Ростислав Дижур. «Скрижаль». Книга 4. Рене Декарт
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Рене Декарт, латинизированное имя — Картезий. Французский математик, физик и философ XVII века. Наиболее известен как
создатель аналитической геометрии, в основе которой лежит метод координат, и
автор философской системы с главным тезисом: «Я мыслю — значит существую».
Труды Декарта оказали очень большое влияние на учёных и философов.
*
Рене Декарт родился в 1596 году в маленьком французском городке
Ла-Э-ан-Турен в знатной и богатой дворянской семье. Он обучался в коллеже иезуитов в Анжу, в замке Ла Флеш, откуда в 1614 году вышел разносторонне образованным молодым человеком. Однако знания в рамках схоластики не удовлетворяли Декарта. О
тех годах учёбы он упомянул в трактате
«Рассуждение о методе...»:
I ...Я запутался в стольких сомнениях и ошибках,
что понял: я не продвинулся в учёбе дальше, чем в обнаружении на каждом шагу
моего невежества. А ведь я был в одной из самых
известных
школ Европы... И не довольствуясь изучаемыми науками, я перечитал все самые
интересные и редкие книги, которые могли попасть мне в руки.
Понимание ограниченности полученного образования побудило Декарта положиться на силы
собственного разума. Он сказал об этом
чуть далее в том же трактате:
I Как только возраст позволил мне выйти из
подчинения моих наставников, я полностью оставил изучение книг. И решив не искать
никакой другой науки, кроме той, которую мог найти в самом себе или в великой
книге мира, я использовал остаток моей юности, чтобы путешествовать,
видеть королевские дворы и армии, встречаться с людьми разных нравов и
положений, обретать жизненный опыт...
Ещё до того, как Декарт покинул пределы Франции, он в течение
двух лет обучался в университете
города Пуатье, после чего переехал в Париж.
Здесь он несколько раз менял образ жизни: то предавался развлечениям, то
уединялся. Порой Декарт буквально прятался от всех
знакомых для занятий самообразованием и математикой, которой увлёкся ещё в
коллеже.
В 1618 году Декарт поступил добровольцем на военную службу в армию
Нидерландов. Католическая Франция
поддерживала эту молодую, добившуюся независимости протестантскую республику и
позволяла своим подданным сражаться за её интересы против общего врага — Габсбургской империи. Декарту не
пришлось участвовать в
боевых действиях.
После начала Тридцатилетней войны, в 1619 году, он уехал из Нидерландов
и вступил добровольцем в армию Баварии, после чего сразу отправился на зимние
квартиры. Во время службы Декарт
отказывался от чинов и жалованья, — материальное положение позволяло ему
оставаться ни от кого не зависящим человеком.
Он продолжал заниматься математикой и пытался найти метод, который
гарантировал абсолютную точность философских суждений. В таком надёжном, безошибочным способе
аргументации Декарт видел универсальный инструмент для развития других областей
знаний. Там же, в Баварии, в его дневнике появилась запись, датированная 10 ноября 1619 года: «Когда меня озарило вдохновение, я нашёл
фундамент замечательной науки». Прозрел ли он в тот день основы аналитической геометрии или нашёл свой пресловутый метод рассуждений — достоверно неизвестно. Вскоре Декарт
оставил военную службу и отправился путешествовать по Европе.
*
Летом 1625 года Декарт возвратился в Париж.
Здесь он обрёл друзей и знакомых, среди которых были известные
математики, физики и богословы. Декарт
открыл им свои философские взгляды. От
него ожидали публикаций, но с написанием трактатов он не спешил, потому что
хотел всесторонне обдумать свой метод обретения истинных знаний. Декарт опять исчез из поля зрения окружающих,
но один из друзей случайно обнаружил его уединённо живущим в предместье Парижа. В поисках полной изоляции от связей, которые
отрывали его от интеллектуальных исканий, Декарт решил уехать из Франции. В начале 1629 года он перебрался в Нидерландскую республику. Выбор именно этой страны, как понимал
Скрижаль, объяснялся не только знанием здешних
обычаев; Декарт успел пожить и в других странах Европы. Во Франции философские находки католика,
который всецело положился на силу собственного разума, могли возмутить ревнителей веры. А
в протестантских
Нидерландах, отличавшихся веротерпимостью, свободомыслящий католик мог
чувствовать себя в относительной безопасности.
В письме, отправленном другу в
мае 1631 года, Декарт сообщал:
...В этом большом городе я единственный человек, который не занимается
торговлей. Каждый настолько поглощён своими интересами, что я мог бы провести
здесь всю свою жизнь, никем не замеченный. [...] Где, в какой другой
стране, можно
наслаждаться такой свободой и спать с меньшей тревогой? Где всегда есть армии,
чтобы защитить нас? Где менее
известны случаи отравления, предательства, клеветы и где сохранилось больше невинности
наших предков?
Декарт прожил в Нидерландах
двадцать лет — практически до конца дней.
Тревоги не покидали его и здесь, — он переезжал с места на место более
двадцати раз. Декарт скрывал местá своего
уединения, а всю переписку вёл через нескольких верных друзей, главным образом
— через Марена Мерсенна. Все свои
философские труды он написал в Нидерландах.
В мае 1638 года, после сообщения Мерсенна о слухах в Париже — о том, что
кардинал Ришельё хочет пригласить его во Францию, — Декарт ответил:
Говоря
между нами, нет ничего столь мало согласующегося с моими планами, чем воздух
Парижа из-за бесконечных развлечений, которые там неизбежны. И пока я могу жить
по-своему, я в любой стране буду оставаться в тех местах, где посещения соседей
так же мало отягощают меня, как здесь, в уголке Нидерландов. Именно эта причина
заставила меня предпочесть эту страну моей, и теперь я так привык к ней, что не
собираюсь покидать её.
