Ростислав Дижур. «Скрижаль». Книга 3. Философские искания от IV до I века античной эры

___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

 

 

 

 

 

Философские искания от IV до I века античной эры. Основание Академии Платона и Ликея Аристотеля в Афинах стало возможным благодаря живому интересу к философии, который пробудился в Греции и её колониях в V–IV веках античной эры. Дальнейшее развитие интеллектуальной жизни народов Средиземноморья привело к появлению различных философских школ: платоников, перипатетиков, киников, стоиков, эпикурейцев, скептиков, неопифагорейцев, неоплатоников. Это разнообразие мировоззрений отражало собой рождение в Древнем мире новой, философской, веры — веры, идущей от доводов разума.

 

116

*

Период шести с лишним столетий от завоеваний Александра Македонского на Востоке до крещения народов Средиземноморья давно казался Скрижалю самой интересной мировой эпохой, очень богатой появлением новых философских течений, и важным в истории Западной цивилизации этапом, который определил её будущее на последующие несколько тысячелетий.  Столкновение разных культур древних народов в пределах территориальных владений римлян пошатнуло духовные основы греческо-римской цивилизации.  Западный мир поддался чужеродному влиянию и принял одну из религий Востока.

В своё время за изучением истории Древнего Рима Скрижаль задумался над тем, был ли у народов Средиземноморья иной путь, альтернативный переходу в христианство.  Достойную, естественную для римлян, но не принятую ими систему ценностей он усмотрел тогда в мировоззрении Сенеки, Марка Аврелия и Эпиктета, которых обычно причисляют к стоикам, но Скрижаль понимал, сколь ограниченными оказались возможности интеллектуалов, чтобы противостоять движению недалёких народных масс, увлечённых посулами вечной райской жизни.  Утончённая духовность пифагорейцев, и философские с религиозным уклоном изыскания Платона, и трезвые, лишённые всякой мистики суждения Аристотеля о боге, и просвещённый космополитизм стоиков были слишком сложными для подавляющего большинства древних жителей Средиземноморья; философская вера, в отличие от традиций массовых культов, требует от человека усилий собственного ума.  Но Скрижаль узнал теперь и то, что взгляды пифагорейцев, платоников и стоиков сформировали только часть из тех направлений философской веры, которые существовали в античности.  Религиозность древних греков и римлян, терявшая под собой опору, могла найти достаточно прочное основание и в других, более популярных учениях Западного мира.  Каждый развитый человек мог выбрать из них жизненные правила и принципы веры с теми неизбежными коррективами, которые вносит во все суждения неповторимость каждой личности.

 

117

*

Миссионеры ходили по дорогам Европы ещё за три с лишним века до того, как на Запад со своей проповедью отправился апостол Павел.  Отличительными приметами тех босоногих странников были длинные нестриженые волосы, грубый поношенный плащ, надетый на голое тело, сума и посох.  За бродячий образ жизни их называли киниками — прозвищем, образованным от греческого слова, которое означает «собака».  У этих людей, счастливых в своей нищете, не было ни дома, ни семьи.  Невзирая на жару и холод, они шли из селения в селение, из города в город и проповедовали свои идеалы.  Начало этого движения восходит к Антисфену — одному из учеников Сократа — и к Диогену из Синопа, который был последователем Антисфена.  Оба они жили в Афинах, хотя полноправными гражданами Афин не являлись.

Антисфен, время жизни которого датируется приблизительно 445–365 годами античной эры, ставил законы нравственности выше государственных законов.  Он учил о самодостаточности мудрого человека и о братстве между всеми достойными людьми.  Диоген из Синопа, родившийся около 410 года античной эры, пошёл в пропаганде индивидуализма гораздо дальше Антисфена.  Он отрицал институт государства и так же, как Сократ, называл себя гражданином мира.  Жёны и дети должны быть общими, полагал Диоген.  Он демонстративно пренебрегал общепринятыми нормами поведения и часто шокировал публику своими непристойными выходками.  Киники учили, что жить нужно не по тем законам, которые установили люди, а по законам природы.  Цель жизни они видели в личном счастье, а способ достижения счастья — в максимальном ограничении собственных нужд и в добродетели.

