Ростислав Дижур. «Скрижаль». Книга 2.
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
*
Покинув холодный
Нью-Йорк‚ Скрижаль после десяти часов полёта оказался на земле Израиля‚ в
аэропорту Бен-Гурион. Здесь росли пальмы
и было по-летнему тепло. О том‚ что под
ногами святая земля‚ свидетельствовал старый еврей: он опустился на колени
прямо у трапа самолёта и припал к бетонной плите аэродрома так‚ будто достиг
цели‚ к которой стремился всю жизнь.
Старик целовал плиту интимно, трепетно, не замечая никого вокруг и не
вытирая слёз.
Прибывших из Нью-Йорка туристов встречал в
аэропорту экскурсовод. Он говорил
по-русски. После долгих разбирательств
все пятьдесят пять человек‚ которые значились в его списке‚ собрались в
автобусе. Это была русскоязычная
публика‚ главным образом пожилые люди.
Из аэропорта автобус отправился в Нетанию и остановился у гостиницы‚ на
высоком берегу Средиземного моря.
Когда Скрижаль вышел на балкон своего
номера, перед ним открылся изумительный вид на бескрайнюю морскую гладь. Он долго любовался неохватными, всевозможных
оттенков сини просторами моря и такой же беспредельной ширью чистого‚ в лёгкой
дымке, нежно-голубого неба. Он глубоко с
наслаждением дышал всей грудью и пьянел от весеннего‚ наполненного неизвестной
ему свежестью морского воздуха. Скрижаль
вынес на балкон раскладное кресло‚ лёг в него и задремал. Но сознание не совсем отключилось. Пребывая в полузабытьи, ощущая себя слегка
отстранённым от тела, он испытывал такое блаженство‚ что ему не хотелось
шевелиться.
*
В первый же день к их туристической группе присоединилась
женщина из России, Лена. Среди
экскурсантов была её тётушка из Нью-Йорка‚ с которой она не виделась больше
двадцати лет. Скрижаль оказался
невольным свидетелем их трогательной‚ со слезами радости‚ встречи. Лена‚ добрая и милая женщина‚ чем-то
притягивала его к себе. На второй день‚
вечером, после возвращения из поездки в Кесарию‚ Скрижаль предложил ей пройтись
вдоль моря‚ и она согласилась.
Лена рассказала,
что живёт в Санкт-Петербурге и занимается исследованиями в области физики в
одном из научных институтов. В Израиле
она в гостях, приехала на два месяца к дочери и отцу. Родители Лены эмигрировали в Израиль восемь
лет назад. Мать здесь умерла, отец же‚
которому девяносто лет‚ живёт в Араде, где возглавляет одну из местных
синагог. Дочь Лены от первого брака
работает экскурсоводом в туристическом комплексе на Мёртвом море. Дочь и уговорила её поехать с этой автобусной
экскурсией‚ чтобы и страну посмотрела‚ и с тётушкой повидалась.
Лена сказала,
что счастлива, — она любит свою работу и довольна семейной жизнью: у неё замечательный
муж‚ она испытывает к нему и нежность‚ и уважение.
Скрижаль тоже был счастливым
человеком. Он стремился постичь мир, и
каждое, даже самое малое, продвижение на пути познания приносило ему
радость. Говоря о себе‚ он и этим поделился
с Леной.
*
Во второй половине очередного, пятого по
счёту, экскурсионного дня туристический автобус прошёл по крутым извилистым
дорогам Голанских высот‚ спустился к Галилейскому морю и к вечеру остановился в
Тверии. Здесь группа должна была
переночевать.
После ужина Скрижаль гулял с Леной по
городу. Она рассказывала ему о своих
изобретениях, запатентованных в России, об открытых ею методах оценки степени
изношенности материалов, о том‚ как применяла результаты своих находок при
обследовании зданий Эрмитажа и как при всей боязни высоты поднималась на
Адмиралтейский шпиль. Слушая и наблюдая
за ней‚ Скрижаль подмечал‚ сколь много между ними общего — и в характере‚ и в
манере поведения‚ и в интонациях. Они
чем-то похожи были друг на друга даже внешне.
В их прошлой жизни тоже оказалось немало совпадений‚ а увлечения спортом
в юности сходились не только на лёгкой атлетике‚ но и на одной беговой
дистанции.
Они пробродили по Тверии до полуночи и
вернулись в гостиницу. Однако Скрижалю
не хотелось расставаться с этой женщиной.
Он спросил у портье‚ работает ли ещё бар. Парень ответил‚ что обслужит их, если
нужно. Скрижаль заказал две рюмки
ирландского ликёра и две чашки кофе. В
вестибюле гостиницы‚ была пара столиков‚ но ему хотелось уединиться с Леной‚
уйти подальше от посторонних глаз. Он
поинтересовался у портье‚ можно ли пройти в нижний зал. Парень оказался очень мил; он зажёг в баре
лёгкий свет и включил едва слышно музыку.
Они спустились
по лестнице в большой пустой зал и разместились за маленьким круглым столиком. Лишь теперь‚ когда они сидели близко, лицом к
лицу‚ Скрижаль мог внимательно рассмотреть Лену. Её большие карие глаза светились
добротой. Они излучали трепетное тепло и
необыкновенно притягивали его. В них
открывалась такая глубина‚ что замирало сердце.
Чем пристальней он всматривался‚ тем дальше уходили и вовсе терялись все
земные образы‚ все вещественные признаки мира.