Декарт приезжал во Францию трижды — в 1644, 1647 и 1648 годах,
из них первые две поездки были связаны с получением наследства. В одном из писем, адресованных Мерсенну, он
процитировал строчку из «Скорбных элегий» Овидия как ставшую его личным
глубоким убеждением: «Тот живёт хорошо,
кто живёт скрытно». Прочитав это
письмо, Скрижаль вспомнил поучение Пифагора, о котором упомянул Диоген
Лаэртский; Пифагор ещё за пять веков до появления стихотворных посланий
ссыльного поэта Овидия советовал своим ученикам: «Живите незаметно». Декарт был
холостяком. В 1635 году, после связи со служанкой, у него родилась
дочь, но девочка умерла ещё в детском возрасте.
*
С тех пор как Скрижаль познакомился с издателем Леонидом, он не
раз слышал на автоответчике плутоватое сообщение об экстремальной занятости
всех редакторов; оно явно было рассчитано на заказчиков и подрядчиков, у
которых слово «издательство» вызывало или должно было вызывать ассоциации с
большим учреждением и многочисленным штатом сотрудников. Время шло, а столь долго ожидаемого известия
Скрижаль от Леонида ещё не услышал. На
вопрос о том, когда выйдет его книга, Леонид каждый раз отвечал: «Уже скоро».
*
После переезда в Нидерланды Декарт принялся за работу над трактатом, который хотел назвать
кратко, но амбициозно: «Мир». В этом
сочинении он собирался изложить как можно полнее знания о вселенной и человеке
исходя из законов механики и рационального обоснования явлений, существующих в
мире. Летом 1633 года, когда трактат был
практически закончен, Декарт узнал о суде Римской церкви над Галилеем. И хотя преследование папской инквизиции ему в
Нидерландах не угрожало, Декарт испугался.
В ноябре того же года он
сообщил Мерсенну о пережитом:
Это меня настолько поразило, что я решил сжечь все мои бумаги или по
крайней мере не допустить, чтобы кто-то их увидел. [...] Я совершенно не
хотел публиковать трактат, в котором даже одно слово могло быть отвергнуто
церковью...
Ради душевного спокойствия Декарт пожертвовал своим
научным трудом, хотя работал над ним в течение четырёх лет и в правоте
изложенных в нём доводов был убеждён. Он
отказался от публикации. В апреле
следующего года в письме Мерсенну — в
том самом письме, в котором Декарт высказался о намерении жить незаметно, — он ещё раз пояснил свою позицию:
Вы несомненно знаете, что Галилей
недавно наказан инквизиторами веры и что его мнение о движении
Земли было осуждено как еретическое. Теперь скажу вам, что все объяснения в
моём трактате, включая тезис о движении Земли, настолько сильно взаимосвязаны,
что обнаружение одного из них ложным покажет, что все аргументы, которые я
привёл, являются необоснованными. А поскольку они должны поддерживаться вполне
определенными и очень надёжными доказательствами, я никогда не хотел бы, чтоб
мир защищал их, идя против авторитета церкви.
Литературный дебют Декарта состоялся
в 1637 году, когда он без
указания своего имени опубликовал в Нидерландах, в Лейдене, трактат под
названием «Рассуждение о методе правильного направления разума и
отыскания истины в науках». В этом и во
всех последующих сочинениях Декарт был уже осмотрительным в высказываниях и
старался не давать ортодоксам повод усомниться в его благочестии. Больше того, он хотел добиться от богословов
одобрения своих трудов и пытался затушевать суждения, которые не отвечали
церковной догматике.
*
В «Рассуждении о методе» — небольшом по объёму, около
пятидесяти книжных страниц, трактате — Декарт поведал не только об открывшемся
ему способе отыскания истин, но и о том, каким образом он пришёл к своим
убеждениям. Он пишет, что ещё в
молодости стал сомневаться в справедливости общераспространённых, внушённых ему
взглядов. Декарт решил раз и навсегда
избавиться от них и познать мир отталкиваясь от доводов собственного
разума. Именно такие личные
интеллектуальные усилия и лежат в основе его метода. Однако здесь же, во второй части
«Рассуждения», ещё до изложения самогó метода, Декарт предостерёг тех,
кто хотели бы пойти по его стопам: «II Решение освободиться от всех мнений, усвоенных
ранее, не является примером, которому должен следовать каждый». И далее он
пояснил, кому нужно воздерживаться от найденного им способа мышления: метод
якобы ни в коей мере не подходит, во-первых, тем людям, которые склонны к
поспешным суждениям и считают себя умнее, чем являются на самом деле, а
во-вторых, метод противопоказан тем, кто затрудняются отличать истину от лжи,
но достаточно скромны и разумны, чтобы понять ограниченные возможности своего
ума. «II ...Они должны довольствоваться принятием убеждений других, вместо
того чтобы заниматься собственными поисками лучших мнений», — сказал Декарт о второй категории людей. Таким образом, ещё не раскрыв суть
самогó метода, он фактически объявил, что пользование им — удел только
избранных.
Лишь после этого Декарт сообщил, что тогда же, в
молодости, он установил для себя четыре правила логики, на которых построен его
метод. Главным из них было первое:
II Никогда
не принимать ничего за истинное, если я не признал его таковым с очевидностью;
то есть тщательно избегать поспешности и предубеждения и не принимать в
качестве моих суждений никаких других, кроме настолько ясных и отчётливых, что
они исключают все основания для сомнений.