Кинизм часто называли философией греческого пролетариата, но это был скорее просто образ жизни части людей из неимущих классов.  Кинизм распространился в Древней Греции и в Древнем Риме главным образом в социальных низах общества.  Западный мир оказался достаточно здоровым, чтобы не поддаться на призывы киников об отмене частной собственности и общности жён, но в то же время не прислушался ни к их проповеди единобожия, ни к суждениям об индивидуальном пути к счастью.  Это движение просуществовало до IV века христианской эры — до той поры, когда появились крещёные киники.  В конце концов кинизм растворился в христианстве.

Приверженцами кинизма становились не только неимущие люди.  Так, ученик Диогена Синопского по имени Кратет, родившийся в Фивах около 365 года античной эры, был зажиточным человеком.  Однако он распродал всё своё имущество, после чего распределил все деньги между согражданами и занялся философией.  Итог своей жизни Кратет подвёл стихами:

 

Владею лишь тем, что узнал и осмыслил,

Что мудрые Музы внушили.

Остальное богатство ничтожно.

 

Этими стихами он обыграл знаменитую эпитафию ассирийского царя Сарданапала, где есть строчка: «Моё только то, что я съел, чем порадовал плоть...».  В отличие от богатств ассирийского царя, которые он по легенде уничтожил перед смертью, интеллектуальные накопления Кратета многократно умножились после его кончины.  Один из его учеников, Зенон, которого порой называют Зеноном Китийским, стал основателем стоицизма.

 

118

*

Зенон родился около 335 года античной эры на Кипре.  По сообщениям Диогена Лаэртского, он был купцом и оказался в Афинах в результате кораблекрушения.  В Афинах он встретил Кратета.  Зенон — закалённый, неприхотливый, немногословный человек — не жалел ни времени, ни денег для пополнения знаний.  Его учеников сначала называли зеноновцами, а после — стоиками, от греческого слова στοά, обозначающего портик, галерею с колоннами; в одной из таких галерей Зенон собирал в Афинах своих слушателей.

Скрижаль в очередной раз подосадовал на то, что многочисленные труды древних стоиков — и Зенона, и Клеанфа, и Хрисиппа, — не сохранились.  Ему пришлось довольствоваться главным образом книгами Диогена Лаэртского, который сделал общий обзор воззрений древних стоиков, сообщениями Цицерона и трудами Секста Эмпирика.

Хотя Зенон отталкивался от учения киников, он пришёл к иной системе взглядов.  Главным убеждением, которое сближало его с киниками было то, что образ жизни людей должен соответствовать законам природы.  Однако это соответствие Зенон понимал по-своему.  Он учил, что согласие с природой означает для человека жить добродетельно.  Для этого в качестве руководящего начала каждому дан разум, который является частью всепроникающего и всенаправляющего мирового разума.  А единый разум предписывает людям исполнять всеобщий для мироздания закон, который, в частности, велит почитать богов, любить родителей, близких, друзей и обуздывать свои пороки.  Иными словами, в гармонии с природой человек находится тогда, когда придерживается нравственного образа жизни.  Отсюда следует, что добродетель ведёт к умиротворению и счастью.

Припомнив, что утверждение о существовании прямой зависимости между мерой счастья человека и степенью его приверженности добродетели восходит к Аристотелю, Скрижаль осознал также, что Сократ самóй своей жизнью и уходом из неё доказал справедливость этого убеждения.

 

119

*

Зенон учил, что каждому человеку следует рассматривать всех людей, где бы они ни жили, как сограждан.  Именно доброжелательные отношения между всеми людьми он считал естественными, поскольку существует лишь одна, единая жизнь и только одно мироздание.

Рассуждение Зенона о том, что мир обладает разумом, передал Цицерон в книге «О природе богов»: «II.8 То, что лишено жизни и разума, не может породить из себя нечто живое и разумное.  Но мир порождает существа, наделённые жизнью и разумом.  Следовательно, мир живёт и мыслит».  Зенон не был первым, кому факт одушевлённости и разумности человека указывал на главного носителя этих качеств — на единое начало, охватывающее собой всё и всех.  Скрижаль сталкивался с тем же ходом рассуждений и в «Воспоминаниях» Ксенофонта, и в диалоге Платона «Филеб».  Такой ход мысли приходил на ум и ему самому ещё до его освоения истории человечества.

