнил, что в книге «Превосходная привилегия...», опубликованной в Пенсильвании с текстами исторических документов, Пенн настоятельно советовал читателям не отдавать ничего из свободы и собственности. Походило на то, что колонисты вняли этому совету, — поняли его буквально, насколько смогли или захотели понять.

172

*

Невзирая на тяжёлые для Уильяма Пенна жизненные обстоятельства и передачу его североамериканского детища в другие руки, он не отчаивался. Пенн не только не переставал наставлять колонистов, но и продолжал свою литературную работу. Наиболее значительными его публикациями первой половины 1690-х годов были два издания: «Очерк о настоящем и будущем мире в Европе путём создания Европейского конгресса, парламента или представительных органов» — An Essay Towards the Present and Future Peace of Europe by the Establishment of an European Diet, Parliament, or Estates — и книга «Некоторые плоды одиночества» — Some Fruits of Solitude.

173

*

В 1693 году, когда Пенн издал в Лондоне «Очерк о настоящем и будущем мире...», в Европе шла война между Аугсбургской лигой и Францией; боевые действия между воюющими сторонами происходили также в Северной Америке, где их называли Войной короля Вильгельма. И в обращении к читателю «Очерка...» Пенн пояснил, что эта работа является результатом его раздумий о том, как добиться установления прочного мира. Его предложение заключалось в том, чтобы правители Европы учредили Верховную ассамблею или Парламент европейских стран, который выработал бы справедливые нормы межгосударственного права, с тем чтобы все правительства соблюдали эти договорённости. Такой Европейский парламент мог бы созываться ежегодно или не реже, чем раз в два-три года, или же по мере возникновения необходимости, рассудил Пенн. Далее он изложил суть своего плана:

IV На рассмотрение этой Верховной ассамблеи необходимо выносить все те разногласия между государствами, которые не могут быть урегулированы частными посольствами до начала её заседаний; и если какое-либо из государств, участвующих в этом Верховном органе, откажется подать свои иски или претензии или [откажется] подчиниться и исполнить его решение и будет добиваться своей цели с помощью оружия или откладывать выполнение требований за пределы срока, установленного в резолюциях, то все другие государства, объединившись в одну силу, должны потребовать вынесения и исполнения приговора с возмещением ущерба пострадавшей стороне и затрат тех государств, которые обязали его подчиниться. Несомненно, Европа тогда получит столь желанный и необходимый мир для её измученных жителей, потому что ни одно государство не будет иметь силы, а следовательно и желания, оспаривать такое решение...

Каждая европейская страна в этой международной организации может быть представлена тем числом делегатов, которое соответствует её доходам и народонаселению, допустил Пенн. Не претендуя на строгость приведённых им цифр, он привёл пример такого представительства. По его расчётам, состав Ассамблеи мог насчитывать девяносто человек. Чтобы ни одно государство, сколь малым бы оно ни было, не оказалось в роли статиста, и чтобы избежать споров о старшинстве, и чтобы Верховная ассамблея принимала справедливые решения, Пенн предложил ряд организационных мер: сделать зал для собраний круглым с разными дверями для входа и выхода; установить поочерёдное председательство на заседаниях; проводить голосования по обсуждаемым вопросам тайно — чтобы избежать возможности подкупа; принимать решения большинством голосов — тремя четвертями от общего числа участников или по крайней мере большинством в семь голосов; обеспечить свободу предоставления слова делегатам и запретить им покидать сессию Ассамблеи до её окончания без разрешения.

Осуществление такого плана принесёт реальные выгоды каждой стране, уверял Пенн. Прежде всего, это сохранит многие человеческие жизни и поможет избежать жутких последствий войны: стенаний вдов, появления множества сирот и опустошения городов. Предотвращение военных конфликтов решениями Верховной ассамблеи уменьшит численность армий и сократит военные расходы европейских государств, что благоприятно скажется на увеличении производства, на росте торговли, на улучшении образования молодёжи, и в конечном счёте — на благосостоянии каждого народа. К тому же репутация христиан, которая потерпела большой урон из-за кровопролитных и несправедливых войн, включая войны с братьями по вере, будет в какой-то степени восстановлена в глазах нехристианских народов, продолжает Пенн; прекращение войн обеспечит европейцам лёгкость и безопасность путешествий по всему континенту, а личные встречи правителей разных стран укрепят доверие между ними и дружбу.

174

*

Находясь в опале, Пенн вёл уединённый образ жизни. В предисловии к книге «Некоторые плоды одиночества» — сборнику коротких высказываний, затрагивающих разные стороны жизни человека, — он пояснил, что книга является плодом уединения — той школы, которую мало кто посещает, хотя нигде не научат лучше. Далее в предисловии Пенн воздал хвалу Богу за подаренное ему время, которое он теперь мог назвать своим: раньше его время уходило на всевозможные дела. Отталкиваясь от личного опыта, Пенн поделился с читателями результатами своих размышлений:

Нет ничего, что мы так расточаем, как время, и о чём мы должны больше заботиться. Без него мы ничего не сможем сделать в этом мире. Время — это то, что мы больше всего хотим, но что, увы! используем хуже всего...

Уход от общественных дел, — то, что случилось с Пенном не по его воле, — он советует читателям предпринять намеренно, с тем чтобы многое понять в себе и в мире:

И пока нас не убедят остановиться и отойти немного в сторону от шумной толпы и вечной суеты мира и спокойно взглянуть на вещи, мы не сможем правильно судить о самих себе или познать наши собственные несчастья. Но после того как мы сделаем правильную оценку, в чём нам поможет уход от дел, мы начнём думать, что мир в значительной степени безумный и что всё это время мы пребывали в своего рода сумасшедшем доме.

Пенн начал работу над этой книгой ещё до того, как стал собственником Пенсильвании. И после её публикации он продолжал пополнять эти записи. Скрижаль занёс в свой архив некоторые из суждений и советов Пенна, вошедших в издание 1693 года:

1 Поразительно представить себе, сколько миллионов людей входят в этот мир и уходят из него, не зная себя и мира, в котором они жили.

42 Не давай взаймы сверх твоих возможностей и не отказывай давать взаймы исходя из твоих возможностей, особенно когда это поможет другим больше, чем может навредить тебе.

73–74 Женись только по любви, но убедись, что любишь достойного. Если любовь не будет твоим главным мотивом, ты скоро устанешь от брака и изменишь своему обещанию, чтобы искать свои удовольствия в запретных местах.

232 Пусть не нравится то, что этого заслуживает; но никогда не испытывай ненависти, потому что она — от сущности той злобы, которая всегда относится к людям, а не к вещам и является одним из самых дурных качеств, порождаемых грехом в душе.

260 Слишком распространённая ошибка: изменить порядок вещей, сделав целью то, что является средством, а средством — то, что является целью.

330 Получение взятки или вознаграждения должно караться столь же сурово, как наказывается ограбление государства.

412 Богу лучше служить в сопротивлении искушению зла, чем во многих формальных молитвах.

421 Этот мир есть форма; наши тела — это формы; и никакие видимые акты преданности не могут быть без форм. И всё же чем меньше форм в религии, тем лучше, поскольку Бог — это Дух; ведь чем больше наше поклонение является мысленным, тем больше оно адекватно природе Бога; чем тише оно, тем больше подходит для языка Духа.

464 Любовь действительно есть небеса на земле, поскольку небеса наверху не были бы небесами без неё, ведь где нет любви, есть страх; но совершенная любовь изгоняет страх...

466 Любовь превыше всего. И когда она будет преобладать во всех нас, мы все будем славными, любящими Бога и друг друга.

