_____________________________________________________________________________________________________________
СВЯЗЬ
Поэма
1
Ожидание
— растянутый взрыв,
таяние
намытой
разлукой горы
и
горообразование:
давит
нá плечи, но повёз.
Ожидание
—
шлюзование
до
уровня слёз,
жажда
крыши растущим зданием,
раны
касание,
в
лабиринте труды,
когда
не известен ход...
И вот
пожинаю
плоды
ожидания.
Это
свобода в воде
рыбы,
загнанной в сеть;
это —
до приговора
на
суде
прокурором
и
обвиняемым сидеть;
это
боязнь молчания
и
крика отчаяния;
боязнь,
как ножа,
тихого:
«Приезжай»;
боязнь
во времени разминуться;
боязнь
коснуться —
коснуться
стремясь:
корабля,
пущенного со стапеля,
водобоязнь.
Это
обострение зрения
до видимости
унизительной
зависимости —
от
каждой жилки телефонного кабеля;
от
нелепого: есть или нет
пятна
— на Солнце, прыщик —
у
сыщика на лице;
от
количества в цель
наведённых
ракет...
Все
дворцы — на песке.
Так
зависеть —
висеть,
качаясь,
на
тончайшем волоске.
______
...Ко
мне на улице:
не
знаю ли, час который?
— Уже
скоро, —
отвечаю.
2
Кран
подтекает?
Февраль
капелью с крыши ли?..
Время
только
не
движется, не тает.
Раньше
как
его чекрыжили
стрелки
на часах!
А
сейчас... Между каплями не века ли?
Стрелки
заскрежетали. —
Ещё
час.
Вот
он
сталью
сверкает на весах —
рухнул
в одну из чаш.
В
другую бросаю —
гирь
вместо —
год
(не
год, а тесто)
с
ворохом радостей и хлопот. —
Жалкий
хлопóк. —
Стрелка
ни с места...
Пора!
—
Сынок,
присядь
перед дорогой.
Не
перечь...
На
плечах — гора
из
необъятий, невстреч.
Встать.
Не
опираться.
Взгляд
в зеркало у порога —
цел.
Но
будто перенёс операцию
на
лице...
Вниз
по лестнице...
Потрескивая
швами,
время
— за нами.
Встало
с одра.
Догоняет
и распахивает недра.
На
дыре дыра...
Ощутило
власть.
Некуда
деться —
проваливаюсь
в детство...
Наигралось
всласть.
Ясно
одно:
в
мире — двойное дно.
Исчезающий
весь
здесь,
где
измеренья иные.
Это
отсюда, из этого края,
не
умолкая,
летят
позывные —
прошлого
свод, —
слагая
генетический код...
Хода
потайные
ведут
к отцу, —
иду
на его позывные.
А вот
старый дом.
Он
давно
опустился
на дно,
оставив
на месте том,
откуда
детство начало берёт,
лестницу
в
подземный переход.
Интересно,
в раю
так
же тесно,
света
мало,
сыро,
пахнет подвалом
и
раздолье мечтам,
как
было
там?
А
впрочем...
Сын,
печально
пророчу:
через
много лет,
увидав
этот край,
поймёшь
и ты:
рай
не у
далёкой звезды,
а
там, где тебя уже нет...
— Не
спеши, упадёшь, — твержу.
Сын,
убегая вперёд,
руку
рвёт.
Держу.
Моя
вторая —
вижу
глáза краем —
в
руке отца.
Оборачиваюсь
—
цепочке
не видно конца...
Но
пора выкарабкиваться.
Над
головой — небеса.
За
углом — остановка троллейбуса.
Остальные
ориентиры
этого
мира
сорваны.
И
сынок: — В какую нам сторону?
3
Как хочется
обесточиться!..
Всё,
надо
с собою справиться.
Теперь
—
жить
настоящим...
Входим
через переднюю дверь.
—
Садись, малыш,
будешь
вперёдсмотрящим.
Нравится?
—
Очень.
Разгон
быстрый...
Только
взялся за железный поручень —
троллейбус
замер. Дождём искры.
Огня
фонтан.
Что с
ним? Обречён?
С
испугу — руку в карман...