И продолжая о чём-то говорить‚ он уже не раз мысленно позволял себе
поправлять её шелковистую чёлку‚ касавшуюся ресниц.
Он не мог
понять: то ли дивное
сияние‚ которое исходило от её глаз, так сказочно преображало всё вокруг; то ли
некая пелена застилала его собственный взор и потому размывала очертания всех
предметов‚ или же невидимые встречные токи‚ которые шли от их направленных друг
на друга взглядов вызывали столь интимное свечение. Но внé этого окружающего их волшебного ореола для него
уже не существовало никого и ничего. Он
удивлялся‚ как мало походило переживаемое им чувство на всё, что волновало
прежде.
Они продолжали о чём-то разговаривать‚
но Скрижаль уже терял нить беседы. Его
неудержимо влекло к этой женщине. Он
всегда без особых усилий умел справляться с собой; однако тут‚ плохо соображая
что делает‚ поправил Лене чёлку‚ которая ниспадала ей на глаза. Он понял‚ что позволил себе лишнее‚ отдёрнул
руку и смущённо попросил прощения.
Лена почти не изменилась в лице‚ но
после паузы сказала‚ что ей пора идти.
Ещё помолчав, спокойно добавила‚ что она совестливый человек, что всегда
была верной женой и такой останется.
Лена поднялась и уже сделала шаг в
сторону лестницы‚ но остановилась.
— Убрать чашки? — спросила она.
— Нет-нет‚ не волнуйтесь‚ — ответил
Скрижаль‚ продолжая сидеть. — Я сам уберу.
Спокойной ночи.
— Спокойной ночи‚ — ответила она и ушла.
Скрижаль долго ещё сидел один в пустом
зале. Он выжидал‚ чтобы не встретиться с
Леной у лифта. «Ты большой нахал‚ —
говорил он себе. — Хочешь испортить хорошему человеку отпуск. Она ведь сказала тебе‚ что счастлива в
семейной жизни. Оставь её в покое».
*
Скрижаль поднялся к себе в номер. Силясь уснуть‚ он долго ворочался с боку на
бок, но никак не мог подавить поток
сознания. Чтобы как-то приблизить сон‚
он принимался считать‚ но невесть откуда появлялись мысли, которые опять овладевали им и уводили
от бесстрастных цифр к одушевлённым образам.
Нытьё растревоженной души переросло в безысходную щемящую тоску. Ему страстно‚ до отчаяния‚ до жалости к себе
хотелось любви‚ хотелось женского тепла.
Скрижаль с болью думал о своём одиночестве‚ с которым покончил бы‚ если
бы встретил близкого по духу человека.
Он опять внушал себе‚ что надо уснуть, и опять пристально всматривался в
неправильные круги‚ в световые пятна и вихри каких-то других миров‚ которые
открывались внутреннему зрению. Он снова
пытался уйти в те неземные пространства‚ скрыться, убежать от себя — и наконец
забылся.
Когда он проснулся‚ было около пяти часов утра. Сон уже ушёл.
Скрижаль встал, отодвинул штору с окна, и ему открылся дивный вид на
Галилейское озеро. Над полоской гор‚
которые тянулись вдоль дальнего
берега‚ небо было предрассветно-розово.
Где-то там‚ из-за тех гор‚ вот-вот должно было показаться солнце. И оно появилось. Не нарушив тишины‚ но пронзительным, волнующим
аккордом известив о своём приходе всё вокруг‚ сначала выглянул самый краешек
светила. Затем постепенно выплыл и весь,
но совсем небольшой оранжевый диск — и Скрижаль на миг даже усомнился‚ что
именно этот малый светящийся шар из века в век согревает собой на Земле всё
живое.
Вот так же вставало солнце над этими
горами и две‚ и пять тысяч лет назад‚ и тогда‚ когда ещё некому было
высчитывать ход времён‚ подумал он.
Скрижалю казалось, его существование охватывало собой и доисторические
времена, и те эпохи‚ которые предшествовали
всякой органической жизни. Больше того,
он давно пришёл к мысли‚ что его сознание каким-то образом пребывало и за временны́ми пределами.
На свою вчерашнюю тоску Скрижаль смотрел теперь как на
минутную слабость. Одиночество осталось
при нём‚ но уже не тяготило‚ как минувшей
ночью. Их группа уезжала из Тверии в
Иерусалим‚ и новый день обещал ему впечатления‚ ради которых он и
выбрался в эту туристическую поездку.
*
Едва Скрижаль
вышел из дверей гостиницы‚ он увидел Лену.
Она стояла на лестнице‚ вполоборота к нему‚ чуть в стороне от других
женщин из их туристической группы. Все ожидали появления экскурсионного
автобуса.
Спускаясь по
ступеням, Скрижаль улыбнулся Лене‚ как просто хорошему другу и милому человеку‚
а чтобы не промолчать‚ спросил‚ как ей спалось.
«Не могла уснуть всю ночь»‚ — после паузы очень тихо ответила она и
подняла взгляд. Ему стало страшно. На него смотрела другая женщина, совсем не
та‚ которую он влюблённо рассматривал в эту полночь сквозь волшебную
дымку. В её глазах было столько муки‚ на
лице запечатлелось столько признаков внутренней борьбы и душевной боли‚ что он
понял: в сравнении с её терзаниями его ночь прошла почти безмятежно. Скрижаль был так потрясён этой переменой в её
лице‚ что не вымолвил больше ни слова.
