Ростислав Дижур. «Скрижаль». Книга 1. Ганагид
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Ганагид, Самуил (Шмуэль ха-Нагид или га-Нагид). —
Государственный деятель, филолог, поэт и талмудист. Родился в 993 году в
Кордове; умер в Гренаде.
В 1027
году визирь Гренадского халифата признался на смертном одре халифу Хабусу, что
своей столь успешной службой он во многом обязан своему секретарю — еврею
Ганагиду, советами которого постоянно пользовался. Хабус был человеком без
предрассудков. И после смерти визиря он назначил первым министром этого
мусульманского государства иудея Ганагида.
Однажды
богатый мусульманин, торговец пряностями, который не отличался веротерпимостью, грубо оскорбил Ганагида в присутствии
правителя. Крайне возмущённый таким выпадом, Хабус приказал визирю вырезать
торговцу язык. Но Ганагид поступил иначе: послал своему обидчику подарок, чем
потряс его и обезоружил. Так недоброжелатель Ганагида сделался его доброхотом и
стал с ним предельно обходителен.
Когда
халиф увидел провинившегося торговца разговаривающим, он вызвал к себе визиря и
потребовал объяснения, почему не выполнен приказ. Ганагид на брошенный упрёк
ответил: «Приказ выполнен. Я вырвал у него злой язык и вместо злобного вставил
ему другой, любезный».
*
Действие
Ганагида, который ответил своему обидчику добром на зло, не показалось Скрижалю нелогичным. Он понимал: даже если оставить в стороне
вопрос, была ли продиктована такая доброжелательность нравственными принципами
этого человека, столь благородного жеста требовали от оскорблённого иудея чисто
практические соображения.
Что произошло
бы, рассуждал Скрижаль, если бы Ганагид исполнил жестокий приказ халифа? Поступи он так — и нажил бы себе ещё больше
врагов. Родственники и друзья сурово
наказанного мусульманина нашли бы способ отомстить еврею. Противостояние, скорее всего, привело бы к
пролитию крови, и по всей вероятности, с обеих сторон, потому что халиф за
смерть своего министра отомстил бы, надо полагать, беспощадно. В любом случае, зла и ненависти в людях,
втянутых в это противоборство,
неизбежно стало бы больше. И даже если
бы кровь не пролилась немедленно, затаённая в сердцах разрушительная сила нашла бы выход — и рано или поздно жертвы
появились бы.
История с
оскорблением Ганагида подтверждала Скрижалю жизненное правило, в справедливости
которого он уже не сомневался: отвечать
на злые действия по-доброму — в интересах всех вовлечённых в конфликт лиц. Он и сам, повинуясь не тонкому расчёту, а
просто в силу своего характера придерживался того же принципа: не платить злом на зло, стараться отвечать
добродушием или же не реагировать на злобный выпад вовсе.
Скрижаль поймал себя на том, что мысленно
выстраивает события, в которых оставаться добрым в ответ на страдания,
причинённые ему или его близким, было бы трудно или даже невозможно. Да, соглашался он, случись нечто такое — и
его выдержки может не хватить. Бывают
ситуации, когда нужно быть твёрдым и дать злоумышленнику отпор. И всё же Скрижаль знал: даже в самых тяжёлых
жизненных обстоятельствах он сделает всё возможное, чтобы по крайней мере не
умножить зла. В подавляющем же
большинстве случаев, говорил он себе, нет причин изменять правилу, внушающему
противопоставлять чьей-то злости свои добрые чувства.
*
Благородный поступок еврея Ганагида по
отношению к его обидчику-мусульманину, должно быть, расположил к нему жителей
страны. Во всяком случае, достоверно
известно, что при халифе Хабусе и его визире Ганагиде, который находился на своём посту до 1056 года —
до самой смерти, — Гренадский халифат достиг высшего расцвета. И евреи как равноправные граждане
пользовались тут полной свободой.
*
В современной Скрижалю жизни —
в цивилизованном, казалось бы, мире — трезвый, взвешенный отпор злу он наблюдал
чрезвычайно редко. За враждебным выпадом
чаще всего следовал такой же или ещё более агрессивный ответ, который, в свою
очередь, порождал новый виток вражды.
Взаиморасчёты по принципу «око за око» происходили не только между
отдельными людьми, но и на межгосударственном уровне. Последним тому примером была война в
Персидском заливе.
Ирак бандитски напал на Кувейт — небольшую, также арабскую
страну. Грабя и убивая мирных жителей,
иракские войска оккупировали всю территорию соседей. Большинство государств дружно осудили
содеянное зло, что вселяло в Скрижаля надежду на усмирение агрессора без нового
кровопролития. Полгода ведущие мировые
державы угрожали Ираку применением оружия и предпринимали неуверенные мирные
попытки с целью вынудить захватчиков уйти с чужой земли, но потеряв терпение,
сочли за лучшее объединить силы и начать против Ирака войну. Многонациональные армейские подразделения союзников во главе с Соединёнными
Штатами воевали очень расчётливо. В
основном они атаковали противника с воздуха.