Понятия бог и разум для стоиков были равнозначными.  Высшую силу они называли и другими именами, такими как Зевс, судьба, провидение и даже мироустройство.  Бог, учили стоики, — это живой разумный, бессмертный творец, родитель всего и всех.  Бог не человекоподобен; тем не менее он материален, как всё во вселенной.  Стоики считали, что никакая сила невозможна без наличия вещества.  Поэтому и бог — это несущий в себе жизненную силу первоогонь, первоматерия.  Скрижалю показалось интересным то, как взгляды стоиков в начале IV века передал Халкидий в комментарии на диалог Платона «Тимей»: «[Стоики говорят], что бог является тем же, что и материя, или что бог — это качество, неотделимое от материи, что он движется через материю, как сперма движется через детородный орган».

По учению стоиков, божественный разум проницает все части мира подобно тому, как душа человека охватывает все части тела.  Гибели подвержено всё, что имеет начало, в том числе и дýши.  Хотя душа человека после смерти тела продолжает жить, она в конце концов разрушается.  Неразрушима только душа целого, частицами которой являются души людей.  Зенон, а за ним и другие стоики — Хрисипп, Посидоний, Клеанф, Антипатр — утверждали, что в отличие от бога, мир конечен.  Однако за гибелью вселенной следует её возрождение, и эти периоды жизни и смерти мира нескончаемы.

 

120

*

Несмотря на то что Зенон был семитом, финикийцем, жители Афин оказали ему беспримерные почести.  Они вручили Зенону ключ от городских стен, удостоили его золотого венка и медной статуи.  Сообщивший об этом Диоген Лаэртский привёл текст постановления афинян:

 

VII.10–11 Поскольку Зенон Китийский, сын Мнасея, был предан философии в этом городе много лет и оставался человеком достойнейшим во всех отношениях, призывая к добродетели и здравомыслию тех молодых людей, которые приходили к нему учиться, и направляя их ко всему наилучшему, а также и в собственной жизни являясь для всех примером для подражания в полном согласии с тем, чему учил, — постольку народ почёл за благо воздать должное Зенону Китийскому, сыну Мнасея, и в соответствии с законом увенчать его золотым венком за добродетель и здравомыслие, а также построить ему гробницу на Керамике за народный счёт.

 

Далее в этом указе говорилось, что увековечивание памяти Зенона проводится за счёт государства для того, чтобы все знали: афинский народ умеет чтить достойных мужей и при жизни, и после смерти.

Почести, оказанные афинянами Зенону, чужестранцу, никак не вязались у Скрижаля со смертным приговором, который жители Афин веком с лишним ранее вынесли своему земляку, Сократу.  Ничего близкого к такому всенародному признанию не досталось от сограждан и Платону.  «Нет пророка в своём отечестве», — вспомнил Скрижаль.  Однако поразмыслив, он решил, что дело тут в другом; ведь Аристотель, столь много и славно потрудившийся в Афинах на ниве философии, был здесь тоже чужеземцем, а он едва унёс отсюда ноги.  Прижизненная слава Зенона и факт его чествования после смерти свидетельствовали скорее о том, что его взгляды оказались доступными и близкими многим грекам.  По сообщению Диогена Лаэртского, Зенон удостоился признания и на своей родине — на острове Крит, и даже в Финикии.

Когда Скрижаль понял, что философские взгляды, идущие от Зенона, распространились в Древнем мире довольно широко, он подумал, что мысль о воззрениях стоиков как философской вере, которая могла бы противостоять религиозной пропаганде христианства, была, возможно, не столь уж и наивной.