Если там‚ за столиком в баре‚ он поддался наплыву чувства‚ но всё же сумел взять
себя в руки‚ то она‚ оказавшаяся поначалу сильнее его‚ справиться со своими
переживаниями‚ похоже‚ не смогла.
Автобус давно припарковался у
гостиницы. Лена и почти все экскурсанты
уже расселись по местам. А Скрижаль в
растерянности так и стоял на лестнице‚ поражённый тяжёлым‚ исполненным болью
взглядом Лены и тем, что происходило в его душе. Воздвигнутая наспех — там‚ внутри — плотина
была пробита, и все философские построения рушились под натиском рвущихся
наружу чувств.
*
Все места в заполненном автобусе были заранее
распределены. Лена сидела в самом углу
самого последнего ряда кресел. Место
Скрижаля находилось тоже в конце салона, по другую сторону от прохода, на
несколько рядов ближе к водителю. В пути
к Иерусалиму он не раз украдкой оборачивался‚ чтобы посмотреть в тот угол‚ где
сидела Лена‚ но она перехватывала его взгляды.
Черты её лица обострились. Весь её облик говорил о сосредоточенности на
какой-то душевной боли‚ и это переживание отражалось‚ как в зеркале‚ в её
больших глубоких глазах.
*
В течение всего дня на осмотре достопримечательностей
Иерусалима Скрижаль как бы случайно оказывался поблизости от Лены‚ и они
перебрасывались несколькими малозначащими словами или только взглядом. Они побывали и в мемориальном комплексе Яд
Вашем. Скрижаль хорошо помнил‚ как после
всего прочитанного об ужасах Холокоста ему больше не хотелось жить. Болела душа и теперь‚ когда он рассматривал
фотографии тех страшных военных лет. Но
переходя из зала в зал и подолгу задерживаясь у стендов‚ он в то же время ловил
себя на мысли‚ что хочет знать‚ где сейчас находится Лена.
Когда в конце дня автобус высадил их у
отеля‚ Скрижаль подошёл к ней и предложил погулять вечером по городу. Лена согласилась‚ и они условились
встретиться через час в вестибюле гостиницы.
*
Побродив дотемна
по малолюдным улицам и проулкам Иерусалима‚ они повернули в один из узких
проходов между домами и оказались в небольшом уютном дворике. В центре двора был маленький сквер. Они сели здесь на скамейку и ещё говорили о
каких-то событиях из своего прошлого‚ но суть их общения всё заметней покидала
речевое пространство и переходила на язык пауз.
Скрижаль неотрывно глядел в удивительные глаза глубоко волновавшей его женщины. Он опять безнадёжно терял нить
разговора. Наконец‚ он перестал бороться
с притяжением, которое было сильней его, и обнял Лену за плечи. Она глубоко вздохнула‚ будто освободилась от
гнетущей тяжести‚ и вся прильнула к нему.
Преодолевая робость‚ они, как школьники‚ медленно потянулись друг к
другу губами.
Когда после их долгого страстного
поцелуя Скрижаль открыл глаза‚ он с удивлением обнаружил‚ насколько
преобразился мир вокруг. То есть мир‚
наверное‚ остался тем же — непостижимым и непредсказуемым‚ как прежде‚ но
многократно обострилось его‚ Скрижаля‚ восприятие действительности. Теперь он ясно слышал‚ как всё живое в этом
замечательном иерусалимском дворике дышало весной. В том радостном многоголосье он различал и
тихий шёпот кустов, пробуженных тёплым дыханием ветра, и восторженный трепет
молодых листьев на деревьях. И он только
сейчас услышал, как где-то там‚ в ветвях‚ на своём птичьем языке ликующе
перекликались пичуги. Всему этому
весеннему говору мира задавало тон вдохновенное биение их растревоженных‚
разгорячённых сердец.
Они разглядывали звёзды, которые стали появляться на небе‚ влюблённо смотрели
друг на друга и целовались опять.
— Пойдем ко мне? — спросил Скрижаль.
Лена долгим внимательным взглядом
посмотрела ему в глаза‚ будто пыталась что-то в них прочесть‚ затем едва
кивнула и смущенно опустила голову.
По дороге в гостиницу он держал Лену за
руку и не раз ловил на себе уже такой близкий ему‚ но выдававший её волнение и растерянность взгляд. Скрижаль и сам с трудом справлялся с
чувствами. На перекрёстке‚ где нужно
было перейти улицу‚ красный сигнал светофора горел столь долго‚ что эта минута
показалась ему вечностью. Но когда уже
за полквартала от гостиницы они проходили мимо кафе‚ где тихо играла музыка и
казалось довольно уютно‚ он спросил: «Хочешь зайдём?». «Давай»‚ — согласилась Лена.
Почему он предложил зайти в кафе — и сам
не знал‚ хотя‚ если бы задумался‚ понял бы‚ что старался отсрочить тот час‚
когда они останутся наедине в его номере.
У него не было близости с женщиной много лет‚ и он сомневался‚ удастся ли
ему при столь большом желании сделать Лену счастливой. Она, видно, тоже невольно отодвигала приход
той волнующей минуты: в ней всё ещё происходила борьба женщины‚ которая потянулась за своим чувством‚ и жены‚
которая не нарушала супружеской верности.