Логические правила Декарта со второго по четвёртое
требовали делить каждую проблему на составляющие, что упрощает решения; затем,
восходить в умозаключениях от простого к более сложному постепенно, не
перескакивая через ступени, чтобы избежать ложных выводов; и наконец, периодически
возвращаться к началу цепочки логических построений и перепроверять все её
звенья одно за другим. Декарт заявил,
что намерен следовать этим правилам логики неукоснительно, без единого
отступления.
Чуть дальше по тексту, в третьей части трактата, Декарт
привёл также принятые им правила морали:
III Первое
заключалось в том, чтобы подчиняться законам и обычаям моей страны, твердо
придерживаясь веры, в которой по милости Божьей меня воспитывали с детства, и
во всём остальном руководствоваться наиболее умеренными, избегающими крайностей
правилами, которым обычно следовали самые разумные из тех, с кем мне предстояло
жить.
Остальные нравственные принципы, выбранные Декартом ещё в
молодости, требовали от него быть решительным в действиях, твёрдо держаться выработанных
взглядов, стремиться к тому, чтобы побеждать себя, а не судьбу, изменять
собственные желания, а не порядок мира, и посвятить всю жизнь совершенствованию
своего разума. Сказанное Декарт заключил
словами о том, что при всей важности этих правил главными для него всегда были
истины веры.
*
Читая «Рассуждения» Декарта, Скрижаль не раз вспомнил про
страхи гениального Исаака Ньютона, который боялся оказаться обвинённым в
неправоверии, и про избирательность ратований Фрэнсиса Бэкона, который призывал
учёных к экспериментальным исследованиям во всех областях знаний за исключением
освещённых церковной догматикой.
Нравственные установки Декарта если не полностью перечёркивали его же
правила логики, то во всяком случае выводили из круга их приложения все те
явления мира, которые голословно объяснили церковные авторитеты. Принимая на веру как безусловно истинное всё
то, что включало в себя христианское учение, Декарт тем самым ограничивал сферу применения своего метода областью точных наук, да и то со многими
оговорками: идеологи церкви выработали развитую до мелочей систему взглядов о
законах природы и вселенной. Областью
приложения интеллектуальных сил Декарта при таком подходе к научным исследованиям оставалась
разве что математика. И он в самом деле
преуспел в геометрии: Декарт существенно дополнил её алгебраическими методами
вычислений. В философских трудах он
сфокусировал своё внимание на природе человека, на вопросах существования Бога
и реалиях материального мира, что неизбежно влекло за собой внутренний конфликт
между католиком, который с детства усвоил строгие религиозные табу, и
непредвзятым учёным.
*
В четвёртой части «Рассуждений» Декарт рассказал о том,
как в поисках надёжной отправной точки для обретения достоверных знаний он
представил себе, что всё приходившее когда-либо ему на ум — не более чем
сновидения. И начав свои
интеллектуальные эксперименты якобы с чистого листа, он нашёл первое положение,
от которого стал отталкиваться в своих суждениях:
IV Но в то самое время, когда я склонялся к мысли, что всё на
свете ложно, было абсолютно необходимо, чтобы я, который так думал, был кем-то. И
осознав, что истина Я МЫСЛЮ — ЗНАЧИТ Я СУЩЕСТВУЮ
столь тверда и верна, что никакие, даже самые экстравагантные сомнения скептиков не могут её поколебать, — я заключил, что
могу без колебаний принять её за тот первый принцип
философии,
который я искал.
Исходя из найденного достоверного факта, Декарт сделал
выводы: во-первых — о том, что он является субстанцией, сущность которой
заключается в мышлении, а во-вторых, с учётом того, что дух и тело абсолютно
различны по своей природе, он заключил, что существование души не зависит от
тела: душа может существовать самостоятельно.
А поиски ответа на вопрос, откуда у него появилось сомнение и мышление,
привели Декарта к уверенности в том, что способность мыслить он мог приобрести
только от нечто более совершенного, чем он сам, сомневающийся и неспособный
постигнуть мир сполна. Так из факта
существования человека, наделённого разумом, Декарт вывел первое доказательство
существования Бога. Он привёл и второе;
идея Бога, присущая людям, требует признать существование Бога реальностью,
утверждает Декарт. В качестве
подтверждения правоты этого вывода он указал на то, что идея треугольника или
любой другой геометрической фигуры вовсе не требует существования таких
фигур. И далее он заключил: «IV То, что Бог —
совершенное существо — есть, или существует, достоверно по крайней мере в той
же степени, как доказательство в геометрии».
*
За чтением этого трактата Скрижаль увидел, что Декарт
нарушил третье из четырёх принятых им правил логики — то, которое
предостерегает от поспешных умозаключений, от перескакивания ступеней при
восхождении от простого к более сложному.
Осознание радикального отличия духа от материи не является достаточным
основанием для утверждения, что душа может существовать независимо от
тела. Доказательство существования Бога,
выведенное Декартом якобы с математической точностью, тоже требовало признать
это умозаключение не более чем вероятным.
Когда-то и Скрижаль осознал, что он, наделённый жизнью и разумом,
является частью чего-то значительно большего.
Суждение о разумности Целого, обоснованное появлением конечных разумных
существ, он по-прежнему считал весомым.