 

121

*

Другой известной в античности разновидностью философской веры было эпикурейство.  Являясь доступным для многих, это учение, так же как мировоззрение стоиков, всё же требовало от человека большего духовного развития по сравнению с тем, которое предполагал кинизм.  Пути к счастью киников и эпикурейцев расходились радикальным образом: киники видели этот путь в отречении от земных благ, в аскетизме, а эпикурейцы, напротив, роль проводника к счастью отводили чувству удовольствия.

О степени распространённости эпикурейства в древности Скрижаль мог судить со слов того же Диогена Лаэртского.  Отечество Эпикура почтило своего философа медными статуями; у Эпикура было такое множество приверженцев, что их не измерить и целыми городами, сообщает Диоген.  Хотя он говорит об установке Эпикуру вроде бы таких же статуй, каких удостоился Зенон, Скрижаль усматривал здесь существенную разницу.

Эпикур был на шесть-семь лет старше Зенона.  И все главные, сходные между собой события в их жизни разделены той же небольшой временнóй дистанцией: это — и приезд в Афины, и основание здесь собственной философской школы, и учительство в течение трёх с половиной десятилетий, и смерть здесь же, в Афинах; оба они умерли в возрасте около семидесяти двух лет.  Однако о почестях, оказанных Эпикуру после смерти жителями Афин, Диоген Лаэртский ничего не пишет, а его фраза о медных статуях Эпикура означала, что они были установлены на острове Самос, где философ родился, а не в Афинах, чего удостоился только Зенон.

Скрижаль склонен был соотносить славу Эпикура с признанием заслуг таких неординарных личностей, которых называют широко известными в достаточно узком кругу людей.  Тем не менее и в эпикурействе Скрижаль открыл для себя одно из тех учений, которые, с одной стороны, порвали с традициями национального культа Эллады, а с другой — противостояли наплыву мистических верований Востока.

 

122

*

Направление философской мысли, характерное для эпикурейства, было известно ещё до Эпикура.  Оно восходит к Аристиппу, который родился около 435 года античной эры на противоположном Греции африканском берегу Средиземного моря, в Кирене — в одном из самых древних и значительных городов, основанных греческими колонистами в Африке.  Услышав рассказы о Сократе, Аристипп приехал в Афины и стал его учеником.  Известно также, что Аристипп вернулся в Кирену, где умер в возрасте восьмидесяти лет.

Понятие счастья и высшего блага Аристипп напрямую связывал с чувством удовольствия.  Именно это чувство должно служить человеку ориентиром в выборе цели и образа действий, считал он.  Причём то удовольствие, которое ведёт к счастью, может быть только умеренным, разумным, учил Аристипп.  Он объяснял это тем, что чрезмерное усердие в стремлении к наслаждениям неизбежно приносит страдания.  Когда Аристиппа осуждали за любовную связь с гетерой, он отвечал, что следует не воздерживаться от наслаждений, а просто уметь властвовать над ними, не становиться их рабом.  Он первым из учеников Сократа стал брать плату со своих слушателей.  Платон упрекал его за роскошную жизнь, но судя по сохранившимся рассказам, которые передаёт Диоген Лаэртский, Аристипп не был ни транжирой, ни скрягой.  Однажды, когда его раб устал в дороге нести деньги, Аристипп сказал рабу выбросить лишнее и нёсти столько, сколько может.  Свою дочь он учил презирать всякое излишество и говорил, что лучше быть нищим, чем невеждой.

После смерти Аристиппа, его учение об удовольствии как цели жизни человека развивалось в двух главных направлениях.  Большинство его последователей, которых стали называть киренцами или киренаиками, видели путь к счастью главным образом в наслаждениях плоти, хотя ценили и духовные радости.  Абсолютно не имеет значения то, чтó именно послужило причиной удовольствия, полагали они; наслаждение является благом, даже если вызвано порочным поступком в общепринятом понимании безнравственности и порядочности; к удовольствию следует стремиться ради него самого.  В отличие от Аристиппа, киренцы не находили пользы в науках, так как считали природу непознаваемой.

