Ростислав Дижур. «Скрижаль». Книга 1. История евреев в Германии

___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

 

 

 

 

 

История евреев в Германии. Первое по времени упоминание о евреях в Германии относится к IV веку. История же евреев начинает прослеживаться здесь только с X столетия. Отношение к ним со стороны христианского населения и духовенства, прежде довольно терпимое, обернулось во времена крестовых походов кровавыми расправами и насильственными крещениями.

Массовые убийства евреев повторялись и в XIII и в XIV веках. В результате диких погромов, которые разразились во время чумы 1348–1351 годов, евреи были здесь почти поголовно уничтожены, а чудом уцелевшие — изгнаны. Но не прошло и нескольких лет, как городские власти и князья опять стали приглашать их на жительство. В XV столетии массовые уничтожения евреев здесь уже не происходили, однако это был век изгнаний их из различных городов и местностей Германии.

В последующие века германские правители привлекали евреев в подвластные им земли для развития торговли и промышленности, но при этом всячески ограничивали их свободу. Дискриминация евреев во всех областях жизни тут сохранилась до XX столетия. Приход к власти в 1933 году нацистов, развязавших Вторую мировую войну, закончился катастрофой для всего еврейского народа. Третья часть его, шесть миллионов человек, были уничтожены.

 

183

*

За изучением истории евреев Испании, Франции, Англии Скрижалю часто попадались на глаза материалы о жизни их братьев и сестёр в германских землях.  Поэтому с ходом событий здесь, в центре Европы, он был уже немного знаком.  К тому же, собирая сведения о евреях Германии, он видел, что неизвестные факты вроде бы не сообщали ему чего-то существенно нового о судьбе народа Израиля.  Характер отношений местных жителей и германских королей к евреям был для Скрижаля в большой степени предсказуем.

Подобно своим единоверцам, которые жили в разных концах Европейского континента, евреи в средневековой Германии тоже занимались в основном денежными операциями и торговлей.  К ХIII веку они со всем своим имуществом также стали считаться собственностью монархов — здешних императоров.  Особенностью этих отношений было лишь то, что древнее германское право подводило под сложившееся положение вещей некое основание.  Здесь считали, что евреи, проданные после разрушения Иерусалима в рабство и рассеянные по всем провинциям империи, являлись собственностью римского императора.  А поскольку корона Рима перешла через Карла Великого к германским королям, то им, значит, принадлежат теперь и евреи.

Право собственности императора, которое распространялось на потомков Израиля, не спасло их от насилий и погромов.  И тут, в Германии, евреи гибли от рук крестоносцев, решивших перед завоеванием Святой земли истребить сначала иноверцев в Европе.  Здесь, в немецких землях, против евреев также выдвигали обвинения в убийствах с ритуальной целью.  Опровергнуть домыслы не смогли ни очевидные результаты расследования этого вопроса германским императором Фридрихом II, ни послания пап Иннокентия IV и Григория X с указанием на нелепость таких обвинений.  Но подобные наветы повторялись и заканчивались в лучшем случае вымогательством денег у евреев, а чаще — грабежами и зверскими убийствами.

Несколько необычной — то есть более уничижительной, чем в других странах, — показалась Скрижалю форма присяги евреев в средневековой Германии.  Законы некоторых здешних земель требовали, чтобы еврей присягал в суде, стоя на окровавленной шкуре агнца.  Это, очевидно, символизировало причастность явившегося на разбирательство иудея к распятию христианского законоучителя.  В Саксонии присягающий в суде еврей обязан был стоять на шкуре свиньи.  По законам Силезии, еврею надлежало взбираться перед судьями на стул о трёх ножках.  За каждое падение со стула он платил штраф, а четвёртое по счёту падение служило уже бесспорным доказательством его виновности.

 

184

*

Глубоко вникать в историю евреев Германии Скрижаль не намеревался, но перечитав имеющийся у него материал до событий XX века, он остановился и надолго задумался.  Ему показалось, что он увидел истоки и развитие той драмы, которая закончилась небывалой по масштабам зверств трагедией.  И Скрижаль решил вернуться в средние века, чтобы опровергнуть своё предположение или убедиться в его справедливости.  На многие события он смотрел уже другими глазами.  И балансирование еврея в суде на стуле о трёх ножках представлялось теперь Скрижалю не только изощрённой издёвкой, но и зловещим предзнаменованием.

 

185

*

Время крестовых походов, которое продолжалось с конца XI до конца XIII века, стало поворотным этапом в судьбах всего европейского еврейства.  Эти походы имели своей целью отвоевание Палестины у мусульман, и они, казалось, не должны были отразиться на жизни народа Израиля.  Тем не менее военные полчища, вдохновлённые на подвиги церковью, не только разгромили на своём пути множество еврейских общин, но повсюду разожгли у обывателей религиозный фанатизм, посеяли в людях нетерпимость и ненависть к приверженцам других вероисповеданий.  В последующие века эта ненависть излилась реками еврейской крови.