Глупо
—
я
ведь тут ни при чём.
И
снова
слепо
летим,
как мотыльки к свету.
Настоящим! Слышишь ты?!
Не
слышит. —
В
приметах сведущий,
подгоняя
к ответу,
до
тошноты
оперирует
цифрами билета.
В
сказки веришь?!
Если
бы всё так просто! —
Распинаясь,
присоединяюсь.
Гадаю
по перекрёсткам.
Следующий
—
последний
—
решающий.
Бредни!
Перекрёсток
оживлённый,
отслеживая
ритм
железа
и тел,
вдали
огнём горит.
Пожелтел
и
сделался зелёным.
Катимся
споро с горы.
Подъезжаем
—
зелёный. Но
проскочить
не дано:
тормозами
визжа,
с
зазором
в
ширину ножа
пропускаем
«скорую», —
ясно
красным
крест-накрест.
4
Девушка
за стеклом —
хрустальный
дом
и
царица...
С
пышным,
цвета
спелой вишни
ртом.
Бледнолица.
Попусту
на
старушку злится...
Тоскуя,
пальцы
разминая длинные,
тасует
города
и без
труда
раскладывает
по кабинам.
—
Рига! В шестую!
Адлер! В третью! —
пропела
в радиосети.
Вновь
загрустила...
Подходим.
Не
снится ль?
Если
ресницы
обрушатся
на города, —
города
падут.
И
тогда...
—
Раньше? — переспросила,
сдерживаясь
от зевка. —
Нет,
не дадут,
погуляйте
пока.
Вы
поспешили.
Что? Поспешили?!
Герой
с
почти оторванной головой,
с
ночи готов
сидеть
не ворча
у
кабинета врача —
лишь
бы пришили!
Сказанное
«Гуляйте» —
на
рану тампон.
— А
что вы заказывали? —
бросает
вдогон.
Возвращаюсь
и
тихо —
не
потревожить невзначай —
отвечаю.
Звуки
разбегаются лихо.
Старания
не помогли:
перепляс
век,
перекос
лица.
Пялится.
Девочка
милая!
Если
родной человек
выстроит
дом
вне
Земли —
на
Луне, —
знай,
что Луна моя!
Во
мне!
Гуляем.
—
Желания
заземляем.
Хороша
прогулка.
Переулком
да переулком.
С
радостной миной
узникам
тоже кинут:
—
Валяйте,
погуляйте!
Солнце
то же.
Птицы
похожи.
Спи, гуляй
и ешь.
По
сути уют.
Стеснены?
По-ду-ма-ешь!
—
небо
поддерживают
четыре
глухие стены...
Перестань!
Хватит
ныть!
Коль
разжал уста,
лучше
ответь,
нет
ли твоей вины?
Ну
же!
—
Папа! —
ко
мне мой мальчик. —
Смотри!
—
протягивает
пальчик. —
Мы в
каждой витрине
и в
каждой луже...
5
Низко
ведь
сидеть
с трепетными устами,
мыслей
сгребая труху,
тщетно
жар гоня с лица,
в
очереди на исповедь!
Когда
же сжалятся
там,
наверху,
и
займутся нами?
Дань
ожиданием...
Спину
—
в
жгут,
на
часы кося.
Часто
сыну:
—
Успокойся,
не
болтай ногами.
Так в
подвешенном состоянии
ждут,
когда
разберутся
и
наложат резолюцию,
бумаги,
схваченные
скрепкой...
Два
грузина —
маги
в
усах и в кепках —
девушке
улыбаясь немагазинно,
хитростью
лисьей
выпрашивают
Тбилиси.
И
провода
тают
от ласки,
от
улыбки кавказской.
Поцелуи,
выкрики
наперебой.
Да,
это
грузины в седьмой.
—
Папа, пойдём домой! —
раня,
виня,
требуя
ласки,
глядят
на меня
мои
же карие глазки.
—
Постой,
хочешь,
я расскажу тебе сказку?
—
Ростов!
Ани
нет
дома.
Будете
говорить?
...И
стал Ниф-Ниф дом мастерить.
Не
долго думал —
быстро
выстроил
дом из соломы...