Скрижаль уже давно обратил внимание на то, что мыслители, которых относят одному и тому же философскому течению, существенно расходились во взглядах.  Среди тех, кого историки философии относят к киренцам, он тоже обнаружил большой разброс мнений.  Так, учение Гегесия по прозвищу Ходатай Смерти отличалось пессимизмом и сводилось по сути к проповеди ухода из мира.  А киренец Феодор по прозвищу Атеист видел цель жизни в радости.  Разумный человек будет ценить жизнь и не станет жертвовать ей даже ради отечества; его отчизна — вся вселенная, говорил Феодор.  Он отрицал существование богов и считал, что при случае допустимы и кража, и блуд, и святотатство.

Учение киренцев в конце концов растворилось в эпикурействе — в другом философском течении, которое отталкивалось от мировоззрения Аристиппа.  Эпикур тоже называл самым надёжным для человека проводником в жизни чувство удовольствия, но в отличие от киренцев усматривал удовольствие в отсутствии страданий.  При всей далёкости убеждений Эпикура от потакания животным инстинктам, за ним и за его последователями закрепилась дурная слава большинства киренцев.

 

123

*

Эпикур появился на свет в 341 году античной эры на ионийском острове Самос, родине Пифагора и Мелисса.  В 306 году он переехал в Афины и основал здесь свою философскую школу.  Он был очень плодовитым писателем, но из множества его книг почти ничего не уцелело.

Эпикур ценил духовные наслаждения выше телесных, в чём тоже расходился с киренцами.  Все желания, сулящие удовольствия, он советовал подчинять разуму.  В одном из писем, которое привёл Диоген Лаэртский, — в письме Менекею, — Эпикур посетовал на превратное толкование его учения и пояснил, в чём оно состоит:

 

Х.131–132 Когда мы говорим, что наслаждение является главным благом, мы не имеем в виду наслаждения распутства или чувственности, как нас понимают некоторые по невежеству, предубеждению или же умышленно искажая наши взгляды. Под удовольствием мы подразумеваем свободу тела от страданий, а души — от волнений. Не бесконечные попойки и праздники, не наслаждение мальчиками и женщинами или рыбным столом и прочими дорогими яствами делают жизнь приятной, а трезвое рассуждение, которое исследует причины всех склонностей и уклонений и которое избавляет от суетных взглядов, пытающихся вызвать смятение в душе.

 

Эпикур жил очень скромно.  «Х.130 Простая пища доставляет столько же удовольствия, как дорогой стол, когда изжиты страдания от желаний...»уверял он Менекея.  Мудрец не станет киником, не будет нищенствовать, учил Эпикур.  Необходимо отличать естественные желания от праздных, утверждал он.  Если человек благоразумен в своих поступках и не совершает ошибок, то тем самым содействует здоровью тела и безмятежности духа, а это и есть конечная цель счастливой жизни.

 

124

*

Хотя Эпикур был по сути материалистом и считал душу смертной, он верил в существование богов.  Он разделял убеждения Левкиппа и Демокрита об атомарном строении материи, а также о том, что душа и сами боги состоят из атомов.

Вселенная беспредельна, в ней бесконечное множество тел, учил Эпикур.  Полагать, что существует только один заселённый мир, столь же нелепо, как думать, что в засеянном зёрнами поле взойдёт только один колос, поражался он.  Миры бесчисленны и разнообразны.  Они отчасти похожи на наш, отчасти — нет, но каждый подвержен разрушению: всё сложное, всё то, что имело начало, распадается, имеет конец.  От разрушающегося мира остаются только атомы и пустое пространство.

Боги, по мнению Эпикура, всегда счастливы и не обременены никакими заботами, однако вульгарные представления о них не имеют ничего общего с действительностью: узреть богов можно только разумом.  В письме Менекею, которое процитировал Диоген Лаэртский, Эпикур высказался о том, что люди, в большинстве, заблуждаются, видя в богах вершителей правосудия:

 

Х.123–124 Верь, что бог есть существо бессмертное и счастливое, как принято думать о боге согласно здравому смыслу; и не приписывай ему ничего, что чуждо бессмертию и не согласуется со счастьем. Боги действительно существуют, и знание свидетельствует о них; но они не таковы, какими представляет их толпа. Нечестив не тот, кто отвергает богов, которым поклоняется толпа, а тот, кто разделяет суждения о них толпы, поскольку мнения толпы о богах — это не истинные предугадывания, а ложные домыслы, согласно которым боги причиняют порочным людям великое зло, а хорошим благодетельствуют.