Как ни влекло Скрижаля разобраться в перипетиях крестовых походов, он решил продолжить свои изыскания в намеченном порядке.  Изучение пройденного человечеством пути он начал с истории одного народа, народа Израиля, и сейчас прослеживал пережитое евреями Германии.  Именно в этом срезе прошлого он надеялся увидеть отражение характера и крестовых походов, и всей средневековой Европы.

 

186

*

О надвигающейся опасности евреи Германии были предупреждены: устрашающие вести пришли к ним от единоверцев из Франции, где крестоносцы разгромили еврейскую общину Руана.  Нагнетанию страха способствовала и клятва, которую дал один из главных предводителей первого крестового похода герцог Готфрид Бульонский.  Он поклялся отомстить евреям за гибель Иисуса Христа.  В это время, в 1096 году, германский император Генрих IV находился в Италии.  Оповещённый евреями Майнца о нависшей над ними угрозе, он откликнулся на их просьбу о заступничестве и отправил письма германским герцогам, в том числе и Готфриду, а также епископам с требованием защищать евреев от нападений рыцарей.

Готфрид внял острастке императора.  К тому же он получил денежные подношения от еврейских общин Кёльна и Майнца.  Воинственный герцог отказался от своей клятвы и отправился на подвиги в Святую землю.  Однако новые волны крестоносцев, которые двигались на Восток, всё же пустили в ход оружие здесь, в Германии.

Резня началась весной 1096 года.  В Меце погромщики убили двадцать три еврея, остальные приняли крещение.  3 мая в Шпейере погибли десять евреев.  18 мая была уничтожена почти вся еврейская община города Вормса, где пали по меньшей мере четыреста человек; остались живы лишь немногие согласившиеся креститься и крещёные насильственно.  20 мая крестоносцы истребили более тысячи евреев Майнца.  Не удалось спастись и евреям Кёльна, которые ранее откупились от Готфрида Бульонского.  В июне было вырезано всё еврейское население Нейса — двести человек.  В Вевелинггофене большинство евреев лишили себя жизни сами.  Евреи в Трире, не дожидаясь насилия, топились в реке, женщины бросались в воду с детьми...

Число жертв Первого крестового похода — убитых погромщиками и покончивших с собой — составило в еврейских общинах Германии около четырёх тысяч человек.

 

187

*

Факты, выписанные Скрижалем из разных еврейских источников, однозначно свидетельствовали и о другом: духовенство и часть населения в германских городах встали на защиту евреев от крестоносцев.

Так, в городе Шпейере епископ укрыл евреев в своём замке.  Жители Шпейера, которые участвовали в погроме, были схвачены и каждый из них подвергся отсечению правой руки.  В Вормсе евреи отдавали свои ценности на хранение соседям-христианам, а местный епископ сумел укрыть некоторых беглецов и тем самым спас им жизнь.  В Кёльне за евреев заступились и горожане, и архиепископ Герман.  Многих евреев Герман спрятал у себя, после чего тайно отправил их в соседние города.  Но чаще всего духовенство оказывалось бессильно и не могло противостоять вооружённой толпе.

Архиепископ Эгильберт укрыл в своём дворце тех евреев города Трира, которые остались в живых.  Он находился вместе с ними в осаде и в течение недели читал крестоносцам проповеди — увещевал воздержаться от насилия.  Однако видя тщетность своих стараний, он предложил евреям креститься.  Его совету вняли немногие; большинство выбрало смерть: одни покончили с собой, другие пали от рук воителей, которые жаждали крови.

Когда крестоносцы подошли к Майнцу, местный архиепископ Рутхард даже не впустил их в город.  Но два дня спустя они прорвались в Майнц через боковые ворота и зверски истребили евреев.  Пятьдесят четыре человека, в том числе и глава еврейской общины Калонимос, остались в живых.  Рутхард дал им убежище, но через несколько дней сообщил, что больше не в состоянии их прятать и что они могут рассчитывать на его защиту только если примут крещение.  Евреи решили покончить с собой.  Калонимос зарезал своего сына и обезумев, бросился на архиепископа, но был схвачен и убит.

После Первого крестового похода стали известны случаи перехода немецких священников в иудаизм.  Совестливые люди совершали это в знак протеста против зверств тех вооружённых полчищ, которые были собраны по призыву церкви, а также в знак солидарности с евреями.

В 1097 году из Италии возвратился император Генрих IV.  Возмущённый действиями крестоносцев, он разрешил тем евреям, которые приняли христианство не по доброй воле, вернуться к своей вере.  Папа Климент III протестовал против этой уступки, но германский император проигнорировал требования папы.  Генрих безусловно наслышан был о диких способах вовлечения евреев в лоно католической церкви.  Из фактов применения крестоносцами силы с этой целью наиболее гуманным в картотеке Скрижаля значился случай в Регенсбурге, где летом 1096 года евреев загнали в реку и объявили, что они прошли таким образом обряд крещения.