Волк
дунул —
и дом
сломан...
Побегут
за годком годок.
Ты
подрастёшь, сынок.
И
расскажу тебе я,
как в
городе одном
с
небом
дружен
был дом.
Пусть
не храм.
Но в
нём,
где
стены́ излом,
не
ведая,
что
станут святыми,
три
окна светились.
Там,
в те
далёкие времена,
когда
три дня
считалось
не время,
жила
дружная семья.
А
потом...
Нуф-нуф
построил дом
из
веток...
Дома
нет.
Сдуло,
как ветром...
Что
там сказочный лес!
И в жизни
хватает чудес.
В том
городе, в доме том,
где
рядком,
высокó
—
к
иконе икона —
на
ветрах семи
три
проёма оконных,
не
знающих тлена, —
там,
где счастливой семьи
уже
нет
и
никто не замечен,
где
голы окна и стены, —
каждый
вечер
кто-то
зажигает
свет.
Загадки
такие
не
волшебству ли под стать?
—
Киев!
Телефон
не отвечает.
Будете
ждать?..
Время,
скоростями играя,
то
мчит отчаянно,
то на
волнах качает. —
И
наградит, и ограбит.
Окон
огни уже далеки.
Но
светятся, как маяки.
Ночью
и днём.
Их не
достичь,
но
они — опора...
Мыслей
паралич...
—
Папа, скоро?
—
Потерпи немного.
—
Папа, пойдём!
Строго:
— Не
хнычь!
6
—
Скорее, сын!!! —
объятий
порыв.
И —
вместе —
в
главную из кабин!
Так
летят,
обгоняя
снаряд,
обо
всём забыв,
с
радостной вестью
от
Марафона до Афин.
Трубку
— к уху.
Ухожу
глазами в неё,
не
доверяя слуху.
Мрак
сплошной.
Хоть
глаз коли —
ни
неба, ни земли...
Замерли.
Слух
тишиной
до
краёв полн.
Лишь
где-то вдали
плеск
волн.
Пошли...
Малыш:
— Ничего не слышу!
«Тише», —
жестом
одним...
Дальше
и дальше
уходим
с ним.
—
Ждите, сейчас соединим, —
строг
и высок,
пропел
голосок
старшей
небесной
секретарши.
Нервы
— в пук.
Узлом.
Потуже
бы надо.
Но
тут
же
ливень
распада —
рядом
вдруг:
—
Алло!
(Время
— стрелки наголó
и ну
их точить, стуча!)
Поворот
ключа.
Ток.
Взрыв.
Поток
прорывает плотину.
Хлынуло
и
понесло,
с
головой скрыв.
Наглотался.
Слова
растерял все.
Оставшиеся
перебираю,
спеша.
Дышать!
Вынырнул
— слово.
И
снова
в
ушах —
шум
водопада.
Надо
что-то
сказать!
Горизонта
строчка
размыта
вся.
Слов
запас
иссяк.
Вынесло
в
самый открытый...
Но
вот ухватился,
выкарабкался
и
сыночка на руках держа,
пó
мосту бежать!
Мои
слова —
неоткрытые
острова.
Бегу
и шарю.
Ни
одного.
Ни на
одном
и ни
в одном полушарии.
Есть
ли такие слова?!
Держись,
голубок! —
Полёт
мой быстр.
Лечу,
не чуя ног.
Вдруг
взгляд
— выстрел.
Отдача
на части рвёт
Ударом
в тысячи сабель:
там,
под
ногами,
где
океан разъярённый ревёт,
жалкой
дорогой
вздрагивает
телефонный
кабель...
Шок.
Не
думать, не смотреть под ноги!
—
Сынок,
вот
тебе трубка, —
так
тонущий
расстаётся
со шлюпкой, —
расскажи
стишок.
Ну,
вперёд!
Трубку
берёт,
решается:
«Идёт Бычок, качается...»
Качается.
Да-да,
качается...
Почудилось,
огромный шар наш мается —
растёт,
границ не зная, тик —
и так
на телефонном проводе качается,
как
маятник.
«...доска кончается...»
Да-да,
Земля
юлой вращается.
Но
вот беда — завод кончается.