Вскоре Пенн мог уже выбирать между уединением и активной общественной жизнью: в конце 1693 года, благодаря ходатайству его высокопоставленных друзей, Тайный совет снял с него все обвинения в государственной измене. И Пенн ринулся в борьбу за возвращение своих прав на Пенсильванию. Выступления перед квакерами и миссионерство он тоже возобновил. Скрижаль невольно вспомнил про подобный поворот в жизни Сенеки, который из Корсики, где находился в ссылке, отправил послание своему другу с советом не тратить жизнь на пустяки, включая государственную службу, а получив должность претора, Сенека тут же примчался из безмятежной Корсики в сумасшедший Рим.

175

*

Уильям Пенн обратился к королеве с просьбой вернуть ему Пенсильванию в собственность, и он добился своей цели. В первых числах августа 1694 года Комитет Тайного совета по делам торговли и плантаций рекомендовал восстановить права Уильяма Пенна как владельца колонии и её губернатора, однако в несколько ограниченном объёме по сравнению с полномочиями, дарованными ему королём Джеймсом II. Спустя неделю королева издала соответствующее постановление. Владения в Ирландии ему тоже в конце концов были возвращены.

Указ о восстановлении Пенна в правах собственника колонии требовал от него выполнения ряда действий. В частности, он должен был организовать снаряжение 80 солдат из числа колонистов для обороны Нью-Йорка, заплатить Бенджамину Флетчеру за исполнение обязанностей губернатора и как можно быстрее самомý отправиться в Пенсильванию.

Проходил месяц за месяцем — а ни одно из этих предписаний не было выполнено. В апреле 1695 года, когда военные действия между Англией и Францией в Северной Америке ещё продолжались, Бенджамин Флетчер потребовал от правительства Пенсильвании отправить в Нью-Йорк 80 солдат в соответствии с приказом королевы или же прислать деньги, которые нужны для снаряжения такого количества воинов. Совет провинции ответил Флетчеру, что удовлетворение этого запроса без созыва Генеральной ассамблеи Пенсильвании неосуществимо, а она может быть созвана только в сентябре — после сбора урожая. Делегаты Генеральной ассамблеи действительно собрались в сентябре 1695 года, но требование Флетчера о присылке солдат или денег они отклонили.

176

*

В письме, которое Пенн отправил два месяца спустя, в ноябре, восьми ведущим политикам колонии, квакерам, он упрекал своих адресатов за отказ послать в Нью-Йорк людей или хотя бы денег для общего дела, — для защиты английских колоний. В этом же письме он сообщил о своих недавних, очень больших, личных денежных затратах на нужды Пенсильвании и попросил друзей обеспечить сбор налогов в провинции с последующей отправкой причитающихся ему денег.

Прочитав это письмо, Скрижаль вспомнил не только совет Пенна колонистам беречь свою свободу и собственность, но и определение свободы совести в памфлете «Побуждение к умеренности...», где Пенн отметил, что свобода совести должна оставаться в пределах морали. Подобное суждение Скрижаль встретил в одном из писем Пенна, и он отыскал то письмо. Оно было датировано 24 октября 1688 года и адресовано Уильяму Попплу, который позднее стал секретарём Комитета по делам торговли и плантаций. Сказав о своём настойчивом рвении к предоставлению свободы совести абсолютно всем людям, Пенн добавил: «...Я так же постоянно заявлял, что этой свободе должны быть установлены границы и что мораль — самая лучшая». Скрижаль ещё раз порадовался прочитанному и подумал о том, что жители Пенсильвании за эти годы самоуправления колонией научились уважать себя и отстаивать свои права, но границы своей свободы и собственности определяли своекорыстно.

177

*

Хотя Уильям Пенн получил от королевы предписание отправиться в Пенсильванию, он не был готов к переезду. Помимо долгов, которые держали его в Англии, он был привязан к дому болезнью своих сыновей. В том самом письме, адресованном восьми квакерам в ноябре 1695 года, Пенн сообщил, что к ним скоро приедет его старший сын, Спрингетт; видимо Пенн собирался поручить ему управление какими-то делами в колонии. Но Спрингетт, которому шёл тогда двадцать первый год, болел туберкулёзом лёгких, и в апреле 1696 года он умер — тоже на руках Пенна. А месяцем раньше Уильям Пенн женился. Ему было 52 года, его избраннице, Ханне, — 25.

На протяжении последующих трёх лет ни в жизни Пенна, ни в действиях правительства Пенсильвании Скрижаль не увидел существенных перемен: Пенн занимался миссионерством; он выступал с проповедями в Англии и в Ирландии. В Лондоне и в Дублине были изданы несколько новых его работ. Пенн продолжал ждать поступления денег из-за океана; порой он выступал в роли просителя положенных ему платежей, а тем временем его долги только росли.

Хотя история задолженностей Пенна приближалась к печальной развязке, его усилия по учреждению независимого правительства в Пенсильвании — представительного органа власти, который защищал бы интересы жителей колонии, оказались очень плодотворными. Одним из убедительных свидетельств полной самостоятельности этого правительства было то, что народные избранники заменили действующую конституцию Пенсильвании, утверждённую Пенном в 1683 году, на новую: Генеральная ассамблея приняла её в 1696 году без каких-либо консультаций с ним, губернатором и собственником колонии. Согласно новой конституции, члены Генеральной ассамблеи получили право выступать с законодательной инициативой — подготавливать законопроекты, а не только утверждать акты, предложенные губернатором и Советом провинции. Тем самым колонисты изменили седьмой пункт Хартии свобод, которую Пенн дал им в 1682 году и в которой было сказано, что изменять её положения, в любой части, не имеет права никто: ни губернатор, ни Совет, ни Генеральная ассамблея, ни сам Пенн, ни его наследники. Депутаты позаботились о себе: они внесли в текст конституции положение о выплатах фиксированной суммы каждому члену Совета и Ассамблеи за каждый день присутствия на заседаниях, а также предусмотрели денежную компенсацию за расходы на дорогу от места жительства к месту заседаний и обратно, домой, за каждую милю пути. Между тем в конституции 1696 года не было ни слова о выплатах губернатору.

178

*

В феврале 1697 года Пенн предложил Комитету по делам торговли и плантаций свой, первый в истории, план объединения всех североамериканских колоний Англии. Некоторый опыт подобного союза к этому времени уже был накоплен в среде пуритан. В 1643 году Массачусетс, Плимут, Коннектикут и Нью-Хейвен объединились в Конфедерацию Новой Англии для защиты своих территорий от индейцев и для обращения их в христианство. Однако эти четыре колонии не приняли в свой союз поселения Провиденса и Род-Айленда: пуритане отказали им прежде всего из-за того, что гражданская власть в Провиденсе и Род-Айленде была отделена от церковной.

План Уильяма Пенна включал в себя союз абсолютно всех североамериканских колоний Англии, независимо от установленной в них системы правления, доминирующего вероисповедания и нахождения в чьей-либо собственности. Он предложил, чтобы для обсуждения и решения насущных вопросов каждая колония направляла двух представителей на конгресс, который должен проводиться раз в два года в мирное время и раз в год или чаще — во время войны. Такие съезды он предложил созывать в Нью-Йорке как находящемся приблизительно в центре расположения всех поселений и проводить их под председательством уполномоченного короля или же губернатора Нью-Йорка. В перечне целей таких конгрессов Пенн назвал урегулирование разногласий между колониями, объединение усилий для задержания скрывающихся преступников и должников, для упорядочения торговли, а также для обеспечения защиты и безопасности этого союза. Никаких сведений о том, что министры Вильгельма III рассматривали план Пенна, Скрижаль не нашёл. Видимо это предложение их не заинтересовало.

179

*

Хотя благосостояние жителей Пенсильвании с каждым годом росло, они всячески уклонялись от уплаты налогов, в частности — налогов на защиту колонии. Свои отказы, даже королю, народные депутаты, квакеры, мотивировали религиозными принципами, которые не позволяют им тратить деньги на войну, или же в качестве главного аргумента выдвигали неплатёжеспособность колонистов.