 

188

*

Вдохновенная проповедь аббата Бернарда Клервоского, которая позвала Западную Европу во Второй крестовый поход, воодушевила и вовлекла в это воинственное движение германского императора Конрада III — внука Генриха IV.  В 1146–1147 годах, во время подготовки к походу на Святую землю для борьбы с мусульманами, Конрад серьёзно вознамерился не дать рыцарям громить евреев.  Для верности же германский император предоставил евреям убежища в своих наследственных землях.  И в самом деле, разгул фанатизма предыдущего похода в этот раз не повторился.  Но всё-таки без кровопролития не обошлось.

В 1146 году странствующий монах Рудольф переходил из города в город, из провинции в провинцию и учил народ, что поход за веру нужно начать явкой в дома евреев и крестить их, а противящихся принятию христианства — истребить.  В августе Рудольф прибыл в Кёльн, где стали собираться участники Второго крестового похода.  В предчувствии беды евреи обратились за помощью к архиепископу Кёльна Арнольду.  Архиепископ откликнулся и отдал в их распоряжение крепость Волькенбург.  При этом он разрешил евреям применять оружие.  В крепости они находились в безопасности, но выходившие из укрытия расплачивались за свою беспечность жизнью или подвергались насильственному крещению.

Рудольф появился и в Майнце.  Здесь он взбудоражил население и добился своего: многие евреи местной общины были убиты.  Епископам пришлось обратиться за помощью к Бернарду Клервоскому, который приехал в Майнц и заставил странствующего монаха вернуться в свой монастырь.

Бернард всенародно осудил деятельность Рудольфа.  И после, разъезжая по городам с проповедью крестового похода, он говорил о недопустимости насилий над иудеями.  Летописец Эфраим бар-Иаков, современник тех событий, называет Бернарда Клервоского спасителем евреев от великого бедствия.  Аббат из Клерво тем более достоин уважения, уточняет Эфраим бар-Иаков, что в отличие от других духовных лиц и светских правителей, он защищал народ Израиля абсолютно бескорыстно.  Тем не менее ещё один еврейский погром, в Вюрцбурге, всё же произошёл, и двадцать два человека там погибли.

В августе 1147 года крестоносцы отправились на Восток, после чего евреи смогли покинуть крепости и разойтись по домам.

 

189

*

Весть о завоевании Иерусалима султаном Саладином в октябре 1187 года взбудоражила Европу и подвигнула рыцарей собираться в Третий крестовый поход.  Участвовать в военных действиях решил и германский император Фридрих I Барбаросса.  Фридрих не мог знать, что по дороге в Святую землю он утонет, переправляясь через маленькую речку Салефу.  А пока крестоносцы готовились к походу, их переполнял воинственный пыл, который не находил выхода.  И наэлектризованный воздух Германии стал опять побуждать ревнителей веры к еврейским погромам.  Однако Фридрих сумел предотвратить назревавшие кровавые события.  Он действовал ещё решительнее своего покойного дяди Конрада III.  Евреи были укрыты в крепостях, а чтобы остудить пыл крестоносцев и населения, император издал указ, который гласил: всякий, кто поранит иудея, будет наказан отсечением руки, а убийца иудея поплатится за своё преступление жизнью.

Помимо чисто альтруистических мотивов, Фридрихом мог руководить и финансовый расчёт.  Евреи регулярно платили императору специальный налог за обещание вооружённой защиты.  Именно в такой охране они теперь как раз и нуждались.  Но даже если Фридрих не допустил насилия над иноверцами исключительно по меркантильным соображениям, — он честно выполнил свою часть договора и потому заслуживал уважение.

 

190

*

Продажа собственной книги на одной из оживлённых улиц Тулы приносила Скрижалю огромную радость.  Любителей поэзии он видел совсем немного, но иногда человек, купивший у него сборник и взволнованный стихами, возвращался, чтобы поделиться впечатлением о прочитанном.  Такое общение давало Скрижалю заряд душевной энергии, так что он снова мог терпеливо дожидаться своего читателя.  И всё-таки он подсчитал: если книги будут расходиться такими же темпами, то даже в случае траты на это занятие всего свободного времени ему понадобится лет пять для распродажи всего тиража.  Но и такой расчёт был верен только теоретически.  Скрижалю стало казаться, что здесь, в Туле, в городе огромных механических заводов и химических комбинатов, количество интересующихся поэзией людей слишком мало даже в сравнении со скромным тиражом его сборника.

До Москвы было всего три часа езды на поезде.  Там, возможно, книгу брали бы лучше, подумал Скрижаль.  И он решил отправиться на выходные дни в Москву, на Арбат, где художники продают свои картины и поэты читают стихи.

 

191

*

В Москве стихи Скрижаля в самом деле продавались несколько лучше.  В день уходило до десяти книг.  И это его радовало.  Оказалось, не так уж мало людей, которые любят и понимают поэзию.  И здесь нередко случалось, что кто-то специально приезжал к нему на Арбат лишь для того, чтобы поблагодарить за приобретённые накануне стихи.  При этом глаза человека лучились светом, и ясно было: строчки запали ему в душу.

Скрижаль испытывал необыкновенное удовольствие, когда дарил свои книги хорошим людям.  Случались дни, когда больше сборников он дарил, чем продавал.  Стихи попадали в руки не только москвичей, но и гостей столицы.  Среди них были и эмигранты, для которых русский язык оставался родным.  Книги разъезжались по стране, по миру, унося в разные уголки земли то, что принадлежало прежде лишь ему: тепло души и воплощённые в поэтическую материю чувства.

Большей радости в своей жизни Скрижаль не знал.

 

192

*

XIV век в истории евреев Германии еврейские источники единодушно называли веком мученичества.

Страшная чума, свирепствовавшая в Европе с марта 1348-го до весны 1351 года и названная чёрной смертью, истребила по разным оценкам от четверти до половины всего населения континента.  Эпидемия началась в Китае, где в 1334 году, по словам китайских историков, от неё погибли до пяти миллионов человек.  Затем чума распространилась через Индию, Иранское нагорье и Аравию к берегам Средиземного моря.  В 1346 году она появилась уже в Крыму, а в 1348-м — на острове Кипр, население которого вымерло почти поголовно.  В течение нескольких лет чёрная смерть охватила всю Европу, достигла Фарерских островов, перекинулась даже на Гренландию и разумеется не интересовалась ни происхождением, ни религиозными взглядами своих жертв.  Но именно так — по национальности — жертв выбирали люди.  В Европе виновных в появлении чумы нашли очень быстро.

 

193

*

Версия об отравлении евреями колодцев возникла впервые на севере Пиренейского полуострова.  Начиная с весны 1348 года там, в Героне, Барселоне и других городах Каталонии местные жители стали расправляться с евреями, — именно их считали причиной гибели близких.  Папа Климент VI в июле того же 1348 года издал буллу, в которой объявил, что возведённые на евреев обвинения ложны.  Но слова папы не остановили погромов, скорее всего они вообще не дошли до обывателей.  Зато слух об отравлении колодцев передавался со скоростью распространения чумы.  Когда же волна смерти достигла швейцарского города Шильона, произошло событие, которое дало погромщикам полную уверенность в их правоте.

Евреи Шильона были схвачены, подвергнуты пытке, и один из них, некий Балавигнус, не выдержал истязаний.  Он сознался в том, что от него хотели услышать, — что евреи действительно отравили колодцы.  Где-то во Франции, сообщил Балавигнус своим мучителям, двое заговорщиков приготовили для этой цели особый яд из смеси христианских сердец, пауков, лягушек, ящериц, человеческого мяса и освящённого хлеба.  Несчастного пытали, должно быть, до потери сознания, потому как человек в здравом уме придумал бы, пожалуй, что-нибудь более правдоподобное.  Но состав смертоносного яда никаких сомнений в виновности евреев, похоже, не вызывал, и весть о саморазоблачении отравителей колодцев полетела вдогонку за чумой.  Так в глазах измученных людей, беспомощных перед страхом смерти, причастность евреев к появлению неизвестной болезни веско подтвердилась.

 

194

*

Хотя эпоха крестовых походов с её бессмысленными человеческими жертвами и насилиями к тому времени миновала, вспышки еврейских погромов ещё происходили в разных концах Европы.  Теперь же, с приходом чумы, пламя погромов разгорелось с новой силой.

Слух о том, что евреи отравили колодцы с целью истребить христиан, в Германии держался особенно устойчиво.  И в годы чумы, так же как во времена крестовых походов, убитых евреев здесь было в десятки, а то и в сотни раз больше, чем в других странах.

В 1348 году кровавые еврейские погромы разразились в Аугсбурге, Мюнхене, Ульме.  В Эрфурте головорезы сожгли и убили около 3 000 человек.  В январе 1349 года была полностью уничтожена община в Шпейере, где погибли около 400 евреев.  Здесь тела убитых заколотили в бочки и бросили в Рейн.  Во Фрейбурге казни производились выборочно: сжигали только бедняков, богатые же отделались изгнанием из города и конфискацией имущества.  16 февраля 1349 года в Страсбурге мученической смертью погибли около 2 000 евреев.  Пощадили тех немногих, которые изъявили желание креститься.  Первого марта того же года погибли евреи Вормса — приблизительно 400 человек.  Большинство из них, не дожидаясь расправы, покончили с собой.  Перед лицом неизбежной смерти многие еврейские общины предпочитали насилию над ними самоуничтожение.  20 апреля 1349 года заперлись от погромщиков и подожгли свои дома евреи Вюрцбурга; 24 июля так же поступили и сгорели в своих жилищах все евреи Франкфурта-на-Майне, а ровно через месяц погибла в пламени вся община города Кёльна.  Такую же смерть выбрали для себя более 6 000 евреев Майнца.  Однако перед тем как погибнуть, они активно защищались — и убили около двухсот погромщиков.  За исключением тех немногих, кому удалось спастись бегством, 6 декабря 1349 года были сожжены все евреи Нюрнберга.  Евреев Констанца — 337 человек — сожгли в специально построенном для этой цели доме за пределами города...

 

195

*

Исписав мелким почерком два десятка карточек, Скрижаль отложил ручку в сторону.  У него щемило в груди, и он подумал, что окончательно потеряет веру в человечество, если в тех же исторических материалах не обнаружит свидетельств сострадания несчастным.  Скрижаль и прежде знал, что во время чумы евреи гибли не только от этой смертоносной болезни.  И всё же он никак не ожидал найти столь кровавым итог выказанной людьми слепоты и злобы.  Ему стало ясно, что почти в каждом германском городе, где проживали в это время евреи, они подверглись разгрому.

Свидетельств человеколюбия Скрижаль нашёл не очень много.  Во время волнений 1349 года магистрат баварского города Регенсбурга вступился за своих евреев.  В Бранденбурге, благодаря заступничеству населения ряда городов этого маркграфства, евреи пострадали гораздо меньше, чем их единоверцы в других землях.  Служители Моисеева закона нашли защитников и в некоторых саксонских городах.  Если в перечнях трагических событий, пережитых той или иной еврейской общиной, годы чумы не упоминались, Скрижаль склонен был считать, что в том поселении, в том городе победил здравый смысл, а не безумие.

Исторические события, которые прослеживал Скрижаль, становились неотъемлемой частью его личной судьбы.  При этом он пытался оставаться их беспристрастным судьёй.  А факты говорили в лучшем случае о тщетности усилий властей Германии предотвратить погромы.  Так, магистрат города Ульма и местный представитель короля, в чьи обязанности входило оберегать королевское имущество — а значит, и евреев, — оправдывались тем, что оказались бессильными перед натиском озверевшей толпы.

 

196

*

Собранный Скрижалем исторический материал свидетельствовал о покровительстве громилам и даже подстрекательстве к убийствам именно со стороны власть имущих.

Поскольку евреи с их податями являлись товаром, германские императоры часто закладывали, дарили и продавали их — городам, а также священнослужителям и другим особам, которые, в свою очередь, могли распоряжаться этой собственностью по личному усмотрению.  Поэтому епископ, владевший еврейской общиной Эрфурта, должен был, казалось, вступиться за своё достояние.  Однако он ограничился тем, что после истребления трёх тысяч евреев потребовал от властей города возмещения убытков.  Но и в этом деле епископ был не особенно настойчив: уже в следующем году он проявил великодушие и простил жителям Эрфурта их самоуправство и причинённый лично ему ущерб.

Маркграф Фридрих Мейсенский в послании совету города Нордхаузена сообщал о своём намерении предать огню всех евреев в подвластной ему области.  То же самое он рекомендовал своим адресатам сделать с евреями в Нордхаузене.

Когда пришла чума и распространился слух об отравлении колодцев, в Эльзасском городе Бенфельде состоялось совещание баронов, рыцарей и представителей городов Эльзаса.  Решался вопрос о судьбе евреев, живущих на этой территории.  Съезд признал евреев виновными в отравлении колодцев и постановил изгнать их из всех городов Верхнего Рейна.  Присутствовавшие на собрании члены магистрата Страсбурга — главного города Эльзаса — опротестовали это решение, а епископ Страсбурга, Бертольд, напротив, настаивал на уничтожении евреев.  Вероятно, именно на епископе Бертольде лежит существенная доля вины в том, что разъярённая толпа в самом Страсбурге загнала евреев на кладбище в большой деревянный сарай, где их сожгли.

Если во времена крестовых походов духовенство Германии брало евреев под свою защиту, то теперь, несколько веков спустя, служители культа в лучшем случае бездействовали.

 

197

*

Многочисленные факты недвусмысленно указывали на отношение к расправам над евреями самогó германского короля Карла IV.  Ни вдохновители этих погромов, ни сами громилы наказаны не были.  Городам, которые самовольно покончили с евреями — с собственностью германского монарха, — Карл даровал прощение, а части из них подарил к тому же имущество погибших.  Такой подарок — всю собственность убитых — получили жители Шпейера.  Жителям Вормса король подарил дома истреблённых здесь евреев.  В случае с Вормсом Карл мог позволить себе быть столь щедрым, так как годом раньше он продал этому городу всех обитавших тут приверженцев Моисеева закона.

Провокационные действия германского короля Карла IV, благоволившего погромщикам, достроили в глазах Скрижаля картину погребения гуманности германского общества середины ХIV века.

Не сомневаясь, как видно, в том, что погром произойдёт и в Нюрнберге, король заранее указал, кому из местных жителей после возможной расправы над евреями достанется их имущество и дома.  Карл освободил также от ответственности за ход грядущих неуправляемых событий городской совет Нюрнберга.  Аналогичным образом германский король снял ответственность и с городских властей Франкфурта-на-Майне: в своём договоре о сдаче этому городу на откуп доходов со здешних евреев он заверил горожан в их ненаказуемости в случае насилия над плательщиками.  Сделку с Франкфуртом-на-Майне Карл заключал в то время, когда по германским землям уже гуляла чума, а с ней — и еврейские погромы.  Возможно предвидя потерю, король хотел таким образом выручить хоть какие-то деньги, пока евреи были живы.  Обе договаривающиеся стороны безусловно осознавали, сколь хрупкий товар является предметом их сделки.  Поэтому власти Франкфурта-на-Майне согласно этому контракту получали право продать имущество евреев в случае их гибели и тем самым возместить стоимость покупаемой городом еврейской общины.

 

198

*

Если потеря доходов английского короля Эдуарда, связанная с изгнанием евреев с Британских островов, удивила Скрижаля и он нашёл-таки подтверждение того, что Эдуард не остался в накладе, то потворство германского короля истреблению евреев Германии в ущерб казне странным почему-то ему не казалось.  Скрижаль находил этому рациональное объяснение.  Он знал, что власть Карла в эти несколько лет чумы была ещё далека от всеобщего признания в империи.  Противники Карла, не уступавшие ему в силе, вручили германскую корону сначала английскому королю Эдуарду III, а затем, в январе 1349 года, короновали воинственного графа Гюнтера Шварцбургского.  Кроме того, неожиданно для обеих противоборствующих сторон вдруг объявился и обрёл множество приверженцев некий самозванец, выдававший себя за Вальдемара, маркграфа бранденбургского, который не умер якобы тридцать лет назад, а просто замаливал всё это время грехи в Иерусалиме.  Чтобы привлечь на свою сторону князей и городá, Карлу нужно было потакать всем возможным союзникам.  Вероятно поэтому, несмотря на колоссальные потери для своей казны, Карл смотрел сквозь пальцы на повсеместные массовые убийства евреев — достояние короны.

У Скрижаля не хватало фактов, чтобы выяснить, с каким чувством прощал и одаривал убийц германский король.  Он понял лишь то, что в Германии в ходе уничтожения евреев не только отбрасывались соображения гуманности, но даже материальные убытки почти не принимались во внимание.

 

199

*

В стране, где жил Скрижаль, стало издаваться множество законов.  Причём после выхода общесоюзных указов их действие незамедлительно, буквально на следующий день, приостанавливалось местными — республиканскими или краевыми — властями.  И наоборот: издаваемые республиканские постановления столь же спешно отменяла Москва.

По поводу того, ктó в этой борьбе возьмёт верх, Скрижаль не очень-то переживал, он лишь опасался, что противостоящие силы начнут выяснять отношения с помощью оружия.  Очевидно было одно: и местные, и центральные власти могли бы не горячиться по поводу верховенства новых, довольно спорных указов, поскольку даже элементарные, давно принятые в стране законы — и те не работали.

 

200

*

В очередной раз приехав в Москву, Скрижаль направлялся на Арбат — продавать свои книги.  Он миновал Красную Площадь и шёл по аллее почти безлюдного Александровского сада.

— Эй, художник! — услышал он и повернулся на голос. — Нарисуй меня!

На скамейке, чуть в глубине от тротуара, сидела молодая симпатичная женщина и улыбалась.  В нескольких шагах от неё что-то чертил на асфальте мальчуган лет шести, должно быть её сынишка.  Зачехлённый складной стол прохожего, видно, показался ей мольбертом.

— Я не художник, — откликнулся на ходу Скрижаль.

— А кто ты? — бесцеремонно, но очень мило спросила молодая особа.

— Я поэт, — ответил он непонятно почему и тоже улыбнулся.

— Ну да?! — изумлённо промолвила женщина.  Она встала со скамейки и с нескрываемым непосредственным удивлением потянулась вслед за уходящим от неё живым поэтом.

Скрижаль остановился.

— Нет, в самом деле поэт?  Честно? — женщина подошла и стала допытываться, о чём его стихи и печатались ли где-нибудь.  Когда она узнала, что Скрижаль идёт на Арбат продавать свои книги, ей захотелось взглянуть на сборник.  Она рассмотрела обложку, полистала страницы — и глаза её загорелись:

— А можете надписать книгу мне?

На вопрос: «Вы любите стихи?» — женщина ответила восторженно: «Очень!».  Но когда Скрижаль уже занёс над титульным листом авторучку, она вдруг спохватилась:

— Ой, только у меня денег нет.

— Денег не надо, — успокоил её Скрижаль. — Скажите, как вас зовут.

— Надя, — просияла миловидная дама.

Она прижала надписанную ей книгу двумя руками к груди и не смогла сдержать восторга:

— Ой!  Спасибо!  Я так рада!

От избытка чувств женщина поцеловала Скрижаля в щёку.  Губы её были в помаде.  «Значит, помада осталась на щеке», — машинально подумал он и собрался уходить.  Но растроганная, любящая стихи москвичка встрепенулась:

— Постойте!  А вы москвич?..  Нет?  Так вы можете у меня останавливаться.  Запишите, где я живу.

Благодарность и отнекивания Скрижаля не помогали, — женщина настаивала: «Мало ли что случится!».  Чтобы не обижать её, он достал блокнот и записал адрес.

— Квартира коммунальная, — сказала Надя. — Там у меня сосед есть, так он бывает буйный, когда пьяный.  Но вы не обращайте внимания.  Приходите, я буду ждать.

И опять прижав подаренную книгу к груди, улыбаясь, она потянулась как-то вся к нему и произнесла полушёпотом: «Вообще-то я блядь.  Приходите сегодня.  Лучше вечером».

Скрижаль продолжал нелепо улыбаться.  Он пробормотал что-то неопределённое и тепло распрощался со своей новой знакомой.  На всём пути до Арбата он тщетно пытался подавить накатывавшиеся волны смеха и хохоча, всё вытирал и вытирал со щеки невидимую помаду.

 

201

*

В ХV столетии самая серьёзная опасность для евреев Германии исходила уже не от обывателей, как было прежде, а от князей, которым евреи принадлежали, и от властей тех городов, где они жили.  В ХV веке евреев изгнали из Кёльна, Аугсбурга, из Баварии, из ряда городов Саксонии, из Шпейера, Майнца, Бранденбурга, Бреславля, из епископства Хильдесхайм, из Бамберга, Ульма, Нюрнберга и других мест.  Главными причинами этих преследований и выселений Еврейская энциклопедия называла воинственную агитацию церкви и желание купцов избавиться от конкурентов, а должников — от кредиторов.

Следующий век — XVI, век Реформации — породил раскол и борьбу внутри самой церкви.  Не принёс он покоя и приверженцам Моисеева закона, которые стояли как будто в стороне от этих схваток между христианами.  Сам зачинатель реформационного движения Лютер проявил к ним поначалу гуманность и веротерпимость.  В первые годы своей борьбы с погрязшей в пороках церковью, в «Комментариях к первым двадцати двум псалмам», он сетовал: «14.7 Большинство проповедников не способны ни на что, кроме как преувеличивать вину евреев по отношению к Христу, и тем самым озлоблять сердца верующих против них».  Памфлет «О том, что Иисус родился евреем», опубликованный в 1523 году, Лютер закончил словами:

 

Требую и советую, чтобы каждый поступал с евреями по-доброму и обучал их Евангелию. Тогда некоторые из них могут прийти к нам. Вместо этого мы пытаемся привести их силой, клевещем на них, утверждая, что им необходима кровь христиан, чтобы освободиться от своего зловония и тому подобные глупости. Если мы поступаем с ними, как с собаками, то что хорошего мы можем ждать от них? К тому же, если мы запрещаем им трудиться, иметь деловые и любые человеческие отношения с нами, вынуждая их заниматься ростовщичеством, как может это принести им что-нибудь хорошее? [...] Если мы действительно хотим помочь им, мы должны руководствоваться в отношениях с ними не папским законом, а законом христианской любви. [...] А если некоторые из них и останутся при своём упорстве, что из этого? В конце концов, и среди нас не все христиане хороши.

 

Надежды Лютера на то, что евреи придут в его реформированную церковь, не сбылись.  Свой отказ ходатаю Иосельману из Росхайма в просьбе заступиться за изгоняемых из Саксонии приверженцев Моисеева закона Лютер мотивировал тем, что евреи не оправдали его дружелюбного к ним отношения.  И в последние десять лет своей жизни он внёс довольно существенный вклад в дальнейшее разжигание вражды к евреям со стороны христианского населения Германии.  В более поздних сочинениях Лютер противоречил сказанному им прежде и повторял известные нападки на иудеев за ростовщичество, за поругание христианских святынь и отравление колодцев.  В трактате «О евреях и их лжи», написанном в 1543 году, он признал, что иудеев нельзя обратить в христианство, и в одиннадцатой главе дал семь советов, которые в чём-то походят на программу геноцида уже нелюбого ему народа:

 

Во-первых, сжечь их синагоги или школы и закопать и покрыть грязью всё то, что не сгорит, с тем чтобы никто никогда не увидел даже камень или золу от них. [...]

Во-вторых, я советую, чтобы их дома также разрушили и уничтожили, поскольку они занимаются в них тем же, чем в синагогах. [...]