В кафе они посидели недолго. Выпив по рюмке коктейля и по чашке кофе, тут
же ушли.
*
Когда они оказались в гостиничном номере‚ он закрыл дверь‚
подошёл к Лене и нежно обнял её.
Испытывая радостное волнение и неловкость‚ они неумело‚ но вдохновенно
раздевали друг друга. Он никак не мог
расстегнуть ей бюстгальтер‚ но всё-таки справился с ним прежде‚ чем Лена
попыталась помочь. Они освободились от
одежд и продолжали целоваться стоя.
Затем‚ не отрываясь друг от друга‚ они очень неуклюже подошли к кровати‚
и вся их нерасторопность пропала.
Сомнения Скрижаля‚ обладает ли он
мужской силой в достаточной степени‚ оказались напрасны. Напротив‚ он даже не мог предположить в себе
такого безудержного влечения и темперамента.
Никогда прежде он не чувствовал себя в такой степени мужчиной‚ как
теперь. Отчего так происходит, он не
понимал‚ да и не до размышлений было. В
его объятиях трепетало очаровательное‚ необыкновенно нежное создание. Это была его
женщина. Он страстно её хотел‚ и она
горела и льнула к нему с такой же неутолимой страстью. Они неоднократно по очереди шли под душ‚
каждый раз стесняясь при свете своей наготы‚ а затем в объятиях друг друга
опять забывали про стыд и про всё на свете.
В минуты‚ когда они возвращались из того счастливого
забвения‚ Лена иногда спрашивала‚ который час.
Она переживала‚ что ей придётся будить свою соседку по номеру. Скрижаль пытался уговорить её остаться до
утра‚ но Лена отвечала‚ что ей неудобно перед той женщиной и перед тётушкой,
которая может узнать‚ что она не спала у себя.
И часа в два ночи Лена ушла.
*
На следующий — второй и последний день в
Иерусалиме — их группа направлялась на экскурсию по старому городу. Пока они шли по улочкам‚ где разворачивались
действия библейской истории и где происходили известные новозаветные события‚ к
ним то и дело приставали торговцы всякой всячиной. Количество звёзд Давида‚ крестиков‚ чёток‚
распятий‚ картин‚ маек‚ прочей галантереи и религиозной атрибутики‚
выставленной на продажу вдоль всего крёстного пути Иисуса‚ показалось бы
Скрижалю удручающим‚ если бы им не владело другое‚ радостное‚ чувство. Следуя за экскурсоводом и слушая его
объяснения‚ он почти неотлучно находился рядом с Леной. Они старались не касаться друг друга, — Лене
было совестно перед тётушкой. Но
Скрижаль всё время ловил на себе её любящий взгляд‚ и в нём самóм было
столько любви и нежности‚ что ему с трудом удавалось держаться в пределах
соблюдаемых ими условностей.
У Стены Плача‚
разгороженной на мужскую и женскую половины‚ они одним взглядом отпустили друг
друга. Скрижаль подошёл к Стене и
прижался рукой к холодному камню‚ отполированному за века прикосновениями тысяч
и тысяч ладоней. Он не положил свою
записку с просьбой к Богу‚ как делают многие.
И всё же здесь, у Стены Плача‚ он задумался над тем‚ чего бы ему
хотелось в жизни. Желание было: он хотел
исполнить своё предназначение, но в чём оно заключалось — отчётливо не
представлял. На сегодняшний день он
видел смысл своего существования в познании мира. Скрижаль понимал‚ что у такого стремления нет
предела‚ а как далеко сумеет продвинуться — зависит в конце концов от него
самого... Разве что попросил бы сил‚
подумал он. Ещё ему хотелось любить и
быть любимым. Но это случилось. Именно здесь‚ в Израиле‚ он встретил
необыкновенную женщину‚ в которую теперь влюблён так‚ как не любил никогда;
здесь‚ в Иерусалиме он познал высокое‚ блаженное единение их душ и тел. И если самое большое на свете счастье дарит
любовь‚ оно ему тоже досталось.
Скрижаль не
хотел ни о чём просить. Отдавая камню
идущее от сердца тепло своей ладони‚ он искренно‚ всей душой‚ благодарил небо
за всё светлое и доброе‚ что ему было ниспослано в жизни‚ и за саму дарованную
жизнь.
*
Вечером‚ когда они вернулись в гостиницу и на время
разлучились‚ Скрижаль оставил дверь своего номера приоткрытой‚ чтобы Лене не
пришлось задерживаться в коридоре и стучать ему. Приняв душ и выйдя из ванной, он надеялся
увидеть Лену‚ но её не было.
Скрижаль не узнавал себя.
Он горел страстным желанием близости с ней и ни о чём другом больше
думать не мог. Не находя себе места, он
тупо рассматривал акварель‚ которая висела
на стене; он подходил к окну и невидящим взглядом наблюдал за тем, что
происходило на улице; затем он опять направлялся к двери и прислушивался к
шагам в коридоре.
Лена вошла и
закрыла за собой дверь. Широко раскинув
руки и сияя от радости, она устремилась к нему.
И Скрижаль в таком же восторженном порыве поспешил ей навстречу. Она припала щекой к его груди и уже
вздрагивая от близкого счастья‚ обняла его со всей силой.
— О-о-о-й... — простонала она‚ вжимаясь
в него. — Как я ждала этой минуты...
— Счастье моё‚ а я как ждал... Я умираю
без тебя.