Но этот вывод никак нельзя было назвать доказанным. А логический переход от идеи Бога, присущей
людям, к заключению о существовании Бога казался Скрижалю и вовсе тем самым
произвольным прыжком от простого к сложному, который недопустим в строгих
рассуждениях.
*
К тому времени, когда Скрижаль взялся за чтение трудов
Декарта, он уже знал, что главная интеллектуальная
находка этого французского философа не была оригинальной. Отождествление мышления и существования
восходит к древнегреческому философу Пармениду, который в поэме «О природе»
сказал, что мыслить и быть — одно и то же.
И Аристотель говорил, что человек по сути представляет собой разум. Суждение, прославившее Декарта, сформулировал
за тысячу с лишним лет до него и не раз повторил Аврелий Августин. Вторая книга его «Монологов», разговоров с
самим собой, начинается с реплик —
Разум: Ты, кто хочешь знать себя, знаешь ли ты, что
существуешь?
Августин: Знаю.
Разум: А откуда знаешь?
Августин: Не знаю.
[...]
Разум: Знаешь ли ты, что мыслишь?
Августин: Знаю.
Разум: Следовательно,
то [утверждение], что ты мыслишь, истинно?
Августин: Истинно.
Ещё более определённо Августин высказался о
природе самосознания в трактате «О свободе воли». Здесь он обратился к собеседнику с вопросами
в той логической последовательности, в которой сделал умозаключения Декарт — от
убеждённости в своём существовании к убеждённости в существовании Бога:
II.3.7 Давай
задавать вопросы в следующем порядке: во-первых, почему очевидно, что Бог
существует? [...] Чтобы начать с наиболее очевидного, я сначала спрошу
тебя: ты сам существуешь? Возможно, ты опасаешься, что ошибёшься в этом
вопросе. Но если бы ты не существовал, ты бы не мог заблуждаться.
Ход мыслей, совпадающий с рассуждениями Декарта,
Скрижаль когда-то встретил и в главных трактатах Августина — «О Троице» и «О
Граде Божьем». Он нашёл в своей бумажной
картотеке выписки из этих трудов, и чтобы убедиться в правильности переводов,
сверил их с текстами на латыни. Увидев
незначительные расхождения, он занёс в свой электронный архив более точную
цитату из книги «О Троице»:
XV.12 Говорящий,
что знает, что он живёт, не может ни обманываться [в этом], ни лгать. И пусть
тысяча явлений кажутся обманчивыми тому, кто говорит: «Я знаю, что живу», они не заставят
его сомневаться, поскольку даже тот, кто обманывается, существует.
Августин далее сказал, что человек, добавляя к этому
первому достоверному знанию второе, третье и так далее — последовательно, одно
за другим, — может обретать представления о мире столь долго, насколько
способен. Скрижаль не сомневался в том, что Декарт в коллеже иезуитов не просто прочёл, а досконально изучил
труды Августина; по крайней мере, Декарт не
мог не проштудировать главные из книг сáмого влиятельного отца
церкви. Скорее всего, он прочёл также
диалог «О разделении природы» богослова и философа Иоанна Скота Эриугены,
который в своё время, в IX веке, порассуждал о том же. Герой Эриугены, в частности, сказал: «IV.9 Существует всё то, что знает, что оно существует,
или знает, что не знает, существует ли оно».
Но несмотря на очевидное текстовое и смысловое совпадение первой истины
Декарта и его метода с высказываниями столь известных пытливых умов, он в
«Рассуждении» обошёлся без каких-либо ссылок.
*
Декарт не упомянул в этом трактате и про Ибн Сину,
хотя использовал приведённый им пример, за которым
закрепилось название «парящий человек». В «Книге о душе» Ибн Сина объяснил,
каким образом каждый может удостовериться в существовании своей души. Нужно вообразить, что ты паришь в воздухе и не способен ни видеть ничего, ни чувствовать и
что части твоего тела между собой не соприкасаются, сказал Ибн Сина. Иными словами, он предложил представить ситуацию, в которой
все пять чувств отключены. Отрешившись
таким образом от всех внешних раздражителей, человек понимает, что существование тела не является необходимым, чтобы
оставаться собой: сущность человека заключается в его
индивидуальности, в познающей душе, в его Я, пояснил Ибн Сина.
«I.1 Поэтому личность, существование которой установлено,
иная, чем его тело и части тела...» — заключил
он. В «Указаниях и наставлениях», в части «Физика
и метафизика», Ибн Сина дал определение души: «3 Это есть субстанция, которая управляет
прежде всего отдельными органами твоего тела, а затем и всем телом. Эта субстанция, находящаяся в тебе, является
единым целым; она в действительности есть ты сам». Фактически тот же пример с «парящим
человеком» Декарт привёл в «Рассуждении о методе»:
IV Затем, внимательно исследуя, что такое я сам, я представил, что у меня
нет тела и что нет ни мира, ни места, где я мог бы находиться; но в результате
я никак не мог представить себе, что меня нет. [...] Из этого я осознал,
что я — субстанция, вся сущность которой, или природа, состоит в мышлении и
которая для своего существования не нуждается ни в каком месте и не зависит ни
от какой материальной вещи. Таким образом, я — то есть душа, благодаря которой
я являюсь тем, кто я есть, — полностью отличается от тела и её даже легче
познать, чем тело; и если бы его даже вовсе не было, она всё равно осталась бы
пребывать такой, какая она есть.