В мае 1697 года, когда собралась очередная Генеральная ассамблея Пенсильвании, депутатам предстояло ответить на очередное требование Бенджамина Флетчера о присылке в Нью-Йорк солдат или денег: война короля Вильгельма всё ещё продолжалась. Комитет, куда вошли представители от Генеральной ассамблеи и от Совета провинции, ответил Флетчеру отказом. Члены Комитета аргументировали свой отказ тем, что 300 фунтов стерлингов, которые жители Пенсильвании должны были послать Флетчеру ещё в прошлом году, до сих пор не собраны. Заключение этого письма, где на всякий случай упомянуто о религиозных убеждениях колонистов, было столь же нарочито путаным:

Поэтому, принимая во внимание младенчество и бедность этого правительства, которые являются также причинами других значительных долгов, мы не находим, что в настоящее время способны собрать больше денег для той услуги, которую мы желаем или наш губернатор может соответственно предоставить или с готовностью соблюдать ваши дальнейшие королевские приказы в соответствии с религиозными убеждениями и возможностями.

Пенн хорошо знал о том, что происходило в колонии. Его возмущали многие действия правительства Пенсильвании, включая отмену утверждённой им конституции и невыполнение требований короля по защите провинции и присоединённых к ней территорий. В письме от 5 сентября 1697, которое Пенн послал Уильяму Маркхэму — своему заместителю, исполнявшему обязанности губернатора, — он с трудом сдерживал негодование:

Сообщения приходят ко мне, и безымянное письмо пришло не из Филадельфии об одном и том же: что нет места, более захваченного нечестием, такими крайне скандальными грехами, открыто совершёнными в нарушение закона и добродетели, что присущая мне общая скромность запрещает мне их рассказывать.

Пенну необходимо было как можно быстрее отправляться в Пенсильванию. Этого требовали распоряжения, которые он получал от Комитета по делам торговли и плантаций, с указаниями конкретных действий по наведению порядка в своих заокеанских владениях. Пенн и сам хотел многое изменить в подчинённой ему провинции, и он давно бы жил и губернаторствовал там, если бы рассчитался с долгами. И всё же в сентябре 1699 года он вместе со своей женой, которая была беременна их первым ребёнком, и дочерью от первого брака сел на корабль, чтобы пересечь океан и больше не покидать Пенсильванию. О том, чего это стоило ему, знали только несколько человек.

180

*

Пенсильвания ко времени этого переезда Пенна уже не принадлежала ему. Он всецело доверял своему финансовому консультанту и кредитору Филипу Форду и подписывал документы не читая их. А Форд, который тоже был квакером, пользовался этим. Он не только в течение ряда лет обкрадывал таким образом своего клиента, но и получил подписанный Пенном документ о передаче ему прав собственности на Пенсильванию — в качестве залога. Когда Пенн узнал об этом, он, чтобы сохранить за собой провинцию, впал в ещё бóльшие долги: он арендовал у Форда Пенсильванию на три года в надежде полностью рассчитаться со своими старыми и новыми долговыми обязательствами, но просил Форда держать это соглашение в тайне.

В священном эксперименте Пенна что-то явно не ладилось. Во всяком случае, эгоцентризм и лукавые отказы правительства Пенсильвании от уплаты налогов вряд ли могли послужить другим народам в качестве достойного примера для подражания. А незавидное положение самогó экспериментатора выглядело предостерегающим уроком для бескорыстных и слишком доверчивых подвижников.

181

*

Пенн прибыл в Филадельфию в начале декабря 1699 года. Жители колонии встретили его очень радушно. Он немедля сместил Уильяма Маркхэма с должности своего заместителя, и уволил не только его. Пенн принялся изучать законы, принятые в колонии за годы его отсутствия, и предложил Совету провинции пересмотреть часть из них, чтобы очередная Генеральная ассамблея утвердила выработанные законопроекты. Тем временем, спустя два месяца после приезда в Пенсильванию, у него и его жены Ханны родился мальчик, которого они назвали Джон.

В июне 1700 года большинство членов Генеральной ассамблеи проголосовали за то, чтобы до тех пор, пока текст новой конституции не будет согласован, колонией управлял губернатор. Пенн не хотел править единолично, и он назначил выборы в Совет провинции. На этой же сессии Ассамблеи депутаты проголосовали за выплату своему губернатору таможенных сборов за импорт некоторых товаров, включая спиртное.

Очередная сессия Генеральной ассамблеи проходила в октябре-ноябре этого же года в Нью-Касле, также при участии Уильяма Пенна. Её делегаты утвердили тексты 104 законов, действовавших прежде и нововведённых, что составило полный свод законов Пенсильвании и присоединённых территорий. Ассамблея приняла также акт о денежном сборе в сумме 2000 фунтов стерлингов для уплаты губернатору. Эту сумму, которая не составляла даже десятой части личных трат Пенна на нужды колонии, Ассамблея распределила между всеми округами. Однако выполнить эти предписания полностью местные власти не смогли или не захотели. В письменном ответе на обвинения, выдвинутые против него недоброжелателями почти год спустя, Пенн сообщил, что ему не выплатили даже половину из этой суммы, и он усомнился в том, что эти деньги будут когда-нибудь собраны. Здесь же он напомнил жалобщикам, которые обвиняли его, в частности, в стяжательстве, что за прошедшие двадцать лет он не получил от жителей Пенсильвании ни гроша и что все эти годы платил жалованье заместителю губернатора из своих собственных средств.

182

*

Колонисты, получившие от Пенна Хартию свобод, до такой степени научились отстаивать свои права, что открыто пренебрегали требованиями даже самогó короля. В августе 1701 года Пенн созвал Генеральную ассамблею, чтобы зачитать делегатам письмо Вильгельма III, в котором король требовал от Пенсильвании взноса в размере 350 фунтов стерлингов для постройки фортификаций на границах Нью-Йорка. В течение нескольких дней делегаты обсуждали это требование, после чего предоставили Пенну письменный ответ, с тем чтобы он сообщил их решение королю.

Скрижаль долго разыскивал этот документ и не пожалел о потраченном времени. Найдя и прочитав текст письма, он подумал, что вряд ли в его архиве есть нечто подобное по степени дерзости:

Уильяму Пенну, собственнику и губернатору Пенсильвании.

Скромное сообщение Ассамблеи.

Да будет угодно нашему Собственнику и Губернатору, —

Мы, свободные граждане провинции и территорий, собрались в Ассамблее, и внимательно ознакомившись с письмом Короля, требующим взноса в размере трёхсот пятидесяти фунтов стерлингов на строительство фортов на границах Нью-Йорка и т. д., и должным образом взвесив наши обязанности и преданность нашему монарху, смиренно сообщаем и объясняем, что из-за младенчества этой колонии и больших расходов и затрат, с которыми жители до сих пор сталкивались при её заселении, а также из-за крупных денежных сумм, которые недавно были возложены на провинцию и территории в виде импорта и налогов, помимо задолженности народа по земельному налогу [quit-rents], наши нынешние возможности вряд ли позволят в настоящее время взимать денежные сборы. И кроме того, принимая во внимание, что соседние провинции до сих пор (насколько мы можем понять) ничего не сделали в этом деле, мы поэтому скромно придерживаемся мнения и соответственно склоняемся к тому, чтобы дальнейшее рассмотрение письма Короля могло быть отложено до другого собрания Ассамблеи или до тех пор, пока не возникнут новые обстоятельства, которые потребуют наших дальнейших действий в этом отношении. Тем временем мы искренне желаем, чтобы Собственник представил наши обстоятельства Королю и заверил его в нашей готовности (в зависимости от наших возможностей) повиноваться и исполнять его приказы, насколько позволяют наши религиозные убеждения, как подобает это преданным и верным подданным.

Логика этого отказа обескураживала: если мы не платили налоги раньше, и даже не платили земельный налог собственнику колонии на протяжении семнадцати лет, то почему мы должны раскошеливаться теперь? Скрижаль представил себе выражение лица Уильяма Пенна, читающего это письмо, и искренне посочувствовал ему.