 

Бог не вмешивается в дела людей, утверждал Эпикур.  Учёный муж Лактанций, который в 303 году принял христианство и стал советником императора Константина, в книге «О гневе Божьем» пересказал не дошедшее в оригинале рассуждение Эпикура о непостижимом парадоксе — о том, что в мире сосуществуют бог и зло:

 

13 Бог или хочет уничтожить зло, но не может, или может, но не хочет, или не хочет и не может, или хочет и может. Если он хочет и не может, он бессилен, что не соответствует природе бога. Если он может и не хочет, то он зол, что также не подобает богу. Если же он не хочет и не может, то он и зол и бессилен, следовательно не является богом. Если же он хочет и может, что единственно отвечает богу, то откуда тогда зло и почему он не устранит его?

 

Опровергая теорию сотворения мира богом, Эпикур, говорит, что бог не мог создать мир ради людей: если бы он создал мир для мудрых, то сделал бы это ради немногих, что маловероятно, а если для глупцов, то чего бы он достиг такой услугой? — ведь глупцы всегда несчастны.  Происхождение мира Эпикур объяснял естественными причинами, заключёнными в свойствах атомов.

 

125

*

Учение Левкиппа и Демокрита о причинности, под которой многие понимали случай, Эпикур категорически отвергал.  Он не соглашался и с миропониманием стоиков — с их убеждённостью в существование судьбы и провидения.  «Х.134 Лучше уж верить легендам о богах, чем склоняться под игом судьбы, которую придумали физики», — заметил он в том же письме Менекею.

Человек сам выбирает свой жизненный путь, полагал Эпикур.  Он утверждал, что наиболее целесообразно следовать праведному образу жизни, и обосновывал свою позицию с прагматической точки зрения.  Жить нужно достойно не потому, что этого требуют боги или законы государства, и не потому, что боги воздают хорошим людям добром, а нечестивцам злом, и даже не потому, что добродетели предпочтительны сами по себе; честный, добропорядочный образ жизни лучше, поскольку доставляет наибольшее удовольствие, говорит он.  Нельзя жить приятно, не живя разумно, хорошо и праведно; благоденствие просто неотделимо от добродетели.  А тот, кто живёт блаженно, как бессмертный бог, уже мало чем походит на смертных.

Человек рождается на свет — и значит должен его покинуть, рассуждал Эпикур; страшиться этого нелепо, так как смерть не имеет к людям никакого отношения.  «Х.125 ...Когда мы есть, то смерти ещё нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет», — пояснил он Менелаю.  Плоть действительно хочет длить наслаждения как можно дольше, но мысль в бесконечном времени не нуждается: «Х.145 Бесконечное время и конечное время доставляют равное удовольствие, если мерить пределы удовольствия разумом».

 

126

*

Ещё одно самобытное направление философских взглядов в античности Скрижаль увидел в здоровом скептицизме Пиррона и его последователей.

Некоторые греческие философы и прежде, ещё в V веке античной эры, говорили о непознаваемости мира.  Меллис считал всю окружающую людей действительность призрачной, а Горгий, который также отрицал реальность существования абсолютно всего, утверждал, что если даже что-нибудь и существует, то оно непознаваемо.  И всё же основателем скептицизма как самостоятельного направления в философии называют Пиррона, родившегося около 360 года античной эры в греческом городе Элиде.