И войска агрессора отступили на свою территорию. Но уходя, солдаты Ирака по приказу своего
безумного вождя выпустили нефть в Персидский залив, подожгли более пятисот
нефтескважин и уничтожили всё, что ещё оставалось от Кувейта.
Зло как будто было наказано. Это стоило более трёхсот человеческих жизней
в стане союзников, боровшихся с
оккупантами. Потери Ирака составили
более ста тысяч человек: погибли не только солдаты, но и женщины, дети,
старики, — бомбы бесчувственны и слепы.
О жертвах Кувейта, безусловно немалых, все газеты почему-то упорно
молчали. Большинство стран оценили итог
этой борьбы как великую победу. Опросы
общественного мнения показали, что подавляющая часть населения цивилизованных
государств‚ а в США — восемьдесят пять процентов граждан, одобряли военные
действия союзников и видели в исходе войны торжество добра над злом.
Скрижаль не мог согласиться с ликующим большинством. Он был убеждён, что в результате этой победы,
даже если не брать в расчёт экологическую катастрофу в Персидском заливе, зло
на земле отвоевало у добра оказавшиеся неукреплёнными позиции. С одной стороны, в сердцах миллионов
побеждённых иракцев — особенно у людей, которые потеряли своих близких, —
затаилась ненависть и жажда мести. И эти
чувства при первом удобном случае прорвутся наружу. С другой же стороны — и это представлялось
Скрижалю страшнее — многие миллионы американцев, и не только американцев,
поверили в необходимость и возможность решения подобных конфликтов силой. Такая самоуверенность — для Скрижаля это было
очевидно — может привести к невиданным жертвам.
Средства истребления людей становятся всё более изощрёнными и
смертоносными. Если иракский вождь от
бессилия приказал запрудить нефтью Персидский залив и поджечь нефтяные
скважины, то грядущие диктаторы будут мстить ядерным оружием.
Конечно, это был не тот случай, когда в
ответ на зло следовало отвечать добром, понимал Скрижаль. Но он видел и другое: лидеры государств и
деловые круги не приложили необходимых усилий и не проявили нужного терпения,
чтобы достичь полной изоляции Ирака и добиться ухода захватчиков мирным
путём. Политикам, которые взялись
разрешить этот конфликт, показалось быстрее и проще применить силу оружия.
*
Ход войны в Персидском заливе также дал
редкий в истории человечества пример выдержки и здравомыслия. Ещё до начала военных действий со стороны
союзников иракский вождь заявил всему миру, что если вооружённые силы
объединённых наций посмеют вмешаться в конфликт, то Израиль станет первой целью,
по которой Ирак нанесёт ракетный удар.
По сути, эта угроза означала: не мешайте арабам выяснять между собой
отношения, а то достанется евреям.
Причём лидер Ирака высказался прямо: Иерусалим подвергнется атаке даже в
том случае, если Израиль не будет участвовать в боевых действиях.
Иракский вождь свою угрозу исполнил. Его войска на протяжении всего хода войны
наносили по Израилю ракетные удары, которые влекли за собой человеческие жертвы
и разрушения. Четверо израильтян
погибли, триста человек получили ранения.
В столь драматической ситуации правительство Израиля повело себя
необычайно мудро: евреи не ответили арабам ни единым выстрелом. Скрижалю страшно было подумать, что случилось
бы на Востоке, если бы Израиль оказался втянутым в этот конфликт.
*
С тех пор как Скрижаль ушёл из государственного
учреждения и стал трудиться в кооперативе, свободного времени для
самообразования и для стихов у него стало больше. Работа над программами — дома и в
вычислительных центрах заказчиков — была несколько интенсивней прежней работы в
проектном институте. При этом его
напарник и он справлялись приблизительно с таким же объёмом задач, который на
их государственной службе выполняли тридцать человек, — выполняли не спеша, с
чаепитиями, разговорами, с отвлечениями на стройки и с поездками в колхозы.
Доход Скрижаля перестал быть
стабильным, однако изменился разительно.
Случались месяцы, в которые ему не платили ничего, но в другие он
получал в несколько раз больше, чем зарабатывал прежде за год. Когда появлялась работа, его находили — и он
с головой погружался в свои коды. Тогда
в лучшем случае ему удавалось лишь перед сном выкроить для чтения
часок-другой. Затем в течение многих
дней, а то и месяца, он опять становился почти полновластным хозяином своего
личного времени и проводил его главным образом в библиотеке. После таких длительных, счастливых для него
простоев ему всё сложней было возвращаться к программированию; он делал это с
большой неохотой. Скрижаль стал
опасаться, что в случае увеличения количества заказов в фирме, а к этому шло, у
него не будет возможности заниматься своим главным делом. И он уже всерьёз подумывал о том дне, когда
уйдёт из кооператива.
____________________
Вернуться на страницу с текстами книг «Скрижаль»