183

*

Спустя две недели Пенн пережил ещё большее потрясение. Из писем от друзей он узнал о том, что в Палату лордов вскоре будет внесён законопроект о передаче в подчинение королю всех колоний, которые принадлежат частным лицам. Друзья настоятельно советовали Пенну как можно быстрей приехать в Лондон, чтобы отстоять свои интересы в парламенте, иначе он рискует потерять свою провинцию. Пенн решил отправиться в Англию, но он не мог уехать, не согласовав с депутатами и не утвердив текст новой конституции.

Пенн объявил о проведении внеочередных выборов в Ассамблею. На её открытии, 15 сентября 1701 года, он выступил с речью, в которой сказал, что Пенсильвания может потерять права самоуправления, — что парламент готовит такой законопроект. «В настоящее время я могу лучше всего послужить вам и себе по ту сторону океана...» — пояснил он. Пенн попросил депутатов решить все неотложные вопросы как можно быстрее, чтобы он не опоздал на слушания в парламенте. Помимо обсуждения и принятия новой конституции, в числе важных задач, которые стояли перед Ассамблеей, было разрешение конфликта интересов между представителями округов Пенсильвании и округов Делавэра.

Депутаты после обсуждений утвердили текст конституции, составленный Пенном, и 28 октября он подписал её. Документ назывался «Хартия привилегий, предоставленная Уильямом Пенном, эск[вайром], жителям Пенсильвании и Территорий». В первом параграфе хартии было сказано, что ни один житель этой провинции или территорий, который признаёт единого всемогущего Бога и который обязуется спокойно жить под началом гражданского правительства, не должен ни при каких обстоятельствахподвергаться ущемлению личных прав или посягательствам на личную собственность из-за своих убеждений или деятельности, а также никто не будет принуждаться к какому-либо богопочитанию. Особые пункты хартии оговаривали, что эта первая, самая важная, её статья, касающаяся свободы совести, не подлежит каким-либо изменениям, причём кем бы то ни было. Хартия привилегий закрепила за Генеральной ассамблеей право законодательной инициативы, а за губернатором оставила право утверждать законы, выработанные народными избранниками. Таким образом Пенн установил более либеральный порядок законотворчества по сравнению с предписаниями конституции 1683 года, приведя эти нормы к положению конституции 1696 года, которая была принята без согласования с ним. Конфликт между депутатами от округов Пенсильвании и депутатами от Делавэра он уладил тем, что предоставил им право в течение ближайших трёх лет самим решить, сохранять ли им действующий союз или нет.

Объединение округов Пенсильвании с округами Делавера в одну колонию обошлось Пенну в большую сумму личных денег, но интересы людей, чьё правительство он возглавлял, были для него важнее собственных выгод. Последнее положение Хартии привилегий гласило:

В случае разделения Провинции и Территорий в отношении законодательства, я настоящим обещаю, признаю и объявляю, что жители как Провинции, так и Территорий будут по отдельности пользоваться всеми свободами, привилегиями и льготами, предоставленными им совместно этой хартией, любым законом, практикой или обычаем этого правительства...

Представители округов Делавэра воспользовались правами, которые Пенн гарантировал им. Хотя колония по-прежнему находилась под началом одного губернатора, в обеих её частях стало действовать местное самоуправление: собрания Генеральной ассамблеи Делавэра происходили в Нью-Касле, а собрания Генеральной ассамблеи Пенсильвании — в Филадельфии. Такое разделение законодательных органов, так же как само действие Хартии привилегий, оставалось в силе до 1776 года, когда Ассамблея Делавэра объявила независимость от Британии и от Пенсильвании.

184

*

Уезжая в Англию в ноябре 1701 года, Уильям Пенн планировал вскоре вернуться. Он уговаривал жену остаться с детьми в их новом, благоустроенном доме, но она не согласилась, и они всей семьёй, вчетвером, сели на корабль. Перед отъездом Пенн передал власть губернатора своему заместителю и назначил в помощь ему десять членов Совета провинции, большинство из которых были квакерами; новая конституция не предусматривала открытые выборы членов Совета.

Законопроект о подчинении королю тех колоний, которые принадлежали частным лицам, парламент в конце концов не принял, но сторонники этого преобразования продолжали добиваться своего, и Пенн стремился противодействовать их усилиям. А тем временем, в марте 1702 года, Вильгельм III умер. Корона Англии, Шотландии и Ирландии перешла к Анне Стюарт, дочери Джеймса II. Она публично пообещала исполнять положения Акта о веротерпимости, принятого парламентом Англии в мае 1689 года. В ответ на полученный от квакеров благодарственный адрес королева заверила Пенна в том, что он и все члены Общества друзей могут быть уверены в её защите.

После приезда в Англию Пенн пережил одно потрясение за другим. Он узнал, что его взрослый сын от первого брака, Уильям, который был женатым человеком, вёл разгульный образ жизни и задолжал большую сумму денег. Пенн считал себя обязанным помочь сыну выпутаться из долгов, и он делал это, но тем самым усложнял свои, и без того тяжёлые, финансовые проблемы. А положение Пенна после смерти Филипа Форда, умершего в январе 1702 года, становилось всё тяжелее и тяжелее. Вдова Форда грозила ему тем, что продаст Пенсильванию, если он не расплатится с долгами. О своих правах на владение колонией заявил и сын Филипа Форда.

В течение последующих шести лет Пенн слал в Филадельфию письма Джеймсу Логану, своему преданному другу и секретарю, с просьбами о помощи. Скрижалю больно было их читать. «...Я вынужден занимать деньги и добавлять долги к долгам, вместо того чтобы расплачиваться с ними», — пишет Пенн в одном из них, датированном 21 июня 1702 года. Он умоляет Логана о скорейшей присылке денег, каких только возможно, иначе погибнет. Однако ни квакеры, ни законодатели Пенсильвании как будто не слышали его настоятельных просьб. Несмотря на это, Пенн оставался благодарным Богу за всё, что было ему ниспущено, и продолжал отправлять друзьям письма со словами любви.

185

*

Не находя другого выхода в борьбе с долгами, Пенн решил продать свои права собственника заморских территорий королеве. Он хотел оставить за собой только участок земли, на котором намеревался провести с семьёй остаток жизни. И Пенн вступил в переговоры с министрами правительства. Из письма Логану с датой 31 декабря 1703 года следует, что в этих переговорах о продаже своих владений он добивался сохранения за колонистами их прав и свобод:

Не бойтесь моей сделки с короной, потому что она никогда не будет заключена без обеспечения жителей в соответствии с конституцией и законами страны, хотя мои средства для их защиты так дорого и медленно поддерживают меня.

В конце 1703 года Пенн послал в Пенсильванию своего сына, Уильяма-младшего, в надежде, что участие сына в управлении делами колонии в качестве члена Совета провинции исправит дурные наклонности парня и к тому же улучшит сложившуюся в колонии ситуацию. Однако Пенн-младший стал тратить деньги отца на кутежи в таверне Филадельфии. Для покрытия своих расходов он продал поместье в Пенсильвании, подаренное ему отцом. После драки в таверне, где ему сильно досталось, и после неприятных для него административных разбирательств, связанных с этой дракой, он решил вернуться в Англию. Пенн в очередном письме Логану, датированном 16 февраля 1705 года, повздыхав о своём критическом финансовом положении, признался, что именно сын — самая большая его беда. Упрекнув друга за умалчивание фактов, Пенн сообщил, что сын выставил ему счёт, как только приехал в Англию: «Ты также не обмолвился ни словом о том, что мой сын продал своё поместье, а он по прибытии выставил счёт на 10 фунтов, чтобы проехать двести миль до дома...». Десять фунтов, как знал уже Скрижаль, составляли тогда большую сумму денег. На них англичанин мог прожить, очень скромно, целый год.

186

*

Джеймс Логан, ставший членом Совета провинции, делал всё от него зависящее, чтобы Пенн получил полагающиеся ему деньги. Порой от бессилия Логан впадал в отчаяние. То, что ни законодатели, ни исполнительная власть, ни члены Общества друзей не спешили спасать своего губернатора, он объяснял не только трудностями, связанными с начавшейся войной между Англией и Францией, но и тем, что Пенн слишком снисходителен к колонистам и не требователен.

Скрижаль занёс в свой архив фрагмент из письма Джеймса Логана Уильяму Пенну от 14 июля 1704 года, — словá о том, каким образом жители Пенсильвании пользуются самоуправлением, которое гарантировала им Хартия привилегий:

Этот народ считает привилегии своими, а всё, что можно захватить, — своим исконным правом; но когда они лишаются слишком щедрой руки, не сдерживающей распущенности, они могут причинить величайшее несчастье. Здесь хартии рискуют иметь фатальные последствия, потому что мозги некоторых людей опьяняются силой так же быстро, как туземцы — своим любимым спиртным, и им так же мало можно доверять.

Из письма Пенна от 16 января 1705 года следует, что ему как губернатору всё-таки было назначено жалованье 400 фунтов стерлингов в год, но такие деньги вместе с доходами Пенна от имений на родине уже никак не могли выручить его. В этом письме, адресованному Логану, он заметил, что жителям Пенсильвании при королевском правлении придётся платить гораздо бóльшие налоги на содержание правительства, хотят они того или нет, но если бы они назначили ему разумное жалованье и поддержали бы его, он бы отказался от мысли продать колонию и вернулся бы к ним, — «и сложил бы с ними свои кости». Тексты последующих писем Пенна свидетельствуют, что даже этих, назначенных ему 400 фунтов стерлингов в год он ни разу не получил.

Своего рода возражения на скрытый укор Логана за поблажки колонистам Скрижаль нашёл в письме Пенна Роджеру Момпессону от 17 марта 1705 года:

Я отправился туда, чтобы заложить основу свободной колонии для людей со всего мира, которые должны направиться туда, особенно для людей моего исповедания. Не то чтобы я умалял гражданские свободы других из-за их убеждений, но я защищаю и отстаиваю наши собственные от любого посягательства на этот счёт. Хартия, которую я предоставил, была предназначена для защиты их от насильственного или деспотического правительства, навязанного нам; но то, что они повернули её против меня, чтобы таким образом обезопасить себя, несёт в себе что-то очень недостойное и вызывающее... Но как отец не имеет обыкновения бить своих детей по голове, когда они поступают неправильно, так и я предпочитаю, чтобы они исправились и были лучше информированы, чем относиться к ним с крайней строгостью в соответствии с их заслугами.

Пока Пенн вёл переговоры с правительством Англии о продаже колонии, семья умершего Филипа Форда подала на него иск в Канцелярский суд за неуплату долгов. «...Я — распятый человек, между несправедливостью и неблагодарностью там и вымогательством и угнетением здесь. Да поддержит Господь мой дух во всём!» — высказался Пенн в письме, отправленном Джеймсу Логану из Лондона 14 сентября 1705 года. Несмотря на своё тяжёлое положение, он продолжал оставаться щедрым и незлопамятным человеком. В этом же письме Пенн откликнулся на обращённую к нему просьбу и подарил землю, по всей видимости в Филадельфии, для молитвенного дома квакеров и для школы.

187

*

Уильям Пенн продолжал проповедовать и верить в лучшее. Его друзья в Англии и Пенсильвании стали собирать деньги, чтобы помочь ему рассчитаться с Фордами. Исаак Норрис, купец, один из самых богатых и влиятельных жителей Филадельфии, принимал в этом активное участие. В письме от 18 марта 1707 года, адресованном Джозефу Пайку, близкому другу Пенна, Норрис заметил, что состоятельные квакеры могли бы выкупить Пенсильванию, получив от этого прибыль и для себя, и для её губернатора, после чего он ярко охарактеризовал Пенна:

Я думаю, что басня о пальме — это о нём: чем больше на него давят, тем больше он поднимается. Похоже, он обладает духом, который выдерживает и преодолевает трудности; и как ты заметил, «его основа остаётся».

Собранных денег для помощи Пенну не хватило, чтобы расплатиться с семьёй Форда и прекратить судебное разбирательство. И 7 января 1708 года Пенн был арестован за долги; его задержали в Лондоне во время собрания квакеров в доме на той самой улице Грейсчёрч-стрит, где он был арестован в 1670 году за публичную проповедь.

Пенн оказался в лондонской тюрьме Флит; здесь содержали должников и банкротов. Спустя два дня после ареста Исаак Норрис, находившийся тогда в Лондоне, навестил его в тюрьме. В письме Ричарду Хиллу, члену Совета Пенсильвании, Норрис рассказал о том, что случилось, и о свидании с губернатором. Норрис увидел, что Пенн не унывал: «Он весел и хорошо это перенесёт...». Через два месяца, 6 марта, Норрис поведал Джеймсу Логану об условиях заключения Пенна:

Наш собственник и губернатор всё еще находится в [тюрьме] Флит, в хорошем помещении; он проводит там встречи, его часто навещают, и он живёт достаточно комфортно, учитывая обстоятельства.

Находясь в тюрьме, Пенн продолжал слать в Пенсильванию письма с указаниями по управлению колонией. Видимо его тюремное заключение длилось восемь месяцев. Во всяком случае, в письме, датированном 11 сентября 1708 года, Пенн сообщил Логану о получении кредита от друзей; написание слова «друзья» со строчной буквы означало, что деньгами его ссудили не квакеры, или не только квакеры: когда Пенн имел в виду членов Общества друзей, он слово «друзья» писал с прописной буквы. В этом же письме он уверил Логана в том, что его дела с Фордами уже согласованы и соответствующие документы готовятся для ратификации. А из его очередного письма Логану с датой 29 сентября следует, что к этому времени Пенн был уже на свободе: к концу недели он хотел попасть на собрание квакеров в Лондоне, а 12 октября намеревался участвовать в слушаниях, которые Комитет по делам торговли и плантаций назначил для разбирательства спора о границе между Пенсильванией и Мэрилендом. В этом письме он умолял друзей, квакеров, помочь ему деньгами — и тогда он немедленно приедет в свою провинцию.

Скрижаль не сомневался в том, что Логан настоятельно убеждал квакеров собрать деньги для Пенна. Однако Пенн так и не дождался помощи. Пять месяцев спустя, в письме с датой 3 марта 1709 года, он уверял Логана в том, что если бы законодатели назначили бы ему жалованье 600 фунтов стерлингов в год и прислали бы эти деньги, он поспешил бы — и уже летом переехал бы в Пенсильванию со своей семьёй.

188

*

Скрижаль видел, что священный эксперимент Уильяма Пенна, мягко говоря, не впечатлял, — не выглядел успешным. Он хотел понять, что думал сам основатель Пенсильвании о результатах своих усилий. Прослеживая передвижения Пенна, Скрижаль искал встречи с ним, но не знал, где она может произойти и как.

В стремлении рассчитаться с долгами Пенн продал своё поместье Уормингхерст, расположенное на юге Англии, и переехал с семьёй в маленькую деревню Раскомб, которая находится в графстве Беркшир, — переехал в скромный дом. Скрижаль знал и то, что Пенн не был домоседом; после освобождения из тюрьмы Флит Уильяма Пенна, как прежде, звали в дорогу дела. Он часто бывал в Лондоне; он разъезжал по селениям Англии в качестве проповедника и званого гостя на собраниях квакеров.

Из очередного письма Пенна, адресованного Джону Пенингтону, следовало, что он отправился в поездку по близлежащим от Лондона графствам, чтобы проповедовать и встретиться с друзьями. После визита в Амершем он обещал Пенингтону приехать в воскресенье, 4 сентября, в Джорданс на ежеквартальный форум квакеров. Скрижаль понял, что у него есть шанс увидеть Пенна.

189

*

Этим ранним утром Скрижаль шёл по лесной тропе, которая должна была привести его к дому собраний квакеров в Джордансе. Встающее солнце пронизывало лес острыми лучами, вселяя ток жизни в ещё по-летнему зелёные кроны деревьев и вдохновляя голосистых пичуг. Скрижаль вглядывался в лучащиеся просветы между стволами — туда, куда вела его тропа, и раздумывал о том, когда лучше попытаться вступить в разговор с Уильямом Пенном — до начала этой конференции или после неё. Он знал, что воскресные собрания членов Общества друзей начинаются с полного молчания присутствующих, когда каждый человек сосредотачивается на себе — на том, что происходит в душе, — и ожидает внутренней, идущей от Бога, потребности сообщить нечто всем друзьям. Понимая, что такая медитация требует предварительного настроя, подготовки, Скрижаль сомневался, что он имеет право беспокоить Пенна этим утром. С другой стороны, он не представлял, как проходят ежеквартальные встречи квакеров; он не исключал, что на них обсуждают только организационные и финансовые дела. А надежда на то, что их разговор может случиться во второй половине дня, была слабой: Пенн после участия в собрании мог сразу же уехать из Джорданса. Скрижаль решил дождаться окончания этой встречи, а если Пенн поспешит уехать — отправиться следом за ним.

Тропа привела его на обширную зелёную поляну. Здесь, с левой стороны, стоял двухэтажный кирпичный дом с четырёхскатной крышей, а дальше, по другую сторону фасада, у невысокой изгороди, он увидел небольшую группу мужчин в чёрных шляпах с широкими полями. Чуть в стороне стояли две кареты в упряжках.

Скрижаль хотел убедиться в том, что пришёл именно к дому собраний квакеров. Дверь дома была открыта, и он постучал в неё. Стоя у порога, он видел только длинные скамьи в центре комнаты и дверь на противоположной от входа стене. На стук никто не отозвался. Скрижаль постучал ещё раз, но никто не вышел.

— Друг! — услышал он оклик и повернул голову. — Ещё рано! Иди к нам!

Его позвал кто-то из мужчин, стоявших у ограды, и он направился к ним.

— Доброе утро! — поприветствовал их Скрижаль. — Скажите, пожалуйста, это дом собраний, не так ли?

— Так, — ответил ему высокий молодой человек, грациозно державший правую руку на тонкой трости. — Если хочешь, присоединяйся к нам. Двери нашего дома открыты для всех.

— Спасибо, — смутился Скрижаль.

Он не хотел присутствовать на собрании квакеров, но отказ от этого предложения мог повлечь за собой нежелательные допытывания.

— Скажите, пожалуйста, приехал ли Уильям Пенн? — прямо спросил Скрижаль.

— Так вон же он, — кивнул головой высокий молодой человек.

Скрижаль повернул голову в ту сторону, куда указал парень, и увидел мужчину, сидевшего на скамье около могильных плит. Скрижаль ещё больше растерялся. Направиться прямиком к Пенну означало побеспокоить человека, который в эту минуту вряд ли хотел видеть кого-либо рядом с собой, а задержавшись в кругу квакеров, он, скорее всего, оказался бы в центре их внимания.

— Благодарю вас, — склонил голову Скрижаль и подумал, что тем самым поступил вопреки двум обычаям квакеров: они обращались к кому бы то ни было только на «ты» и не склоняли голову ни при встрече, ни прощаясь.

Он не знал, что делать.

— А-а... можно я посижу в доме собраний? — неуверенно спросил Скрижаль.

— Конечно, дорогой, — ответил ему сутулый, в очень длинном сюртуке, пожилой мужчина.

— Спасибо... — сдержанно произнёс Скрижаль. В этот раз он проследил за собой, чтобы не сказать ничего лишнего и не склонить голову. «То, что ты здесь белая ворона, и так ясно, — подумал он. — Был бы квакером — пришёл бы в шляпе».

Вернувшись к дому собраний, Скрижаль переступил порог и огляделся. В комнате никого не было. Он сел на ближайшую скамью, тянувшуюся почти от порога к закрытой двери на противоположной стене. Кроме семи таких длинных скамей, здесь по обеим сторонам от входа и вдоль стены напротив стояли четыре небольшие скамейки. Скрижаль сидел лицом к трёхстворчатому окну, под которым во всю ширину комнаты чуть возвышался деревянный помост, служивший, очевидно, кафедрой. Время от времени он бросал взгляд в сторону открытой двери на скошенный луг и дальше — на зелёные, с пышной кроной деревья. Когда Скрижаль стал думать, не пора ли выйти из дома и проверить, сидит ли ещё Пенн у могильных плит, в дверном проёме появился высокий, грузный мужчина с тростью в руке.

— Доброе утро, дорогой друг, — улыбнулся он. — Меня зовут Уильям Пенн.

— Доброе утро, — радостно ответил Скрижаль.

— Мне сообщили, что ты хотел меня видеть... — сказал Пенн, стоя в дверях.

— Да... — подтвердил Скрижаль. — Не найдёте ли вы для меня немного времени?

— Конечно, — ответил Пенн.

Опираясь на трость, он сел на ту же скамью, почти рядом со Скрижалем. Он был в тёмном, застёгнутом на все пуговицы сюртуке и чёрной шляпе с широкими полями. Строгость его одежды подчёркивал белый шейный платок, завязанный узлом под самое горло и лежавший двумя короткими концами поверх сюртука.

— Так чем я могу тебе помочь? — добродушно спросил Пенн.

Участливое выражение его открытого лица и тёплый, доброжелательный взгляд его слегка прищуренных глаз располагал к откровенному разговору.

Скрижаль представился и сказал, что прослеживает сдвиги в общественной и духовной жизни колонистов, начиная от их первых поселений на Американском материке.

— Я уже знаю о первых результатах самоуправления пуритан в Новой Англии, — продолжил он, — и о достижениях вирджинцев, и о том, какой замечательный пример народам земли подали жители Провиденса... Вы не раз называли свои усилия по установлению правительства в Пенсильвании священным экспериментом...

Пенн продолжал внимательно слушать и молчал.

— Я хотел бы узнать, как вы, основатель, губернатор и собственник Пенсильвании, сами оцениваете результаты этого эксперимента, — пояснил Скрижаль причину своего появления в Джордансе.

— Хм... — Пенн насторожился. — Ты служишь короне?

— О нет, — заверил его Скрижаль.

— Ты летописец, историк? — спросил Пенн. — Зачем тебе это надо?

Скрижаль ответил не сразу:

— Нет, я не летописец. Я просто выполняю свою миссию... Меня интересуют не столько факты и ход исторических событий, сколько уроки, которые можно из них извлечь... Я хочу понять, какие принципы управления колониями Англии дали наилучшие результаты... Наилучшие с точки зрения духовного роста, укрепления сознательности, нравственности людей.

Пенн молчал. Чтобы вызвать его на откровенный разговор, Скрижаль сам высказался более откровенно:

— Насколько мне известно, вы дали законодателям Пенсильвании огромную власть, установили для жителей колонии такие гуманные... такие действенные принципы самоуправления, которыми в христианском мире не пользовался ни один народ... разве только поселенцы Провиденса и Род-Айленда... Но этот эксперимент, как мне кажется, нельзя назвать удачным. Колонисты во многом преуспели: стали независимыми — и материально, и в своих решениях; они научились уважать себя и отстаивать свои права даже перед верховной властью. Но их индивидуализм перешёл те границы, за которыми уже не существует ни порядочность, ни признательность, ни готовность пожертвовать какими-то своими интересами ради спасения других людей.

— Мой дорогой... — произнёс наконец Пенн. — Ещё рано говорить о результатах этого эксперимента. Давай с этим подождём... лет пятьдесят, а лучше сто. Я уверен, что наши потомки по достоинству оценят тяжёлый труд первых переселенцев и плоды моих усилий. Пока же можно говорить только о благоденствии этой свободной страны, достигнутом за очень короткий срок... Жители Пенсильвании преуспевают прежде всего потому, что их не преследуют за инакомыслие, не наказывают за особое богопочитание или за неверие в Бога; они научились открыто выражать свои взгляды... Я собственными глазами видел, что люди счастливы, и меня это очень радует.