Если Эпикур полагал познание возможным и находил в постижении мира удовольствие, в котором видел цель жизни, то Пиррон, напротив, отрицал возможность познания, и именно в этой недостижимости абсолютных истин он усмотрел надёжную гарантию душевного покоя и умиротворённости человека.  Поскольку истина недостижима, а руководствоваться в повседневности чем-то нужно, Пиррон считал за лучшее придерживаться существующих в стране законов и традиций, а также принимать решения исходя из личного опыта.  Слова Пиррона не расходились с образом его жизни.  Богоискательством он тоже не занимался.  Пиррон следовал обычаям народной религии и не отказал согражданам, когда они избрали его на должность высшего служителя культа.  «IХ.64 ...Пиррона в его родном городе уважали до такой степени, что назначили его верховным жрецом и ради него постановили освободить всех философов от податей», — сообщает Диоген Лаэртский.  Письменных трудов основатель скептицизма после себя не оставил, — он оказался до конца верным сути своего учения.  Не отправился он и в Афины, чтобы учительствовать в столице философии.  Однако о распространении взглядов Пиррона позаботились его последователи.

 

127

*

Случилось так, что скептические убеждения со временем возобладали в основанной Платоном Академии.

Первые преемники Платона на посту главы этой философской школы — Спевсипп и Ксенократ — осмыслили и развили взгляды своего учителя; мировоззрение Платона продолжало оказывать сильное влияние на философов всего Древнего мира.  Но здесь, в Академии, уже в III веке античной эры скептицизм под влиянием Пирронова учения взял верх над философской мыслью Платона.  В Новой Академии, как стали её называть, скептицизм доминировал на протяжении двух столетий.  Последователи Пиррона считали нужным воздерживаться от каких-либо догматических высказываний.  На всякое суждение, говорили они, есть противоположная по смыслу точка зрения, и доказать справедливость того или другого взгляда на мир нельзя; человеку просто не дано знать, что истинно, а что нет.

Изначальное философское направление Академии изменилось прежде всего благодаря усилиям Аркесилая, который родился на полвека позже Пиррона.  Аркесилай довёл скептицизм до крайнего предела.  Он утверждал, что не уверен абсолютно ни в чём, даже в своём мнении о том, что ни в чём не уверен.  Карнеад из Кирены — другой известный скептик, который жил на сто лет позже Аркесилая и стоял во главе Новой Академии, — также считал познание абсолютной истины несбыточной мечтой, но он полагал, что к достижению этой цели можно с той или иной степенью вероятности приближаться.

Непознаваемость истины скептики стремились доказать с помощью строгих логических рассуждений.  В середине первого века античной эры греческий философ Энесидем, который жил в Александрии, сформулировал все аргументы скептицизма в десяти положениях.  Более поздние скептики свели эти доводы фактически к двум.  Согласно первому из них, ничто в мире не может быть определено само по себе, так как по каждому вопросу существуют различные мнения, каждое из которых претендует на истинность.  Согласно второму из этих двух главных аргументов скептиков, ничто в мире не может быть доказано и через другое, потому что это другое, в свою очередь, нуждается в доказательстве, и так до бесконечности.

 

128

*

Помимо знакомства с самобытными философскими учениями, известными в древности, Скрижаль открыл для себя палитру мировоззрений, которые многие историки называли эклектикой.  Этот термин, образованный от греческого слова, означающего «избирать», ввёл александриец Потамон, который жил на рубеже античной и христианской эр.  Диоген Лаэртский вскользь упомянул, что Потамон основал эклектическую школу философии, отталкиваясь от учений уже известных школ.

По сути, не было оригинальным и то направление в философии, которое получило название неопифагореизм.  Оно вобрало в себя принципы учения Пифагора, Платона, Аристотеля и стоиков.  После разгрома древней школы Пифагора интерес к ней практически не угасал.  В III–II веках античной эры по рукам ходило много текстов, авторство которых приписывалось пифагорейцам, но эти сочинения были скорее религиозного, чем философского характера.  Усиление интереса к воззрениям Пифагора в образованных кругах Рима и Александрии при неслабеющем влиянии убеждений Платона, Аристотеля и стоиков на просвещённых жителей Римской империи способствовало появлению глубоких своеобразных философских взглядов.

Сохранению богатого интеллектуального наследия древних греков и побуждению молодых людей к получению знаний во многом помогло продолжавшееся культивирование философской мысли в Академии Платона.  Около 110 года античной эры сюда, в Афины, приехал из палестинского города Ашкелона молодой человек по имени Антиох, — приехал постигать науки.  Он долго оставался приверженцем скептицизма, который господствовал в Академии, но за двадцать с лишним прожитых здесь лет его взгляды существенно изменились.  Случилось так, что Антиох остался в Афинах чуть ли не единственным философом.  Академия оказалась в запустении из-за войн римлян с царём Понтийского государства Митридатом VI.  Ещё во время первой из этих войн, в 88 году античной эры, при наступлении Митридата на Афины философы покинули город и перебрались в Рим; среди них был и Антиох.  Его лекции в Риме пользовались большим успехом.  Тем не менее Антиох вернулся в Грецию.  По свидетельству Цицерона, который в 79 году посещал в Афинах его лекции, никто другой здесь просто не преподавал.  Антиох возродил в Афинах философию в духе древней Академии.  При этом главной особенностью его школы стало утверждение принципиального единства учений Платона, Аристотеля и стоиков.

 

129

*

Одним из лучших умов Рима времён заката и падения Римской республики был ученик Антиоха Марк Теренций Варрон.  Историки философии относят его к эклектикам.  Варрон жил в 116–27 годах античной эры.  Он обладал обширными энциклопедическими знаниями, написал много книг на самые разнообразные темы, но на роль философа он не претендовал.  Варрон был убеждён, что счастье человека неполно без любви абсолютно ко всем людям и ко всем существующим божественным силам.  Это суждение Варрона пересказал Аврелий Августин в труде «О Граде Божьем»:

 

ХIХ.3 ...Счастливая жизнь человека предполагает также социальную жизнь, и любовь к благополучию друзей, как к собственному, и желание друзьям того же, что и себе, независимо от того, живут ли они в его доме — будь то жена, или дети, или прислуга, — или в одном городе с ним, или во всём мире — будь то народы, связанные в одно человеческое братство, или же обитатели вселенной, неба и земли, как те, кого называют богами...

 

Сопоставив высказывание Варрона о любви ко всем людям как необходимом условии для счастливой жизни с новозаветной заповедью Иисуса возлюбить врагов и возненавидеть своих домашних, Скрижаль подумал, что критерий истинности — во всяком случае, в вопросах, касающихся морали, — всё-таки существует.  Если за меру всех вещей принять самогó человека с учётом индивидуальных особенностей каждой личности, то этих мер, в самом деле, получается бесчисленное множество, и тогда с воззрениями скептиков нужно согласиться.  Но если в качестве критерия брать нравственные законы, то разные поучения о межличностных отношениях вполне поддаются сравнению и оценке того, какое из них ближе к истине.

 

130

*

Скрижаль понимал, что если эклектикой называть механическое, случайное соединение разнородных точек зрения, то избирательное усвоение философских взглядов, которое наблюдалось среди мыслящих людей античности, не подпадает под это определение.  Более того, он вполне отдавал себе отчёт в том, что группировать философов по принадлежности воззрений к тому или иному известному учению можно лишь условно: сам предмет такой классификации — развитая личность — просто не предполагает подобия.

Столбовые пути философии Древнего мира были соединены разветвлённой сетью малых дорог и узких тропинок.  Эти маршруты, проторённые некогда усилиями пытливых умов, предназначались именно для того, чтобы служить многим, — чтобы ищущие натуры могли достойно пройти свой жизненный путь.  Если бы отдельные положения философских учений не допускали усвоений и заимствований, то проку от них было бы не больше чем пользы от тех математических задач, которые составляют для тренировки ума.

В интеллектуальных поисках древних философов, которых называют эклектиками, — а к ним относят и Варрона, и Цицерона, — Скрижаль видел прежде всего здоровое желание воспользоваться уже накопленными человечеством знаниями и опытом.  Творческое заимствование этих учёных мужей оказалось очень плодотворным.  Они поспособствовали духовному росту многих известных людей, которые, в свою очередь, оказали большое влияние на интеллектуальное развитие человечества.  Зная, что в ряду просветителей Цицерону принадлежит особая роль, Скрижаль решил познакомиться с ним поближе.






____________________


Читать следующую главу


Вернуться на страницу с текстами книг «Скрижаль»


На главную страницу