Скрижаль целовал её и снимал с неё
кофточку.
— Прости меня, пожалуйста... — совсем
по-детски стала извиняться Лена.
Они раздевали
друг друга‚ охваченные переполняющей
их радостью и страстью.
— Ой‚ я при свете стесняюсь‚ — смутилась
Лена‚ когда Скрижаль снял с неё юбку. Он
нажал на выключатель.
Скрижаль думал‚ что уже знает‚ как
расстёгивается её бюстгальтер‚ но ошибся: конструкция защёлки оказалась ему
неизвестной.
— Можно я его разорву? — спросил он‚
оставаясь терпеливым и нежным.
— Делай всё‚ что хочешь‚ — радостно потянулась Лена. — И со мной тоже.
Наконец он отбросил бюстгальтер в
сторону кресла.
— Ты мне разрешаешь всё-всё-всё? — спросил он.
Он трогал губами её шею‚ ямку у ключицы и опускался ещё ниже.
— Всё... всё... всё... — повторяла она,
вздрагивая от каждого его прикосновения. — Я вся твоя.
Ему так
нравилось её тело‚ его так волновали проступающие из полутьмы пластичные — казавшиеся совершенными — линии её фигуры‚
что высшим стремлением всей своей жизни он сейчас назвал бы лишь одно: счастье
созерцать и трогать это чудо. И это
божественное творение — её грудь‚ которую он держал снизу ладонью‚ — будто
специально было придумано так‚ чтобы сводить его с ума.
Не выпуская друг друга из рук‚ они
очутились в кровати и дали полную волю своим чувствам и фантазии. В порыве вдохновения они стремились доставить
счастье другому и оба оказывались на вершинах блаженства.
Утолив первое страстное желание‚ они по
очереди сходили под душ и теперь‚ нежно обнявшись‚
лежали лицом к лицу, говорили друг другу ласковые слова и удивлялись столь
щедрому подарку судьбы — этой встрече в Израиле.
— Ну что же такое ты со мной сделал?
а?.. Ты волшебник? — спрашивала Лена‚ влюблённо глядя на него. Её глаза лучились тихой радостью и благодарностью. — Я теперь чувствую себя
женщиной... да ещё такой счастливой...
Она удивлялась
происшедшим в ней переменам. С мужем‚
который был на двенадцать лет старше‚ у неё близости уже не было: он болел‚ а
лечиться не хотел. Да и Лена думала‚ что
мужчина ей больше не нужен.
— Мне вполне
хватало моей науки. Я себя и женщиной
уже не считала, — призналась она. — А теперь...
Как я хочу тебе нравиться! — взволнованно произнесла Лена. Она заглянула ему в глаза так‚ будто
спрашивала: я тебе ещё интересна?
— Солнышко моё... Ни
одна женщина не привлекала меня так‚ как ты.
Кто же здесь волшебник?..
Скрижаль испытывал к ней неземное
притяжение. В нём было столько нежности,
что ему хотелось без остатка раствориться в этой родной душе и составлять одно
целое с её столь желанным телом. То, что
происходило с ним, казалось
чудом. Рядом с этим отзывчивым‚ необычайно волнующим его созданием он понимал‚ что был прежде бесчувственным
поленом. Он никогда не любил так‚ как
сейчас: всеми своими силами‚ до самозабвения.
— Знаешь... — прошептала Лена и коснулась губами его ладони. — Когда
мы ещё гуляли вечером по Тверии... я уже тогда поняла‚ что пропала... А как мне не хотелось уходить от тебя‚ когда
мы сидели в баре‚ внизу‚ помнишь?.. если
б ты только знал...
— Почему же ты ушла? — спросил Скрижаль.
Он положил руку ей на бедро и стал
потихоньку прижимать к себе её податливое‚ прогибающееся в талии тело.
— Я думала‚
что сильнее... чем оказалось... на самом... деле, — Лена чутко откликалась на
каждое его движение: она задерживала дыхание и вздрагивала.
— Значит‚ ты
жалеешь‚ что так получилось? — игриво откликнулся он. Скрижаль уже плохо соображал‚ что
говорит. Он опять целовал её грудь‚
которая словно истосковалась по его ласке и будто искала его рук.
— Ой... как же я могу жалеть... — Лена закрыла глаза‚
выгнула спину и содрогнулась всем телом. — Во мне опять всё горит.
Скрижаль чувствовал горячий натиск занимающегося и в нём пожара.
Им обоим хотелось этого огня опять и опять. И у них была впереди вся ночь.
*
От первого их поцелуя в маленьком
иерусалимском дворике и до самых последних объятий — в продолжение всех пяти
дней, которые оставались до окончания тура, — они любили друг друга с
нарастающей страстью. Лена появлялась в
его гостиничном номере‚ радостно сияя и дрожа от нетерпения. При всём интересе Скрижаля к историческим
местам Израиля‚ лежавшим по ходу их автобусной экскурсии‚ его тоже больше всего
теперь волновало приближение именно этой‚ столь желанной для него минуты. И раскопки Кумрана‚ и соляные фантазии Мёртвого
моря, и почти неправдоподобный‚ какой-то лунный пейзаж‚ открывающийся с крепости Масада‚ и буйство природы на Красном
море‚ — всё виделось ему лишь фоном‚ на котором происходило развитие его
чувства. Ему нужно было держать в поле
зрения Лену и по возможности находиться около неё. Они стали настолько близки, так срослись и
душой и телом‚ что он уже ощущал себя частью одного с ней организма.