— Я тоже верю, что добрые и злые дела с их мотивами и последствиями становятся с годами известными, — согласился Скрижаль. — Пока же мне ясно, что у депутатов Ассамблеи и у некоторых ваших советников в Пенсильвании нет совести. Получив от вас всё, что можно было получить для достойной жизни, они оставили вас в беде... Они не откликались на ваши просьбы на протяжении всех этих лет...

Пенн вздохнул и потупил взгляд.

— Это правда, — согласился он. — Иногда бывает очень грустно. Получилось, что собственник колонии оказался, пожалуй, самым бедным членом правительства; больше того — самым нерадивым должником... В том, что случилось, в значительной степени моя вина. Я слишком пренебрегал своими интересами и дал повод другим считать такое положение дел за должное... Но меня поддерживает Бог, и он придаёт мне силы.

Помолчав, Пенн поднял голову и заговорил опять:

— Знаешь, у меня было много разногласий с моим отцом... Я был молод и горяч. Споры доходили до разрыва отношений между нами... Отец не дожил даже до пятидесяти лет, но мы успели стать друзьями, и это меня радует... Я благодарен ему... Перед смертью отец посоветовал мне придерживаться в жизни трёх правил. Во-первых, сказал он, ничто в мире не должно заставить тебя поступать против твоей совести. Во-вторых, что бы ты ни задумал совершить, делай это справедливо. И в-третьих, не беспокойся о неудачах; если ошибки можно исправить — исправь; если нет — довольствуйся тем, что есть. Подчинение Божьему промыслу часто приносит пользу; скорби делают человека мудрым, пояснил отец. Теперь я знаю, что это так, и я не нарушаю этих правил.

Когда Пенн пересказывал слова своего отца, был слышен нарастающий стук копыт, и затем к дому подъехала карета. Пенн повернулся в сторону входной двери. Из-за его широкого торса Скрижаль видел только часть крытой повозки, а затем увидел на пороге человека. Это был средних лет веснушчатый мужчина с детскими чертами лица. Из под его шляпы выбивались пышные рыжие волосы. Переступив порог, он обрадовался и раскинул руки для объятий:

— А-а-а, ты уже здесь! Ну здравствуй!

Пенн, опираясь на свою трость, поднялся и сделал шаг ему навстречу. Они обнялись.

— Здравствуй, дорогой! — с чувством произнёс Пенн. — Как ты добрался?

— Неплохо, довольно неплохо, — ответил рыжий мужчина. — Только устал немного от тряски.

Он улыбнулся Скрижалю и поздоровался с ним:

— Приветствую тебя, мой друг!

— Добрый день, — ответил Скрижаль. Он хотел привстать, но вовремя одумался.

— Эдвард, — обратился Пенн к своему приятелю, продолжая стоять. — Ты позволишь мне и моему новому знакомому чуть прогуляться? Нам нужно закончить разговор, а мы с тобой ещё успеем всё обсудить.

— Почему ты спрашиваешь?! — удивился Эдвард. — Ну конечно!

Когда они вышли из дома, Пенн посмотрел в сторону ограды, где стояли мужчины в шляпах. Они махали Пенну руками, и он помахал им рукой в ответ.

— Давай присядем, — предложил Пенн. — Вон там, — он указал тростью на скамью, стоявшую на лугу, невдалеке от могильных плит. Именно здесь Скрижаль увидел его первый раз. Было заметно, что ходьба требовала от Пенна некоторых усилий.

Они сели на скамью, лицом к могильным плитам, и молчали. Только теперь Скрижаль обратил внимание на то, сколь пронзительно, волнующе, прокатывались и переливались трели птиц. Отсюда хорошо было видно, что дом собраний стоит на пологом склоне холма, так что по одну сторону входной двери дом выглядел одноэтажным, а с понижением склона, по другую сторону двери, переходил в двухэтажный — с двумя, расположенными одно над другим, окнами.

— Здесь похоронена моя первая жена, Гулиельма, и мои дети от неё и от моей второй жены, Ханны, — в задумчивости сказал Пенн, глядя на могильные плиты.

Скрижаль знал, что шестеро из восьми детей Пенна и Гулиельмы умерли в раннем возрасте; ему было известно и то, что Пенн и Ханна не так давно похоронили свою четырёхлетнюю дочь, но он не знал, что могилы Гулиельмы и детей находятся именно здесь. Скрижаль не смог найти уместные слова для соболезнования. «Есть ли такие слова?» — подумал он, сопереживая Пенну.

Со стороны леса, на знакомой Скрижалю, пройденной им, лесной тропе, показались двое мужчин в характерных для квакеров чёрных шляпах. Разговаривая и не переставая жестикулировать, они зашли в дом.

— Здесь мы с Гулиельмой объявили друзьям о нашем намерении пожениться... — Пенн кивнул головой в сторону дома собраний. — У квакеров такой обычай... У нас принято получать согласие друзей на брак.

В той же задумчивости Пенн посмотрел на Скрижаля и слегка тряхнул головой, словно гнал от себя нахлынувшие воспоминания.

— Ты не разделяешь наши взгляды, не так ли? — спросил он.

— И да, и нет, — ответил Скрижаль, глядя ему в глаза. Собравшись с мыслями, он попытался разложить эти «да» и «нет» на составляющие: — Я тоже убеждён в том, что высшее начало, которое принято называть «Бог», находится в каждом человеке... и что оно в каждой душе уникально... и что главная задача и главная удача человека — найти это начало в себе и следовать ему, поэтому истинный путь — у каждого свой... Я тоже считаю, что развитый, здравомыслящий человек может вполне обойтись без священства и без какого-либо формального богопочитания... Но я не христианин... Я не разделяю веру в то, что помощь, которая исходит от Иисуса из Назарета, является исключительной, единственно возможной для духовного прозрения человека. Кому-то в понимании своей миссии в самом деле помогает Иисус, кому-то — Будда, кому-то — Плотин, кому-то — случайный попутчик, а кто-то прозревает главное своим пытливым умом...

Скрижалю приходилось преодолевать свою склонность к немногословию и ограниченные возможности речи, чтобы как-то выразить неделимую суть вещей.

— И заповеди Нагорной проповеди ты тоже не признаёшь? — спокойно спросил Пенн.

— В этой проповеди много правильных поучений, но есть и такие, с которыми я не могу согласиться, — ответил Скрижаль. — Злу нужно давать отпор... Следование наказу Иисуса не противиться злу и даже подставлять левую щеку тому, кто ударил по правой, может стать причиной больших несчастий... Такие действия... Вернее, такое бездействие может спровоцировать убийц или агрессоров на совершение ещё больших преступлений.

Скрижаль подумал о пассивности многих народов во время Второй мировой войны, когда фашисты истребляли евреев. Если следовать логике тех нескольких заповедей Нагорной проповеди, то странам, оккупированным нацистской Германией, следовало лишь наблюдать, как гибнут их граждане, не только евреи, и даже выдавать фашистам для расправы тех людей, которых эти изверги ещё не уничтожили.

— Я знаю, что квакеры воздерживаются от применения силы, отказываются брать в руки оружие, даже в целях самообороны, — вернулся Скрижаль к разговору. — Но как быть, если на вас нападают, захватывают не только вашу собственность, но отнимают жизнь, вашу или ваших близких?

— Истинным христианам не нужен меч, — ответил Пенн. — Полная покорность провидению Бога охраняет человека больше, чем защита мирских властей или самозащита... Да, я знаю, многие не согласны с тем, что нужно любить врагов и отвечать любовью на ненависть, но только так можно остановить насилие...