Вывод о существовании Бога, основанный на присущей
человеку идее Бога, — на том, что конечный, несовершенный индивидуум имеет
представление о бесконечном, самом совершенном начале, — тоже не был
новым. Такое обоснование ещё в ХI веке
привёл Ансельм Кентерберийский. Хотя
Декарт, обучаясь в коллеже, досконально изучил схоластику, он не сослался ни на
Ансельма, ни на других богословов, одни из которых соглашались с этим
доказательством существования Бога — его называют онтологическим, — а другие
критиковали его.
Лейбниц в заметках о жизни и учении Декарта сказал прямо:
«Он великолепно использовал для своих
целей чужие мысли, хотя, как мне кажется, было бы лучше, если бы он не скрывал
этого...».
*
В конце 1640 года, перед тем как публиковать свой
следующий труд «Размышления о первой философии, в которых доказывается
существование Бога и бессмертие души», Декарт решил предоставить своё сочинение
на суд авторитетных богословов и философов.
В получении письменных отзывов ему помог верный друг Марен Мерсенн. На каждую из семи присланных рецензий Декарт
написал ответ, и он включил в изданный трактат все семь полученных критических
отзывов вместе со своими комментариями на каждый из них. Объём этого дополнения, если не считать
приложений «О свете», «О метеорах» и «Геометрии», превзошёл объём основного
текста Декарта в пять раз. Сам же текст
«Размышлений о первой философии» по объёму лишь немногим превысил объём его трактата «Рассуждение о
методе».
«Размышления о первой философии» Декарт опубликовал в Париже в 1641 году под своим именем.
Он начал эту книгу с приветствия-вступления под заглавием:
«Мудрейшим выдающимся парижанам — деканам и докторам священного факультета
богословия». Заискивая перед
профессорами Сорбонны,
Декарт представил свои «Размышления» как написанные в ответ на указания V Латеранского собора,
который предписал христианским философам опровергать утверждения вольнодумцев о
том, что душа смертна. В этом вступлении
он сообщил докторам богословия,
что разработал метод для разрешения любых трудностей в науках. Здесь же Декарт сказал, что считает свои доводы равными по очевидности
истинам геометрии или даже превосходящими их по достоверности. Несмотря на такую убеждённость, он попросил профессоров внести в его труд необходимые
исправления и дополнения; Декарт изъявил также готовность отредактировать свой
труд лично, когда получит их рекомендации.
В конце этого вступления он высказал уверенность в том, что вскоре —
после того как богословы одобрят или подправят его труд — все заблуждения,
которые издревле появляются в освещённых им вопросах, навсегда изгладятся из
умов и что больше никто не усомнится ни в существовании Бога, ни в отличии души
от тела.
*
В «Размышлениях о первой философии» Декарт во многом повторил другими словами уже
сказанное в «Рассуждении о методе» и
тоже обошёлся без ссылок на тех людей, чьи мысли усвоил. Он опять привёл пример с парящим человеком в
качестве свидетельства независимости духа от материи. Утверждение «я мыслю — значит я существую» Декарт назвал непреложной истиной, вытекающей
из самогó факта сомнения человека.
Он сравнил этот
сформулированный им постулат с точкой опоры, о которой Архимед говорил, что
если отыщет её — сдвинет Землю. Отталкиваясь от первой найденной истины, Декарт и здесь перешёл к разговору о Боге и
обосновал существование Бога свойственной человеку идеей Бога, а также
мышлением человека, потому что оно указывает на разумную первопричину мышления.
Новым по сравнению со
сказанным в «Рассуждении о методе» Скрижаль нашёл то, что
после слов «я существую», «я — мыслящая вещь» Декарт уточнил: «II
...То есть я — ум, или дух, или интеллект, или разум». Трактат содержал исключающие друг друга суждения. После слов Декарта о том, что
он принципиально отличается от своего тела и может существовать отдельно от
него, двумя страницами далее он заявил о нерасторжимой сопряжённости со своим телом: «VI Я как бы смешан с
ним и составляю с ним одно целое».
Новым и противоречивым
было то, что после перехода от «я существую» к доказательству существования Бога Декарт заявил, что его личное восприятие Бога
является первичным, возникшим раньше, чем восприятие самого себя. Поскольку это нарушало всю логику предыдущих
построений, Скрижаль проверил, не произошла ли подмена смысла в русском и
английском переводах этого параграфа; но и в оригинале, на латыни, он увидел
словá о том, что первичным для Декарта является восприятие Бога — существа
более совершенного, чем он сам. Такое
заявление подрывало основание первой истины — «я существую...», от которой Декарт отталкивался. Вскоре Скрижаль обнаружил, что эта неувязка не осталась незамеченной оппонентами: на неё указал Марен Мерсенн, автор Вторых возражений, которые вошли в
«Размышления». Ответ Декарта на
замечание Мерсенна об этой путанице показался Скрижалю маловразумительным.
Марен Мерсенн поставил также в вину Декарту отсутствие в трактате суждения
о бессмертии души человека. На это Декарт возразил, что различие природы души и тела ещё не доказывает бессмертие
души. «Я не берусь использовать способности человеческого разума для решения
вопросов, которые зависят от воли Бога», — пояснил он. Это был честный, достойный ответ философа, не
делающего ни голословных, ни предвзятых выводов. Скрижаля смущало лишь то, что Декарт издал свой
трактат под названием «Размышления о первой философии, в которых доказывается существование Бога
и бессмертие души».
*
Некоторые из возражений,
следовавшие за текстом Декарта, Скрижаль нашёл более интересными, чем сами
«Размышления о первой философии». Автор Третьих возражений
английский философ Томас Гоббс начал один из своих доводов словами: «“Я — мыслящая вещь”; правильно. [...]