В постели с ними
происходили удивительные вещи. Они
наслаждались близостью вдохновенно и долго.
Скрижаль не понимал‚ откуда у него берётся такая мужская сила. Физиологических законов он не знал, но думал,
что его неуёмное влечение должно хоть на время ослабнуть. Однако происходило обратное: за каких-то
несколько дней его желание близости с ней переросло в необходимейшую жизненную
потребность. Он хотел её постоянно. И проводимые ими в постели часы делали его
ещё более чувствительным. Он возбуждался
от одного её голоса‚ от одного её взгляда.
То же самое происходило с Леной.
Она не переставала удивляться переменам в себе.
Несмотря на свою привлекательность‚ она всю жизнь считала себя синим
чулком. А чтобы мужчины не приставали к
ней, намеренно не пользовалась косметикой и одевалась очень невзрачно. Теперь же она поражалась‚ насколько женское
начало потеснило в ней всё остальное‚ стало самым главным для неё. Скрижаль не один раз слышал‚ как женщины из
их экскурсионной группы говорили ей‚ что она необыкновенно похорошела и
помолодела за эти дни. Лена смущалась‚
но она в самом деле лучилась счастьем. В
её облике появилось что-то и торжествующее, и трепетное, как проступает это в
тихом ликовании распускающегося нежного цветка.
*
В последний день
пребывания на Красном море их группа собиралась отправиться в двухчасовое
плавание на большом парусном корабле по Эйлатскому заливу. Скрижаль с Леной пропустили накануне
автобусную экскурсию по окрестностям Эйлата‚ — лучше‚ чем в гостиничном номере‚
им не было нигде; но в этот раз решили поехать.
Им удалось
уединиться и на корабле. Они устроились в креслах на верхней палубе‚ за
штурвальной рубкой — почти на самом носу парусника — и наслаждались яркой
голубизной неба‚ нежаркими лучами солнца, свежим дыханием ветра‚ а главное —
близостью друг друга. О завтрашнем дне‚
который сулил расставание‚
они не хотели думать.
Корабль довольно далеко от берега бросил
якорь‚ чтобы желающие‚ если такие найдутся‚ могли поплавать. При этом капитан по репродуктору предупредил
всех о сильном течении и больших волнах.
Он посоветовал не отплывать от корабля более‚ чем на десять метров‚
чтобы не затруднять работу спасателям.
Охотников нашлось немного.
Скрижалю страшно было даже подумать о таком удовольствии. Он и с берега-то заходил в воду раз в пять
лет, да и то медленно, с долгими остановками.
Однако Лена очень любила плавать и не упустила этого случая. Они перешли на корму‚ где уже дежурили двое
молодых ребят спасателей. Лена сняла с
себя жакет и дала его подержать Скрижалю.
Взмахнув руками‚ она прыгнула головой вниз и стрелой вошла в воду.
У него замерло сердце. Но когда она вынырнула и сделала несколько
первых движений‚ Скрижаль понял‚ что она в своей стихии. Пока трое мужчин‚ которые спустились в воду по откидной
лестнице‚ напряжённо перебирали руками около привязанных на канате спасательных
кругов‚ Лена заплыла далеко за рекомендованную капитаном черту‚ перевернулась
на спину и‚ счастливая‚ помахала Скрижалю рукой. Она рассекала волны так легко‚ что не знай
он‚ ктó эта пловчиха, — принял бы её за спортсменку разрядницу лет
восемнадцати. Он в самом деле забывал о
её возрасте. Ещё в первый день их
знакомства Лена сказала‚ что ей пятьдесят лет.
Это прозвучало неправдоподобно, и он принял её слова за шутку‚ — ей
никак нельзя было дать больше тридцати пяти.
Но она действительно была старше его почти на семь лет. Теперь эта разница в возрасте не казалась ему
столь важной. Вот и сейчас‚ когда Лена
вышла из воды — появилась‚ как само воплощение и молодости‚ и женственности‚ —
Скрижаль набросил ей на плечи полотенце и подумал‚ что его волнуют не даты в
паспорте‚ а влекущие линии её стройной фигуры.
*
В последнюю перед расставанием ночь они
находились в таком высоком полёте уносившей
их любви — были настолько раскрепощены в постели и такое испытали блаженство‚ —
что разлучаться теперь‚ когда они уже составляли одно необыкновенно счастливое
целое‚ казалось им самоубийством. Но
утро их последнего дня наступило.
Скрижаль
попросил мужчину‚ рядом с которым сидел в автобусе‚ поменяться с Леной местами‚
и мужчина сделал ему такое одолжение. От
Эйлата до Беер-Шевы‚ где Лена должна была пересесть на рейсовый автобус‚
предстояло ехать часов пять. Всю дорогу
они держались за руки. Лена уже не
обращала внимания на то‚ что люди‚ сидящие сзади‚ могли видеть‚ как прижимается
она плечом к Скрижалю и как часто наклоняются они друг к другу‚ чтобы сказать
какие-то нежные слова. Их глаза так
лучились любовью и счастьем‚ что спрятать своё чувство им не удалось бы‚ даже
если бы они пытались это сделать. Но
время неумолимо отсчитывало минуты до их последних объятий. Когда Скрижаль украдкой бросал взгляд на
часы‚ Лена с замиранием сердца и болью в глазах спрашивала: «Сколько?». «О‚ у нас ещё целая вечность»‚ — пытаясь
звучать бодро‚ отвечал он.
*
В Беер-Шеве экскурсионный автобус делал остановку на
час. Именно столько времени у них ещё
оставалось‚ чтобы побыть вдвоём. На
улице припекало солнце‚ и они зашли в большой универмаг‚ где оказалось
прохладно. В центре торгового зала‚
вдоль невысокого стеклянного ограждения, которое окружало эскалатор, стояло несколько маленьких столиков. И они сели здесь, напротив друг друга.
Скрижаль взял руки Лены в свои
ладони. Он не отрывал от неё взгляда‚
будто хотел насмотреться‚ запомнить родные ему черты на всю оставшуюся жизнь.
— Мы ещё увидимся когда-нибудь? — словно
читая его мысли‚ спросила Лена. Её
налитые слезами глаза мерцали болезненным отблеском крайне слабой надежды.
— Не знаю‚ —
ответил он после паузы. Скрижаль в самом
деле очень плохо представлял‚ что ждёт их впереди. Он возвращался в Нью-Йорк. В понедельник ему нужно было выходить на
работу. Лена собиралась ещё три недели
погостить у отца в Араде‚ а затем тоже улетала домой‚ в Россию‚ в
Санкт-Петербург‚ где её ждал законный муж.
Отныне им предстояло жить по разные стороны планеты. Когда ещё они смогут увидеться?.. В лучшем случае — через год, подумал
Скрижаль. Даже те несколько
экскурсионных часов‚ в течение которых они находились друг от друга лишь на
расстоянии протянутой руки‚ казались им мучительно долгими. Какое же истязание‚ какую тягостную вечность
сулил целый год разлуки? Да и кто мог
сказать‚ что будет с ними через год.
— Солнышко моё‚ — наконец произнёс он. — Даже если мы
больше никогда не увидимся‚ мы должны благодарить судьбу за эту встречу. Такое счастье редко кому выпадает в жизни.
— Да-да‚ конечно‚ — согласилась Лена и
попыталась улыбнуться сквозь слёзы. — Я очень тебя люблю...
Около них стала крутиться молоденькая
официантка. Всем своим видом она давала
понять‚ что столики здесь не для того‚ чтобы за ними просто так сидеть и
разговаривать. Скрижаль заказал две
чашки кофе.
— Я очень хочу‚ чтобы ты был счастливым‚
— с выражением той же боли на лице сказала Лена. — Найди себе другую женщину‚ —
промолвила она и прикусила губу.
— Любимая моя... — прошептал он и в
новом приливе нежности поцеловал ей руку.
Скрижаль понимал‚ чего стоило Лене произнести эти слова и сколько
страданий ей принесёт‚ если найдёт другую. — Я не хочу ни о ком думать‚ кроме
тебя‚ — сказал он‚ вытирая ей слёзы.
— Правда? — просияла она на миг и снова
погрустнела. — Если б я не была настолько старше тебя‚ я бы сделала всё‚ чтобы
только быть с тобой... Но тебе нужна
молодая.
Скрижаль старался подбадривать её‚ но он и сам не знал‚ что
делать с безысходной тоской, которая его переполняла.
Девочка официантка принесла два кофе и
два малюсеньких пакетика сахара. А
салфеток здесь‚ очевидно‚ не полагалось вовсе... Всё‚ что происходило теперь‚ Скрижалю
казалось неправильным. И такого
отвратительного кофе‚ как этот‚ в Беер-Шеве‚ он тоже никогда в жизни не
пил. Главное же, ему трудно было
осознать‚ зачем нужно расставаться; они ведь только-только нашли друг друга.
*
Когда они вернулись на автовокзал‚
автобус до Арада уже находился на стоянке и шла посадка. Пора было прощаться. Не замечая никого вокруг‚ они обнялись‚
застыли в долгом последнем‚ как на краю жизни‚ поцелуе и помалу разжали руки.
Проводив Лену до
самых ступеней автобуса, Скрижаль подождал‚ пока она прошла по салону и
села. Ему тоже нужно было спешить —
экскурсионная группа направлялась в
аэропорт. Он заставил себя сдвинуться с
места, но далеко уйти не смог. При
выходе с автовокзала Скрижаль замедлил шаг и остановился. Его никак не отпускало притяжение к любимой
женщине. Он сросся с ней настолько‚ что
расстаться — уже означало разъять надвое‚ разъединить по живому этот
протестующий против такого насилия организм.
И сам не зная зачем‚ он поспешил в обратную сторону.
Автобус на Арад всё ещё стоял. Лена увидела Скрижаля через окно‚ быстро
пробралась по салону и сбежала по ступеням к нему. Они ещё раз отчаянно сплели свои руки и
молча‚ изо всех сил‚ вжались друг в друга.
*
В первые дни
после возвращения в Нью-Йорк Скрижаль оказался полностью выбитым из привычного
ритма жизни. Дома, после работы, он
ничего не мог делать. Вернее, мог только
одно: быть с Леной. Он набирал номер её
телефона в Израиле — и они переговаривались часами, до глубокой ночи.
Скрижаль
чувствовал себя тяжело раненным. Шансов
вернуться к прежнему образу жизни после потрясения, которое разворотило ему
душу и плоть, у него почти не осталось.
По крайней мере, он не знал средства заживить рану, открывшуюся с отъездом из Израиля. Он любил замужнюю женщину, которая жила на
другом конце планеты и видеться с которой не мог. Заставить себя забыть об этой удивительной
встрече представлялось ему столь же нереальным, как восстановить единение их с
Леной душ и тел.
*
Помимо того что они разговаривали по телефону часами, Лена каждый день
писала ему письма. Спустя неделю после
возвращения из Израиля он почти ежедневно находил в почтовом ящике один, а то и
два конверта, надписанных её рукой.
Скрижаль не был столь скор. На
три полученных от Лены послания он едва успевал отвечать одним. И в её и в его письмах боролись и попеременно
одерживали верх два совершенно разные стремления: желание выплеснуть чувство, которое переполняло душу, и другое, противоположное — желание
унять, подавить эту бурю, усмирить её даже не столько в себе, сколько в любимом
человеке, чтобы избавить его от невыносимой боли.
После жарких слов любви, которые вырывались у него на бумагу, Скрижаль будто
спохватывался. Стараясь быть сдержанным,
он советовал Лене почаще бывать на Мёртвом море, исцеляющем от всех недугов и
волнений. Он даже предложил ей прекратить
их телефонные разговоры хотя бы за неделю до её отъезда домой, в Россию, чтобы
Лене было легче возвращаться к жизни, которой она жила в Санкт-Петербурге. Скрижаль попробовал настоять на таком
карантине. Но Лена очень просила его не
подвергать её этой искусственной изоляции — и он не упорствовал.
Столь же непоследовательной была и
Лена. «Хочу‚ чтобы ты был моим! — писала
она. — Хочу любить тебя всегда!
Чувствовать. Знать. Думать о тебе...». А уже на следующий день Скрижаль откладывал в
сторону её очередное письмо в такой прострации, будто его ударил кто-то сзади
чем-то очень тяжёлым по голове. «Родной!
— опять перечитывал он оглушившие его строки. — Я хочу‚ чтобы ты
был здоровым и счастливым. Люби и будь
любимым. К сожалению‚ я не имею в виду
наш сказочный‚ идеальный‚ нереальный вариант».
*
Своим стремлением охладить страсть в любимом человеке, чтобы
избавить его от страданий, они, пожалуй, делали друг другу ещё больней‚ чем
если бы дали полную волю переживаниям.
Но каждый пытался пригасить неприкаянный огонь в родной душе, видя, какие
муки это пламя приносит.
Скрижаль понимал, что им нужно как-то вырваться из замкнутого
круга. Они словно порывались отобрать
один у другого их общее дитя — то солнечное, огненное чувство, которое их связало. Каждый хотел оставить это чадо исключительно
себе.
*
Скрижаль убедил Лену не пытаться умертвлять уже появившееся на свет, столь крепкое и
полное жизни дитя, которое у них было одно на двоих. Да она и сама этого не хотела. В её телефонных откровениях и безудержных,
лавиной шедших к нему письмах было столько тепла‚ нежности‚ страсти и любви‚
что он оказался с головой захлёстнут пламенным напором этой буйной стихии. Хотя Скрижаль тоже не мог бороться с бушующим в груди огнём, он по-прежнему
сомневался‚ имеет ли право давать волю своим словам‚ особенно теперь‚ когда
Лена уже собиралась возвращаться в Россию.
Им нужно было учиться носить чувства в себе — учиться жить на расстоянии
без возможности не только видеться, но и переговариваться.
*
В этот день, в воскресенье, Лена уезжала из Израиля домой в
Санкт-Петербург. После их последнего,
очень долгого телефонного разговора, она позвонила ему ещё раз — уже из
аэропорта — и они опять попрощались.
Скрижаль понимал, что при всей сложности положения ему было
значительно легче, чем Лене. Он
безусловно преступил границу порядочности тем, что соблазнил замужнюю женщину,
и ему теперь предстояло жить с этим чувством вины. Но всё-таки он был свободен и мог переживать,
маяться, любить, ни от кого не таясь.
Лене же, как совестливому человеку, измена супругу и продолжение жизни с
ним под одной крышей сулили гораздо бóльшую душевную боль. Тяжесть её положения усугубляло ещё то, что
она испытывала к мужу благодарность. В
своё время он удочерил её ребёнка от первого брака и был ей хорошим другом.
Теперь, когда Лена находилась в самолёте, который уносил её
домой, чувство вины Скрижаля обострилось до презрения к себе. Обхаживая замужнюю женщину, он не подумал о
неизбежных последствиях такого романа.
Он понимал, что внёс в жизнь Лены смуту и раскол. И ему теперь хотелось только одного: чтобы она
не страдала. Но ловя себя на мысли о
желанном благополучии любимого человека, он становился ещё более противен себе,
потому что в этом желании видел немалую долю собственного эгоизма. Он знал: если будет хорошо Лене — ему будет
спокойней.
*
Скрижаль стал понемногу возвращаться к чтению. Однако мысли то и дело невольно теряли связь
с далёким прошлым, оказывались в дне сегодняшнем — и у него опять опускались
руки. Каждый раз он откладывал в сторону
книгу и подолгу смотрел в открытое окно, откуда веял свежий весенний воздух и
где волновал яркую молодую зелень начинающийся май. Всё живое торжествовало и пело, как в том
дивном иерусалимском дворике.
____________________
Вернуться на страницу с текстами книг «Скрижаль»