Да-да,
как на беду,
Кача-кончается.
«...сейчас я упаду».
Время
безжалостно,
как
во хмелю,
полоснуло
по кабелю.
Падаем!
На
лету —
рассудка
судорога:
как
неучей за корявость слога
выставили
вон —
призвать
бы на подмогу Бога —
узнать
бы телефон!
7
Разбился вдрызг.
Тéла
не сдвинуть груз.
В каплях брызг —
океана привкус...
Где мы?
И те ли мы?
Как дальше жить?
Улыбаться, куда-то спешить?
Шлю за запросом запрос. —
В небо блесной забрасываю.
За вопросом вопрос
Пустота засасывает.
Чёрный провод прост
на вид,
но раскручивается до звёзд —
спиралью навит.
Пустое.
Хоть полжизни простой...
В кабину врос.
Корни пустил.
Расползся плющом.
Впился, что есть сил.
Поговорили? О чём?!
— Папа, пойдём домой!
Домой?
Мой милый...
Дашь ли мне силы?
И разве ты не понял?
Можешь не верить,
но дело в том,
что
теперь мой дом —
эта
кабина номер девять.
Вытолкнут
силком?
Взломом?
Пусть
не прочен с виду,
но
дому такому
Наф-Наф
бы позавидовал.
Что
мне дворец любой? —
Здесь
всё
дорого и знакомо.
Знай —
и двор проходной
мигом
одним
становится
родным домом,
когда
им
человек
любимый прошёл.
Дом
там,
где
тебе хорошо.
Так
вот:
это
жильё
моё,
никому
не отдам.
Всё,
что утрачено,
здесь
ещё живёт.
О-плачено,
значит,
оплачен счёт.
8
Волей
этого
странного тура
мы —
неверно
расставленные фигуры.
Зачем
колодец
души
рыть
глубже
и глубже,
если
из этой криницы
некому
напиться?
Если
до гроба
так и
не заглянет никто в душу?!
Эта
жизнь —
небоскрёба
опустевшие
этажи...
______
Каждому
когда-нибудь суждено,
в
себя распахнув окно,
понять:
в
мире — двойное дно.
Отыщи
меня, сын.
И
там, в краю разрухи,
увидишь
твердыни духа —
гряду
покорённых
вершин.
Мощу
их тебе,
брусчаткой.
Это
твои
стартовые
площадки.
9
Солнечный мой!
Когда кончу с делами земными,
Не растеряйся. Тебе
— ответвясь, возмужать.
Если нужна будет помощь, прими позывные. —
Я обещаю надёжную связь.
Буду ждать.
Мне не подняться травой.
И диковинной птицей
С неба не кликну тебя.
В эти сказки не верь.
Помни, сынок, никому не дано возвратиться.
Пусть не встревожит тебя самый ласковый зверь.
Нет, это буду не я...
Разве мыслимо — травам
Так лепетать о любви, так, прижавшись, врастать?
Разве крылатым дано высочайшее право —
Взмыв над земными вершинами, к звёздам взлетать?
Знай же, родной, что не в эти игрушки природы
Раскрепощённой души я внедряю разбег.
Есть у неё понадёжней, покрепче породы.
Мальчик любимый, мы смерть победим. Я — в тебе.
Если и тот, в ком глубинным ключом будешь биться,
Кладезь откроет в душе, чтоб в любви, единясь,
Страждущий — близкий ли, странник ли — смог бы напиться,
Значит, продолжена, держится, действует связь.
______
В главном останусь.
Разум лишь формы иные
Приобретает, свою оболочку дробя.
Дух пребывает в единстве, где все — родные.
Мой Неизвестный!
Захочешь — найдёшь меня.
Вылюбив, не обращусь ни в родник и ни в колос —
Как ни крути, не обманешь закон бытия.
Из «за» и «против» — из сотен — твой внутренний голос.
Где-то средь тех взыскующих буду и я.
Рушится внешнее, тлеют тела и гробницы,
Но не уходят, душою с душой породнясь.
Буду поблизости.
Всюду. Не сдержат границы.
Смерть перешагиваю.
Выхожу на связь.
1982
____________________
Для сохранения, копирования, пересылки: