Ростислав Дижур. «Скрижаль». Книга 3. Сократ

___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

 

 

 

 

 

Сократ. — Древнегреческий философ. Родился около 470 года античной эры в Афинах. Его отец был бедным ремесленником-ваятелем‚ мать — повитухой.

В отличие от первых греческих философов, рассуждавших о происхождении вселенной и её основополагающих законах‚ Сократ сосредоточил свои искания на сфере духа. Его интересовали все проявления интеллектуальной жизни человека и прежде всего — главное в ней: познание‚ добродетель‚ душа‚ счастье‚ любовь.

В 399 году Сократ был обвинён в непочитании богов и в пагубном влиянии на молодёжь. Народный суд Афин приговорил его к смерти, и Сократ выпил приготовленную для него чашу с ядом.

 

40

*

Судьба Сократа представлялась Скрижалю одной из самых волнующих и самых важных страниц мировой истории.  Он поражался тому, что советская школа, которая дала ему образование, умудрилась умолчать об этой трагической смерти — одном из ключевых событий Древнего мира.  В том, как держался Сократ на суде и как прожил свои последние дни, Скрижаль увидел самые веские свидетельства колоссальной силы человеческого духа.  Суд над этим афинским мудрецом убедительно показал, что в следовании законам нравственности человек достигает внутреннего согласия с миром — единства, которое приумножает силы и приносит умиротворение.  В судьбе Сократа отразились и характерные черты землян в целом.

 

41

*

О том‚ как прожил Сократ первую‚ бóльшую‚ половину жизни‚ практически ничего не известно.  В свидетельствах современников он появляется в возрасте около сорока лет.  Если до того времени он и владел какой-то профессией‚ то уже забросил её.  Жил Сократ более чем скромно.  Жена постоянно устраивала ему скандалы‚ ругая его последними словами за полное пренебрежение к семье.  И она была по-своему права.  Вместо того чтоб заработать хотя бы на хлеб, — а кормить нужно было троих детей‚ — Сократ всё время проводил в разговорах.  Денег от учеников он не брал‚ от подарков богатых доброжелателей отказывался и приглашений от представителей власти тоже не принимал.  Во все времена года его видели в одном и том же старом хитоне и босым.  Обычно рано утром Сократ шёл в город — на рыночную площадь‚ или в соседнюю лавку‚ или в гимнастический зал.  Там он вступал с кем-нибудь в разговор, будь то умный человек или простак, и начинал задавать ему вопросы.  В таком диалоге Сократ пытался если не разрешить очередную интересовавшую его проблему, то найти подступы к её решению.  Порой он умело подводил собеседника к мысли‚ против которой уже нечего было возразить‚ порой критиковал каждое из возможных суждений‚ так что вопрос‚ вроде бы рассмотренный с разных сторон‚ оставался без ответа.

О страсти Сократа к неспешным философским беседам оставили свидетельства его современники.  К счастью случилось так, что многие события из его жизни оказались запечатлёнными в диалогах Платона и в воспоминаниях Ксенофонта.

 

42

*

Платон в диалоге «Теэтет» рассказал о том, как Сократ вызвал на разговор Феодора — математика из Кирены.  Феодор попытался перевести внимание от себя на более молодого собеседника‚ но не сумел.  Посетовав, что от вопросов Сократа трудно уклониться‚ Феодор сравнил его сначала с легендарным разбойником Скироном‚ а затем — с великаном Антеем‚ который вызывал на поединок всех чужеземцев и побеждал их.  «169b Ты не отпустишь никого‚ кто приближается к тебе, пока не заставишь его раздеться и помериться с тобой силой в споре», — заключил Феодор.  И Сократ живо согласился с ним: «Ты превосходно изобразил мой недуг‚ сравнив меня со Скироном и Антеем; только я ещё более упорный боец, чем они.  Много Гераклов и Тесеев‚ сильных в рассуждениях‚ вступали со мной в схватки и здорово меня колотили‚ но я всё ещё не бросаю это занятие, столь жуткая страсть к такого рода упражнениям овладела мной».

При всей любви Сократа к тщательному исследованию проблем‚ он не отстаивал свои взгляды‚ будто не имел их вовсе.  Нередко ссылаясь на свою простоватость и даже невежество‚ он повторял‚ что ему выпало продолжать ремесло матери‚ повитухи: он тоже, мол‚ принимает роды у других‚ только роды не тела‚ а души.  Когда же собеседник пытался узнать мнение Сократа по затронутой теме‚ то мог от него услышать: «Я ответов не даю‚ потому что никакой мудростью не наделён».  Сократ обескураживал человека признаниями типа: «Я же ничего не знаю»‚ «Я человек заурядный».  Когда его пытались разговорить, он оправдывался: «Я совсем не владею искусством речи»‚ а в ответ на вопрос‚ от кого услышал переданное им суждение‚ мог сослаться на каких-то сведущих людей или же сказать: «Я по своей глупости позабыл».  Сократ, выступающий в качестве героя диалога Платона «Федр», объяснил пытливому юноше, почему не берётся судить о достоверности древних преданий: «229е Сначала я должен познать самого себя, как гласит дельфийская надпись.  Любопытствовать о том, что не относится ко мне, прежде чем я познаю себя, было бы нелепо».

 

43

*

Сократ не уединялся для философских размышлений.  Напротив, он искал человека, с кем бы мог обсудить очередной вопрос.  А его интересовали все стороны жизни людей.  Он хотел разобраться в том, что такое любовь и дружба, добро и зло; он пытался понять, в чём суть прекрасного и какова природа лжи; что такое добродетель и можно ли ей научиться; он заводил речь о мужестве и знании, о благочестии и рассудительности, о душе и её бессмертии, о законности и справедливости.

Сократ вступал в разговоры с людьми самых разных возрастов и занятий.  Его собеседником мог быть и робкий юноша, и знаменитый полководец, и ремесленник, и заезжий философ.  Живописца и скульптора Сократ подводил к мысли о том, что на картинах и в мраморе можно и нужно изображать не только внешний облик, но состояние души человека.  Военачальнику он наводящими вопросами внушал необходимость заботиться о солдатах.  Молодому мужчине, который хотел излечиться от недуга, Сократ передал слышанное им якобы однажды от известного врача — наставление о том, что для хорошего самочувствия надо прежде всего лечить душу.  А щуплому юноше Сократ настоятельно советовал развивать физическую силу и заботиться о здоровье тела.

Его общества искали не только земляки.  Ксенофонт в своих мемуарах, известных на русском языке под названием «Воспоминания о Сократе», упомянул о двух жителях Фив, которые проделывали долгий путь в Афины только ради того, чтобы присутствовать при разговорах Сократа.  Тот диалог заканчивается словами гетеры Феодоты, которую хорошо знали в Афинах за её любвеобильность и вседоступность; она тоже попросила у Сократа разрешения приходить и слушать его речи, и он ей не отказал.

 

44

*

Беседа была для Сократа не только экспериментом‚ помогающим в поисках истины‚ но и праздником лицедейства.  Его добродушная ирония и тонкий юмор оживляли даже самые серьёзные обсуждения.  Он не упускал случая подтрунить над кем бы то ни было.

И в самоуничижении‚ и в щедрых похвалах землякам он доходил до гаёрства.  После дифирамбов‚ пропетых собеседнику‚ Сократ мог в порыве восторга превознести его чуть ли не до небес, а затем уронить, словно ненароком, в глубокую лужу незнания.  Тут же‚ чтобы исправить конфуз‚ он спешил поднять своего приятеля‚ отряхнуть с него грязь‚ плюхнуться в ту лужу самомý — будто неумышленно, посмеяться над собой‚ а затем снова повести приободрённого им бедолагу по разговору дальше — к новой луже.  Сократ и внешним видом чем-то походил на сатира.  Это был человек низкого роста с брюшком‚ лысиной‚ с приплюснутым носом‚ глазами навыкате‚ с выражением какой-то скрытой издёвки на лице.

О том‚ какое воздействие Сократ производил на собеседника‚ Скрижаль мог судить по словам Алкивиада — бывшего ученика Сократа, героя диалога Платона «Пир».  По сюжету этого диалога, Алкивиад — один из самых известных государственных деятелей Афин, красавец и храбрец‚ ловелас и авантюрист — заявился в дом‚ где пируют философствующие мужи.  Алкивиад пришёл уже в подпитии.  Вино развязывает ему язык‚ и он откровенно в присутствии Сократа признаётся всем собравшимся в своей любви к бывшему учителю.  Но его любовь особенная — она доходит до ненависти.  Скрижаль выписал это отчаянное признание Алкивиада:

 

215е–216с Когда я слушаю его речи‚ моё сердце бьётся гораздо сильнее‚ чем у неистовых корибантов‚ а из глаз льются слёзы. И я наблюдал, что то же самое происходит со многими другими. Слушая Перикла и других превосходных ораторов‚ я находил‚ что они хорошо говорят‚ но ничего подобного не испытывал: моя душа не приходила в смятение‚ не возмущалась моим рабским существованием. А этот Марсий* часто приводил меня в такое состояние, что я понимал: нельзя так жить, как я живу. И ты‚ Сократ‚ это подтвердишь. Даже теперь я знаю, что если не заткну свои уши и не сбегу, как спасаются от голоса сирены, со мной случится то же самое: он зачарует меня, и я состарюсь рядом с ним. Ведь он заставляет меня признать, что занимаясь делами афинян, я пренебрегаю потребностями своей души. Поэтому я закрываю уши и уношу ноги. Только перед ним одним я испытываю чувство стыда, чего от меня никто бы не ожидал. Я стыжусь, потому что мне нечего ему возразить. Когда ухожу от него, стремление к популярности берёт надо мной верх. А когда вижу его, стыжусь того, в чём ему признался. Много раз мне хотелось, чтобы он умер, хотя знаю, что горевал бы гораздо больше, чем радовался, если бы это случилось.

____________

 

* В греческой мифологии силен, сатир.

 

Это замечательное признание Алкивиада, мастерски переданное Платоном, во многом объясняло Скрижалю причину гибели Сократа.  Один только вид этого нищего, но счастливого человека, являлся для многих укором их алчности и честолюбию.  К тому же всегда как-то само-собой получалось, что его собеседник к концу разговора понимал, до какой степени прежде заблуждался.  Тем‚ что Сократ в поисках истины открывал землякам всю недалёкость их познаний‚ он нажил изрядное количество недоброжелателей и врагов‚ — люди не хотят знать о своих недостатках.  И очевидно многие из тех, кого он заводил своими вопросами в тупик, находились среди пятисот судей‚ которые проголосовали за вынесение ему смертного приговора.

 

45

*

Из книг Платона и Ксенофонта ясно следует, что Сократ отстаивал истину не только на словах.  Он попадал в очень трудные ситуации и выходил из них достойно, а если требовалось — проявлял незаурядное мужество.  Никакие обстоятельства не могли его заставить поступить вопреки справедливости, даже когда выбор, продиктованный совестью, был связан с угрозой для жизни.  Так, однажды Сократ оказался по жребию в Совете Пятисот — одном из высших органов демократической власти в Афинах.  Именно в то время в Народном собрании, часть обязанностей которого выполнял Совет Пятисот, рассматривалось дело десяти стратегов.  Хотя эти военачальники выиграли морскую битву, их обвинили в том, что они не спасли людей на кораблях, которые потерпели крушения, а также в том, что они оставили без погребения тела погибших в бою.  Согласно принятому в Афинах порядку рассмотрения судебных дел, каждого обвиняемого полагалось судить индивидуально, и каждый имел право на защиту.  Но члены Народного собрания были крайне возбуждены и хотели в нарушение закона решить вопрос о присуждении всех стратегов к смерти одним общим голосованием.  Сократ категорически возражал против этого намерения.  Его несогласие с мнением разгневанного большинства не изменило ход событий: собрание проголосовало за вынесение всем стратегам смертного приговора.  Когда Сократ сам оказался обвинённым в преступных действиях, он, как передаёт в «Апологии» Платон, припомнил своим судьям тот случай:

 

32b–с Я был единственным из пританов, кто восстал против нарушения закона и голосовал против этого. И хотя ораторы угрожали мне осуждением и арестом, и хотя вы побуждали их выкриками поступить со мной так, я решил, что лучше идти до конца на стороне закона и справедливости, чем из-за страха тюремного заключения или смерти присоединиться к вам, желающим несправедливости.

 

Сократу довелось противостоять в одиночку не только Народному собранию.  Он отказался повиноваться тем узурпаторам, которые два года спустя, в 404 году античной эры, захватили власть в Афинах и устроили в городе массовый террор.  В то время — в течение недолгого правления Тридцати тиранов — были казнены многие сторонники демократии.  Продолжая речь в суде в качестве обвиняемого, Сократ рассказал представителям народа и об этом случае из своей жизни:

 

32c–d А когда пришла к власти олигархия Тридцати, они призвали меня и ещё четверых в Ротонду и велели нам привезти саламинца Леонта из Саламина, чтобы казнить его... И тогда я доказал не только словами, но и делом, что смерть нисколько не заботит меня, если не слишком грубо так выразиться. Я боялся только одного — сделать что-нибудь беззаконное и нечестивое. Это правительство при всей его могущественности не устрашило меня, не заставило поступить несправедливо. И когда мы вышли из Ротонды, то те четверо отправились на Саламин и привезли Леонта, а я пошёл домой. За это меня могли лишить жизни, но вскоре власть Тридцати была свергнута. Тому есть много свидетелей.

 

Сократ критически оценивал всё‚ на чём останавливался его острый взгляд‚ и этим он тоже наживал себе врагов.  Он осуждал не только власть по праву силы или богатства.  Он безусловно ценил достоинства афинской демократии с её духом свободы и уважения к правам человека, но открыто указывал и на изъяны в законах Афин; в частности, Сократ не одобрял выборы должностных лиц по жребию, с помощью бобов.  Недруги поставили ему такую критику в вину.  Словá его обвинителя на суде передал в «Воспоминаниях» Ксенофонт:

 

I.2.9 Сократ учил презирать установленные законы; он утверждал‚ что глупо выбирать правителей государства с помощью бобов, когда никто не полагается на случай в выборе рулевого, строителя, музыканта или мастера в другом деле, в котором ошибки гораздо менее бедственные чем ошибки в управлении государством. Подобные речи возбуждают в молодёжи презрение к установленному общественному строю и склонность к насильственным действиям.

 

Одним из трагических следствий широких свобод народовластия в Аттике‚ где государственные и судебные дела решались большинством голосов случайно отобранных граждан‚ явилась и смерть Сократа.

 

46

*

Каждый гражданин Афин мог призвать к суду любого человека‚ который по его мнению нарушил закон.  Инициатор такого судебного разбирательства рисковал немногим: только в случае если за осуждение ответчика набиралось меньше одной пятой части всех голосов, обвинителю грозил штраф на сумму в тысячу драхм и запрещение подавать жалобы подобного рода.

Дело Сократа в суде решалось голосами представителей народа в количестве пятисот одного человека.  Платон присутствовал на процессе и написал о нём в «Апологии».  Ксенофонт также рассказал об этом процессе в небольшой работе с таким же названием.

Семидесятилетнего Сократа призвали к суду три человека: молодой поэт Мелет‚ оратор Ликон и богатый владелец кожевенных мастерских Анит‚ который был главным обвинителем.  Поданное ими в суд заявление гласило: «Сократ преступает закон тем, что развращает молодёжь и не верит в богов, почитаемых в государстве, а верит в другие, новые божества».

Хотя Сократ соблюдал принятые в Афинах религиозные обычаи‚ в выдвинутом против него обвинении была доля правды.  Он неоднократно говорил о голосе, который называл гением‚ или демонием, или просто богом.  То был не Зевс и не Аполлон, и обывателям это казалось очень странным.  Согласно сказанному Ксенофонтом в «Апологии», Сократ в обращении к судьям удивился: «12 ...Относительно введения новых богов, как, скажите, я могу быть виновным в этом, если всего лишь утверждаю, что голос бога указывает мне на то, как поступить?».  Платон в «Апологии» передал слова Сократа иначе: «31d Это у меня с детства: какой-то голос слышится мне, и когда приходит, то всегда удерживает меня от того, что намереваюсь делать, но никогда ни к чему не призывает».  Как бы там ни было, обвинители считали, что такими безбожными речами Сократ сбивает с толку юношей.

 

47

*

Сократ не стал просить сограждан о помиловании‚ хотя зазорным это не считалось.  Даже сам Перикл со слезами на глазах молил в суде о спасении своей жены Аспасии.  Сократ же с его талантом лицедея мог разыграть в Народном собрании такой драматический спектакль‚ что аудитория прослезилась бы.  Но он явился в суд без маски.  По свидетельству Платона, Сократ заговорил о божественной воле и своём призвании:

 

28е–29а Было бы очень странно‚ о мужи афиняне, если бы... теперь, когда бог поставил меня, как я понимаю, для того чтобы заниматься философией, испытывая себя и других‚ я бы оставил свой пост из-за боязни смерти или чего-то ещё. Это было бы действительно странно‚ и тогда меня в самом деле могли бы судить за то‚ что я не верю в существование богов.

 

Сократ не только не просил о снисхождении.  Обращаясь к представителям народа — к тем‚ кому выпало разбирать его дело‚ — он уверял их‚ что даже под угрозой смерти не изменит ни взгляды‚ ни образ жизни:

 

29с–30с ...Даже если бы вы освободили меня теперь и сказали: на этот раз‚ Сократ‚ мы не согласимся с Анитом и отпустим тебя, но при одном условии: ты больше не будешь исследовать и философствовать, а если будешь уличён в этом, то умрёшь‚ — так вот‚ если бы вы меня отпустили с таким условием‚ то я бы вам сказал: «Мужи Афин, я уважаю вас и люблю, но повиноваться буду скорее богу, чем вам, и пока живу и могу продолжать, не перестану философствовать и убеждать каждого‚ кого встречу, говоря: “О лучший из мужей‚ гражданин Афин, величайшего из городов и наиболее прославленного за мудрость и силу; не стыдно ли тебе‚ что ты заботишься так много о благосостоянии, о репутации и чести‚ но так мало о благоразумии, об истине и совершенствовании своей души?”. [...] Так велит бог‚ и я думаю‚ что по сей день нет во всём городе большего блага‚ чем моё служение богу. [...] Поэтому‚ мужи Афин, я говорю вам: послушаетесь вы Анита или нет‚ отпýстите меня или нет, знайте — я не буду поступать иначе‚ даже если бы мне предстояло умереть много раз.

 

Мнения судей разделились, но большинство из них признали Сократа виновным.  Суд в Афинах не имел прáва инициативы в деле наказания законопреступника.  Меру наказания народные судьи должны были выбирать из тех двух предложений‚ которые вносили обе стороны процесса — податель иска и ответчик.

 

48

*

Обвинители Сократа потребовали для него смертного приговора.  В подобных случаях осуждённому полагалось выбирать для себя тоже достаточно серьёзную кару — например, изгнание‚ — чтобы такой ценой избежать казни.  Но Сократ остался верен себе.  Он заявил судьям, что коль пришло время воздать ему по заслугам‚ то нужно подумать о каком-то вознаграждении.  Принимая во внимание его бедность, самой подходящей наградой могло бы стать пожизненное право бесплатного довольствия в Пританее, добавил он.  Подобной чести удостаивались лишь выдающиеся граждане Афин, и Сократ заметил, что он заслужил это право гораздо больше‚ чем победители Олимпийских игр.  «36e–37а Итак, если я обязан присудить нечто, соответствующее моим заслугам, — сказал он судьям, — предлагаю содержание в Пританее».

Такой неслыханной в Народном собрании дерзостью Сократ сам отрезáл себе все пути к спасению.  Но и теперь‚ сознательно сделав шаг навстречу смерти‚ он не только не потерял самообладания‚ но даже воспользовался случаем‚ чтобы порассуждать.  Обращаясь к народным судьям, Сократ заявил, что не покинет Афины — не видит смысла:

 

37с–d Не должен ли я назначить себе изгнание? Пожалуй‚ к этому вы меня присýдите. Но я слишком дорожил бы своей жизнью и был бы слишком неразумным, если б не понимал вот что: даже вы, мои сограждане, не смогли вынести моё присутствие и мои речи; они показались вам столь досаждающими и неприятными‚ что вы ищете теперь‚ как бы от них отделаться. Ну а другие легко ли их вынесут? Никак нет, мужи Афин.

 

Развивая свою мысль, Сократ пояснил, что он‚ конечно‚ и в чужих краях‚ куда бы ни подался‚ стал бы задавать людям вопросы — и был бы тоже выслан.  Почти не надеясь на понимание судей‚ он продолжал рассуждать вслух:

 

37е Возможно, кто-то скажет: «Но разве‚ Сократ‚ уйдя в изгнание‚ ты не мог бы держать язык за зубами?». В этом как раз труднее всего убедить некоторых из вас, поскольку если скажу, что это было бы неповиновением богу и что тогда я не смог бы оставаться спокойным, то вы подумаете, что я шучу, и не поверите мне.