В-третьих, я советую отнять у них все их молитвенники и талмудические писания, которые учат идолопоклонству, лжи, проклятию и богохульству.

В-четвёртых, я советую, чтобы отныне их раввинам было запрещено преподавать под страхом потери жизни и конечностей. [...]

В-пятых, я советую полностью отменить охрану на дорогах для евреев. [...]

В-шестых, я советую, чтобы им запретили ростовщичество и чтобы все наличные деньги, а также всё золото и серебро изъять у них и держать на хранении. [...]

В-седьмых, я рекомендую дать молодым сильным евреям и еврейкам в руки молотило, топор, мотыгу, лопату, прялку или веретено, чтобы зарабатывали свой хлеб в поте лица, как положено детям Адама.

 

В этом же трактате, говоря о евреях и отстаивая правоту христианства, Лютер выказал изощрённое в своей воинственности чувство: «12 Если бы я имел власть над ними, я собрал бы их учёных и вождей и потребовал бы от них, под угрозой вырвать им языки до самого корня, убедить нас, христиан, в течение восьми дней в истинности своих убеждений и доказать нам богохульную ложь, что мы поклоняемся более чем одному Богу».  Запал этой фразы был очень близок погромному духу тех расправ над евреями, что предшествовали появлению протестантства, и тех, что последовали за расколом Западной церкви.

 

202

*

Итогом века Реформации стало раздробление Германской империи на множество мелких немецких государств.  Каждое из них поступало со своими евреями так, как считало нужным.  Евреям диктовали род занятий, их обязывали платить особые налоги.  В одних германских землях ограничивали их численность, в других — количество заключаемых между ними браков, а то и число появляющихся на свет детей.  Евреям указывали места поселений или же изгоняли вовсе.

В начале XIX века в Германии начали раздаваться призывы уравнять евреев в правах со всеми гражданами.  Такое движение подняло встречную волну антисемитских выступлений.  Не обошлось и без физических насилий над иноверцами.  Борьба за равноправие евреев велась в немецких землях с переменным успехом в течение всего XIX столетия.  Этот спор вызвал массовый поток антисемитской литературы.  Среди печатных обрывков, выловленных Скрижалем из этой мутной реки, самым характерным и замечательным показался ему фрагмент труда некоего доктора Гольста.  В своей книге, посвящённой еврейскому вопросу и опубликованной в 1821 году в Майнце, этот учёный писал:

 

Вражда и зависть, скупость, корыстолюбие, злость, обман и грубость, безбожие и все прочие пороки присущи именно евреям. Есть, конечно, между ними и благородные люди, но на таких людей следует смотреть не как на евреев, а как на христиан. Нельзя также отрицать, что и у христиан нередко встречаются все названные пороки и болезни человеческого ума и сердца, но такие выродки не принадлежат христианству, они скорее — евреи по своим внутренним свойствам.

 

203

*

Из магазинов в Туле исчезло всё.  Пропали даже очереди, которые выстраивались к прилавкам, хотя прежде бабули с неистощимым, казалось, терпением, с утра до вечера, простаивали в надежде на подвоз продуктов.  Затянув пояса, люди потянулись к зрелищам.  Скрижаль не переставал удивляться, как быстро стали расти очереди у касс концертных залов и домов культуры, где продавали билеты на гипнотические сеансы заезжих магов, экстрасенсов и целителей.

 

204

*

Прослеживая исторические пути своего народа, Скрижаль каждый раз останавливался, когда подступал к событиям XX столетия.  Он делал это главным образом потому, что опасался рассматривать факты, не отдалённые от него временнóй дистанцией.  По историческим трудам, энциклопедиям, по сохранившимся свидетельствам очевидцев он вполне мог уяснить ход последних трёх тысячелетий.  Непринятие в расчёт событий одного века — того, в котором жил, — не могло существенно сказаться на полноте познаний, думал Скрижаль.  Наметив ближайшую границу освоения прошлого, он хотел избежать риска исказить своё ви́дение мира, как случается это с наблюдателем, которому близко расположенные, а потому чрезмерно объёмные предметы мешают обозреть панораму окрестности.

И теперь, когда за изучением истории евреев Германии Скрижаль подошёл к XX столетию, ему также следовало остановиться.  Но после недолгих колебаний он понял, что обязан пойти дальше.  Он должен был разделить те страдания, которые выпали на долю его народа от ещё одной, на этот раз действительно выведенной людьми и сознательно распространённой смертоносной болезни.  Чума, которая культивировалась в Германии в 30-х годах XX века, поразила почти всю территорию Европы.  Скрижаль осознавал, что извлечением столь близкого ему по времени и столь объёмного исторического материала он рискует нарушить истинные пропорции той воссоздаваемой им картины, на которой должен запечатлеться облик человечества.  И всё же он не смог отвернуться от самой страшной в истории еврейского народа катастрофы.






____________________


Читать следующую главу


Вернуться на страницу с текстами книг «Скрижаль»


На главную страницу