Но когда автор добавляет: “то есть я — ум, или
дух, или интеллект, или разум”, возникает сомнение. [...] Ведь таким же
образом я мог бы сказать: я иду, поэтому я —
ходьба... Однако все философы отличают объекты от действий и способностей объектов...». Декарт возразил Гоббсу, что ходьбу нельзя
сравнивать с мышлением, поскольку ходьба всегда означает действие, а мышление
иногда означает действие, иногда способность, а иногда и вещь, которая наделена
такой способностью.
Богослов Антуан Арно, автор
Четвёртых возражений, высказал удивление, что
главный принцип философии Декарта установил ещё святой Августин. Арно даже
привёл цитату из трактата Августина «О свободе воли», которая начиналась с
вопроса: «Существуешь ли ты сам?». Далее
Арно процитировал близкий по смыслу пассаж из «Размышлений» Декарта и деликатно оставил подмеченное
им сходство текстов без комментариев. Декарт, отвечая на Четвёртое возражение,
лишь упомянул о благодарности, которая полагается Антуану Арно
за сравнение текстов, но благодарность не выразил; о самóм же совпадении
он высказался таким образом, будто сам Августин одобрил его писания: «Не стану задерживаться на выражении
признательности достопочтенному мужу за подкрепление
моих мыслей авторитетом святого Августина...».
Декарт так и не пояснил Антуану Арно, было ли это совпадение
сознательным или невольным.
*
Наиболее весомыми Скрижаль нашёл Пятые
возражения на «Размышления о первой философии» Декарта. Они принадлежали французскому священнику,
философу, математику и астроному Пьеру Гассенди. Мышление — лишь одно из оснований для вывода
о существовании человека, сказал он; точно такое же заключение можно сделать
исходя из любого другого действия, поскольку всё, что действует, существует. Гассенди призвал также Декарта признать
существование собственного тела и окружающих предметов столь же реальным, как
реально мышление. Да и никто не
сомневается в том, что вы существуете, иронизирует Гассенди. «6.4 Хотя
вы осознаёте, что мыслите, вы не знаете, чтó собой представляете вы как
думающая вещь», — уже серьёзно возразил он Декарту. В «Размышлениях» не показано не только то, чтó собой представляет мыслящая субстанция,
но даже то, что природа ума более очевидна, чем природа тела, заметил Гассенди.
Этот строго мыслящий католический
священник раскритиковал также доказательство существования Бога, которое Декарт
вывел из идеи Бога; Гассенди указал на
неправомерность выводов, сделанных из предположений: всё, что человек может представлять себе абстрактно,
вовсе не обязательно существует в действительности. Если признать, что идея Бога доказывает
существование Бога, тогда нужно признать, что идея Пегаса доказывает
существование крылатого коня, ухмыльнулся он.
*
Возражения Гассенди превзошли по объёму
прокомментированный им трактат Декарта, но Гассенди на этом не
остановился. В 1642 году он написал
книгу объёмом почти в триста страниц с критикой «Размышлений о первой
философии». Этот трактат под названием
«Метафизическое исследование, или Сомнения и возражения против метафизики и
ответов Рене Декарта» был издан два года спустя в Амстердаме. В нём Гассенди подверг «Размышления» ещё более строгому анализу. За чтением этой
книги Скрижаль понял, что не обратил внимание на целый ряд необоснованных
суждений Декарта.
Гассенди детально
разобрал положение «я мыслю...», которое Декарт назвал первой истиной и к
которой он пришёл якобы отключив чувства и отбросив всё, что хранила его
память. Но прежде чем Гассенди провёл
это разбирательство, он раскритиковал как надуманную саму исходную позицию в философствовании Декарта: память нельзя очистить по желанию; практически невозможно
освободиться от всех накопленных
знаний и усвоенных с детства взглядов, или по крайней мере,
для этого нужны долгие годы, если не вся жизнь. К тому же философствование с чистого листа
непригодно для нахождения истин, говорит Гассенди: доказательства возможны только на основании предшествующего
знания; поэтому если поверить Декарту, что он прежде чем философствовать действительно избавился от всех представлений
о мире, то все его умозаключения немногого стоят.
Разбирая каждое слово в
положении «я мыслю — значит я существую», Гассенди, в частности, указал на логическую ошибку этого утверждения, которая
заключена в сáмом первом слове. Личное местоимение «Я», произнесённое
человеком, уже означает, что он есть; получается, Декарт вывел факт своего
существования из предположения такого существования, что абсурдно, возразил Гассенди. Тот,
кто действительно освободился от всех представлений и чувственных восприятий и мог бы лишь мыслить, не знал бы также ни значения глаголов «мыслить» и «быть», ни различия между «существовать» и
«не существовать». Кроме того, когда
человек произносит «Я», он тем самым подтверждает, что знает себя, то есть
отличает себя от всего остального, существование которого эта фраза тоже
подразумевает.
В числе голословных
заверений Декарта Гассенди назвал и якобы доказанное суждение о возможности
бесплотного существования душ. Для
понимания того, что ты — не тело, надо иметь о нём хоть какое-то представление; а как можно знать, что такое тело, если тебе, кроме мышления, ещё ничего
не известно? — удивляется Гассенди.