Пенн ушёл в себя. Помолчав, он несколько раз медленно перевернул концом трости жёлтый лист, лежавший на траве, и опять обратился к Скрижалю:

— Выходит, ты считаешь, что человечество никогда не сможет жить по заповедям Нагорной проповеди?

— Да, — подтвердил Скрижаль. — Пока есть добро, будет и зло... А значит, зло будет с людьми столько, сколько просуществует само человечество... Видимо Иисус тоже так думал. По крайней мере в Нагорной проповеди он подразумевал это, говоря про врагов, и про тех, кто проклинают и ненавидят других, и про то, что не нужно противиться злому... Я считаю, что не только неправильно строить жизнь на принципах Нагорной проповеди, но даже невозможно... Иисус был человеком, а людям свойственно ошибаться.

Пока они разговаривали, к дому собраний несколько раз подъезжали кареты. Приехавшие люди заходили в дом, а извозчики, то подхлёстывая, то сдерживая лошадей, ставили свои экипажи чуть дальше по склону, на лугу.

— Значит, христианство, по-твоему — не более чем заблуждение половины человечества? — спокойно спросил Пенн.

Скрижаль задумался.

— Если вы спрашиваете о вероучении церкви, которое сформировалось в четвёртом веке и в которое насильно был обращён весь греческо-римский мир, — заговорил он, — то это христианство, оставшееся с тех пор неизменным, оказалось больше чем заблуждением... Я считаю его самым большим несчастьем, которое случилось с Западной цивилизацией за всю её историю... Церковь не только погубила миллионы невинных душ, но своим учением если не подменила у многих народов нравственные, непреходящие, ценности, то затемнила их измышленными... Если же вы спрашиваете о более поздних христианских течениях, отделившихся от церкви, и в частности о квакерах, то мой ответ не будет столь однозначным. Многие самостоятельно думающие люди, которые называют себя христианами, включая приверженцев Общества друзей, прошли значительную часть пути, ведущему к усвоению идеалов лучших умов Древнего мира, к восстановлению значимости истинных, безусловных нравственных принципов...

— Я уважаю любое мнение, даже если с ним категорически не согласен, — всё так же невозмутимо возразил Пенн. — Только недалёкие люди могут гневаться на инакомыслящих, ненавидеть их и даже убивать... Религия существует не для того, чтобы вести споры о природе Бога или о порядке богопочитания, а для того, чтобы помочь каждому найти Бога в себе и стать хорошим человеком... Я верю, что мир будет жить по-христиански, точнее в любви. Придут времена, когда народы станут соблюдать законы Бога, включая заповеди Нагорной проповеди, — будут делать это сознательно... Людей ведь нельзя принуждать ни к чему, даже к совершению добрых дел. Применение силы порождает ответное насилие.

Мужчины, стоявшие у ограды, не спеша направились к дому собраний.

— Ты спрашивал о моём эксперименте... — продолжил Пенн. — Так вот, он только начат. Людям, впервые опьянённым свободой, нужно время, чтобы понять: свобода имеет границы, за пределами которых начинается стихия хаоса, непредсказуемости, несвободы; здесь я с тобой согласен. Законодатели Пенсильвании этого ещё не уяснили. Но не сделав ошибок, этого и не понять. Избранники народа только учатся принимать решения, продиктованные разумом и нравственными принципами, а не личными интересами. В этой школе самоуправления они освоили только азы. Да, в ней много отстающих. Но если ученики ошибаются, мудрый наставник не будет их наказывать, он постарается помочь им, — помочь советами, не прибегая к принуждению... Надеюсь, именно квакеры, как нас называют, дадут всему миру пример такого здравомыслия и подвижничества. Но чтобы принципы квакеров стали жизненными правилами для всего человечества, нужно сначала доказать, что так, по-христиански, без насилий и войн, люди могут жить. И возможно именно Филадельфия, город братской любви, даст миру такой пример... А всё то, что произошло со мной, многим в этой школе послужит хорошим уроком... Не думай только, что я ропщу на свою судьбу. Я честно выполняю свой долг, я делаю для людей всё, что могу, и этим счастлив.

Пенн тепло, по-дружески посмотрел Скрижалю в глаза.

— Извини, пожалуйста. Мне пора идти, — сказал он и кряхтя, с трудом поднялся со скамьи.

Скрижаль тоже встал.

— Спасибо вам, что нашли для меня время, — искренне, с признательностью произнёс он.

— И тебе спасибо за честный разговор, — поблагодарил Пенн.

Он продолжал стоять, опираясь на трость.

— А где ты живёшь? — спросил он.

— В Нью-Йорке, — ответил Скрижаль.

— Да?! — Пенн обрадовался. — Я не раз там бывал. Это недалеко от Пенсильвании. Быть может, ещё увидимся. Но на всякий случай... Если хочешь знать моё мнение о том, какие принципы управления страной дадут наилучшие результаты, скажу: принципы народовластия, основанные, скажем так, на трёх китах: на свободе совести, справедливости и морали...

— Спасибо... Я подумаю над этим, — пообещал Скрижаль, — но видимо соглашусь.

— Я рад, что мы не спорили, — улыбнулся Пенн.

Он подал руку для рукопожатия, и они тепло попрощались. Сделав шаг в сторону дома собраний, Пенн обернулся и уже серьёзно добавил:

— Давай исполним свой долг, а остальное предоставим Богу.

190

*

Чтобы расплатиться с долгами, Уильям Пенн продолжал вести переговоры с министрами о продаже Пенсильвании на условиях сохранения структуры правительства колонии и действия Хартии привилегий. В письме от 24 июля 1712 года, отправленном друзьям в Филадельфию, он сообщил об успешном продвижении этих переговоров и выразил надежду, что зимой следующего года парламент утвердит соответствующий акт. Из этого письма следует, что Пенн готовился к переезду: «Как бы то ни было, я намерен увидеть вас, если Бог даст мне жизнь, этой осенью, однако я старею и становлюсь немощным, но с радостью увидел бы вас ещё раз, прежде чем умру...».

Пенну не удалось осуществить этот план. Через два с небольшим месяца, 4 октября, он перенёс второй инсульт; первый случился весной того же года в Лондоне. К началу следующего года Пенн частично восстановил силы. Во всяком случае, из письма Ханны, его жены, Джеймсу Логану от 5 февраля 1713 года известно, что Пенн поехал в Лондон, чтобы уладить какие-то дела, связанные с законодательством Пенсильвании и с интересами своей семьи, но почувствовав слабость, он вернулся домой, в Раскомб, где перенёс третий удар. С этих пор Уильям Пенн страдал частичной утратой памяти, нарушениями речи и неспособностью к письму. Тем не менее друзья свидетельствовали о том, что он не унывал, оставался приветливым и сохранил свой весёлый нрав.

Всю переписку и все хлопоты, связанные с происходящим в Пенсильвании и с долгами семьи, наряду с заботами о детях и муже, Ханна взяла на себя. Болезнь Уильяма Пенна помешала его сделке о передаче колонии в собственность правительства Англии, а в 1718 году он умер.

Подорожание земли в Пенсильвании позволило Ханне Пенн погасить ипотечный кредит тем людям, которые помогли её мужу рассчитаться с семьёй Фордов. Ханна Пенн являлась собственницей и правительницей колонии до самой смерти — до 1726 года.

191

*

Случилось так, что в числе первых книг, которые Скрижаль прочёл приступая к изучению истории Соединённых Штатов Америки, была автобиография Бенджамина Франклина. Помня, что из этой замечательной книги он узнал не только о многих перипетиях жизни автора, но и о событиях, которые происходили в Пенсильвании начиная с 1730-х годов, Скрижаль теперь, после знакомства с историей основания этой колонии, понял, что должен перечитать автобиографию Франклина ещё раз, а также узнать как можно больше об этом гениальном, очень интересном человеке.

____________________

Читать следующую главу

Вернуться на страницу с текстами книг «Скрижаль»

На главную страницу