В «Метафизическом
исследовании» он показал несостоятельность каждого из четырёх принципов,
которые Декарт положил в основу своего метода обретения точных знаний. На первом из
них, главном, Гассенди остановился более
подробно. Если бы каждый, кто
уверен, что рассуждает ясно и отчётливо, был действительно прав, пришлось бы
признать истинными множество взаимоисключающих положений, так как взгляды
людей, убеждённых в своей правоте, не совпадают; даже один и тот же человек в
течение жизни не раз осознаёт сделанные им ошибки, хотя прежде был уверен, что
истина открылась ему ясно и отчётливо, говорит Гассенди.
Вся трудность как раз и состоит в нахождении надёжного способа установления
достоверности взглядов, включая те, которые нам представляются несомненными, но
Декарт такой метод не указал, итожит он.
Критикуя отдельные умозаключения Декарта
и его философскую систему в целом, Гассенди в «Метафизическом
исследовании» подчеркнул, что опровергает не сами выводы этой системы, а
порядок построения доказательств; он не раз
повторил, что Декарт лишь провозгласил свои
философские положения, хотя объявил их строго обоснованными. Гассенди нашёл сказанное Декартом не более чем банальным; он сравнил «Размышления о
первой философии» с большим сочинением,
доказывающим, что магнит — это вещь, которая притягивает железо.
*
Во многом соглашаясь с критиками
прочитанной им книги, Скрижаль был признателен Декарту за то, что побудил его к
глубоким размышлениям. И не меньшую
благодарность Скрижаль испытывал к Пьеру Гассенди, который показал ему хороший
пример того, как скрупулёзно и требовательно нужно оценивать собственные и
чужие суждения.
*
Как ни старался Декарт предстать перед профессорами
Сорбонны и читателями «Размышлений» в качестве смиренного сына церкви, ему это не удалось;
святоши сумели отравить ему жизнь даже в относительно терпимых к инакомыслию
Нидерландах. В век строго контроля
ортодоксов за начинаниями интеллектуалов нападки на христианина, который заявил
о возможности постичь мир собственным разумом, были вполне закономерными. Ересь коренилась уже в самóм таком
стремлении христианина.
После издания «Размышлений о первой философии»
протестантские богословы Нидерландской республики ополчились на Декарта. Недоброжелатели и враги обвиняли его в
ниспровержении общепризнанных авторитетов.
В этой протестантской стране он был не только чужеземцем, но также
иноверцем, а главный его гонитель, епископ Утрехта, повесил на него ярлык
шпиона иезуитов. Дело доходило до того,
что Декарт, опасаясь расправы, дважды искал защиты в Гааге у французского
посла.
*
В 1644 году Декарт опубликовал в Амстердаме трактат «Принципы философии», тоже на
латыни. Помимо повторения сказанного в
предыдущих книгах, он представил свои суждения по многим вопросам физики,
механики, геологии и астрономии; он поведал о разных явлениях природы и о
свойствах многих тел, а также объяснил причины и особенности этих явлений и
свойств; он рассказал о чувствах человека и о природе души. Некоторые страницы этой книги напомнили
Скрижалю пространные, но мёртворождённые опусы схоластов. О значимости своего труда для человечества
Декарт заявил в сто девяносто девятой главке четвёртой части «Принципов»: он
сказал, что не оставил без объяснения ни одного из явлений природы.
После прочтения «Принципов философии» у Скрижаля осталось
впечатление об этой книге как продиктованной не только стремлением автора донести до современников свои взгляды и накопленные
знания, но и желанием с большей определённостью засвидетельствовать церкви
своё правоверие. В оговорках и
заявлениях Декарта сквозит его обеспокоенность степенью своего любопытства —
чрезмерной с точки зрения ортодоксии.
Декарт безоговорочно признал высшим
критерием истины согласованность любых умозаключений с христианской
догматикой. Уверяя читателей, что знания, данные Богом в откровении, являются самыми достоверными из всех, он объявил несостоятельным
своё главное, первое из четырёх, правило логики в тех случаях, когда суждения
касаются священных текстов:
I.76 Знания,
которые ниспосланы нам Богом, являются, как принято считать, самыми верными. И
хотя нам может показаться, что свет разума с предельной ясностью и очевидностью
внушает нечто иное, мы должны верить не ему, а божественному авторитету.
Когда трактовка явлений природы, которую приводил Декарт, не совпадала с канонической, он прибегал к ухищрениям. Так, чтобы согласовать изложенные им законы механики и его теорию происхождения небесных тел с постулатами
церкви, в частности — с тем, что мир сотворён Богом, Декарт в третьей части
«Принципов» сначала представил свои взгляды как заведомо
ложные предположения, а далее вроде бы вполне серьёзно уверил читателей, что
ошибочность его гипотез не препятствует делать из них выводы, которые являются
истинными.
Хотя в 1633
году в неизданном трактате «Мир» Декарт вёл речь о вращении Земли вокруг своей
оси и вокруг Солнца, теперь, спустя десять лет, в «Принципах философии», он представил систему мира почти
подогнанной к постулату церкви о неподвижности Земли. Декарт стремился убедить читателей «Принципов» в том, что учения
Коперника и Браге почти совпадают между собой, однако существенно отличаются от
его собственной гипотезы, согласно которой планеты являются неподвижными телами, поскольку
непосредственно окружающие их части неба пребывают в состоянии покоя: «III.28 Строго
говоря, ни Земля, ни другие планеты не движутся, потому что они не переносятся
из окрестностей тех частей неба, с которыми находятся в непосредственном
контакте». Согласно
компромиссной точке зрения Декарта, движутся лишь
текучие небеса, в которых находятся планеты, а сами небеса постоянно, как в
вихре, вращаются вокруг Солнца. Поясняя, что планеты в каком-то смысле перемещаются, а в каком-то — нет, он сравнил Землю с кораблём, который в океане без ветра и без усилий гребцов
увлекается приливами и отливами.
*
Декарт изменил своему принципу жить незаметно. В 1643 году он вступил в переписку с дочерью
короля Богемии Елизаветой и стал её учителем по философии. Именно ей он посвятил «Принципы». В конце 1647 года его трудами
заинтересовалась ещё одна молодая особа — королева Швеции, Кристина. Декарт принял её
приглашение и в октябре 1649 года приехал в Стокгольм. Кристина не только намеревалась брать у него
уроки философии, но хотела, чтобы Декарт поселился в Швеции и основал Академию
наук в стране. Декарт успел дать
королеве несколько уроков и стал разрабатывать устав Академии, но 11 февраля
1650 года здесь же, в Стокгольме, скоропостижно скончался.
*
Труды Декарта возмутили не только протестантских доктринёров в
Нидерландах; они обозлили и блюстителей католической ортодоксии. Вскоре после смерти Декарта Римская церковь
включила его трактаты в Индекс запрещённых книг.
Несмотря на все
неувязки в рассуждениях Декарта, а возможно в немалой степени благодаря им, его
философское наследие заинтересовало просвещённых современников и продолжало
привлекать внимание интеллектуалов последующих поколений. Его книги вызвали разноречивые отклики. Уже во второй половине XVII столетия картезианство, как стали
называть систему взглядов Декарта по его латинизированному имени, обрело
множество сторонников и противников — и в университетах, и в монашеских орденах, и среди духовенства, и в правительственных
кругах. Одним из тех, на кого труды Декарта оказали очень большое влияние, был Исаак
Ньютон. В формулировке трёх законов
механики он отталкивался от формулировок трёх законов, которые Декарт привёл в
«Принципах», назвав их законами природы.
Во Франции появились неформальные общества, в которых эрудиты
обсуждали положения философии Декарта и спорили о них. Такими салонами часто руководили
женщины. Зачастую дамы составляли
большинство в этих учёных собраниях.
Картезианство стало модой.
*
Скрижаль попытался определить роль, значение Декарта как философа в ряду
тех известных авторов, с трудами которых уже познакомился; и он оказался в
замешательстве. С одной стороны, Декарт,
если говорить только о его вкладе в философию, не очень далеко ушёл от
схоластов. Дело было даже не в общности терминологии и способе изложения
мыслей. В отличие от Джордано Бруно, Джулио Ванини, Галилео
Галилея и других дерзновенных мужей, Декарт, осознанно или бессознательно,
подстраивал свои взгляды под нормы догматики, которые он усвоил с юных
лет. Но с
другой стороны, фундаментом своей метафизики он
представил не тексты Священного Писания, как полагалось учёным сынам
церкви, а личное восприятие мира; он вознамерился
использовать возможности разума полагаясь на собственные силы более решительно,
чем принято было среди доктринёров.
Озлобление
блюстителей правоверия, вызванное утверждением «я мыслю», напомнило Скрижалю о
возмущённой реакции иудеев на слова Иисуса: «Я и Отец — одно». Новым в философствовании Декарта
было и намерение отбросить все внушённые ему понятия с целью обрести истинные
знания. Дальше первой неудачной попытки
это стремление его не увело, однако своим примером Декарт побудил к
самостоятельным исканиям более дерзкие умы.
*
Скрижаль терялся в догадках, почему во второй половине XVII столетия картезианство вызвало большой интерес в Европе. Он лишь порадовался, что такая
интеллектуальная встряска Западного мира произошла. И какие бы логические ошибки ни заключались в
положении «я мыслю — значит я существую», и у кого бы Декарт ни позаимствовал
ход этого рассуждения, — именно он, Декарт, автор, а не литературный герой
одного из трактатов, заявил: «Я мыслю».
Скрижаль подумал, что философский посыл Декарта
нашёл отклик в Европе возможно потому, что стремление мыслящих людей
освободиться из-под жёсткого надзора церкви уже набрало немалую силу, —
достаточную для сопротивления любому интеллектуальному насилию. Быть может именно провозглашённое Декартом «я мыслю» сделало очевидным закат эпохи принудительного единомыслия и начало эры
индивидуализма.
*
Тираж стихотворных сборников Скрижаля, доставленный из типографии ему
домой, был упакован в тяжеленные коробки, и они наконец лежали ровными рядами в
углу комнаты. После переноски этой
поэтической тяжести Скрижаль опустился на стул, вытер пот со лба и стал думать,
что теперь делать с книгами.
*
Скрижаль побывал в нескольких магазинах Нью-Йорка, которые
торговали русскоязычными изданиями, но ни в одном из них его сборник не приняли
на продажу. Причина отказа была той же,
которую он слышал в Туле: стихи не покупают.
Скрижаль мало надеялся на помощь книжных магазинов. Он скорее ожидал обещанной поддержки от
издателя, тем более что работа Леонида ограничилась только дизайном обложки
книги и вставкой страницы с её выходными данными; подготовкой и макетированием
текста Скрижаль занимался сам. Накануне
выхода сборника Леонид в самом деле предложил помощь — хранить весь тираж на
своём складе, «за умеренную плату», как выразился он, но не более того. Скрижаль несколько раз напомнил Леониду о его
обещании помочь с публикациями стихов и с рекламой, но за время их общения он
уяснил, что его издатель — человек необязательный, и больше он Леониду не
звонил. Распространять книги ему
предстояло самому.
____________________
Вернуться на страницу с текстами книг «Скрижаль»