 

То ли Сократ решил не отвергать столь безоглядно шанс остаться в живых‚ то ли поддался на уговоры друзей‚ но вместо вызывающего предложения о пожизненном бесплатном питании он выдвинул другое, которое хоть как-то походило на наказание.  Он согласился на штраф: «38b Пожалуй‚ я мог бы уплатить мину серебра; ну столько и назначаю».  Названная сумма была для Сократа довольно большой: на эти деньги его семья могла бы прожить около двух месяцев.  Но в качестве строгой кары, за которую проголосовали бы настроенные против него судьи, таких денег было явно мало.  Друзья и ученики Сократа настаивали на внесении за него гораздо большего денежного штрафа.  И он сообщил судьям‚ что готов принять эту помощь: «38b Платон‚ Критон‚ Критобул‚ Аполлодор, мои друзья, предлагают мне назначить тридцать мин и берут поручительство на себя.  Ну так предлагаю эту сумму‚ а поручители в уплате денег они надёжные».

 

49

*

Большинством голосов Сократ был приговорён к смерти.  Получив слово‚ он не упустил последнюю предоставленную ему возможность порассуждать перед многочисленной аудиторией.  Сначала он обратился к тем согражданам, которые осудили его на смерть.  Ошибается тот‚ кто думает‚ что ему не хватило красноречия склонить судей на свою сторону, сказал Сократ.  «38d Далеко не так‚ — пояснил он. — Действительно не хватило‚ только не слов‚ а дерзости, и бесстыдства, и желания говорить приятные для вас вещи.  Вы хотели бы услышать от меня плач и причитания и ещё многое другое, недостойное меня, — то, что привыкли слышать от других».  Но не всякий способ спасти свою жизнь годится для порядочного человека‚ который оказался перед лицом смерти; поэтому лучше умереть после такой, честной, защиты‚ чем сохранить жизнь, защищаясь иначе, продолжил Сократ.  Судьям, которое признали его виновным, он предрёк участь‚ гораздо худшую‚ чем та, что ожидала теперь его, поскольку наказание бесчестием пострашней смертной казни.  «39d Если вы думаете‚ что убивая людей‚ вы сможете избежать обвинений в том‚ что поступаете не так, как должны‚ вы заблуждаетесь», сказал Сократ.  Он посоветовал своим обвинителям не подавлять других‚ а стараться самим быть как можно лучше.

Затем Сократ обратился к тем судьям‚ которые проголосовали за его оправдание.  Он повёл речь о том‚ что такое смерть и нужно ли её бояться: «40c Смерть значит одно из двух: это либо состояние небытия, когда мёртвый ничего не осознаёт‚ или же это, как люди говорят, какое-то изменение и переселение души из этого мира в другой».  Поэтому в смерти нет ничего плохого, заключил Сократ; даже если уход из жизни есть просто забытьё‚ то и тогда смерть‚ подобно здоровому беспросыпному сну без сновидений‚ стала бы лишь приобретением.  «40e С другой стороны‚ — продолжил он‚ — если смерть есть переселение отсюда в другое место и если правду говорят‚ что там обитают все умершие, то какое, судьи, большее благо, чем это, может быть?».

В качестве довода в пользу того‚ что переселение после смерти, если оно предстоит, является благом‚ Сократ назвал освобождение из-под произвола некомпетентных судей, заседающих в Афинах, и встречу в потустороннем мире с настоящими судьями.  Самое заманчивое в уходе в иной мир Сократ видел для себя в возможности изучать тамошних жителей и проводить с ними время в разговорах точно так же‚ как беседовал он со здешними людьми.  «41c–d Там за это не убивают, поскольку обитающие там, как говорят, бессмертны, помимо того что они счастливее в других отношениях, чем люди здесь.  Поэтому и вы‚ судьи‚ — заключил Сократ‚ — думайте о смерти с надеждой и имейте в виду ту истину‚ что с хорошим человеком не может случиться ничего дурного ни при жизни‚ ни после смерти и что боги не перестают заботиться о нём».  Слова прощания Сократа с судьями были исполнены решимости стоять на своём до конца: «42 Но пора идти.  Мне — чтобы умереть‚ вам — жить.  А кому из нас назначено лучшее — не известно никому‚ кроме бога».

 

50

*

По традиции смертные казни в Афинах откладывались до возвращения священного посольства, которое Афины ежегодно снаряжали на остров Делос.  Случилось так‚ что корабль с этой праздничной делегацией отплыл на Делос как раз накануне суда над Сократом.  Посольство вернулось через тридцать дней.  За это время друзья сделали всё‚ чтобы Сократ мог бежать из тюрьмы; требовалось только его согласие.  Но он категорически отказывался от побега.

Ранним утром, как повествует Платон‚ в тюрьму к Сократу пробрался его друг, Критон, именем которого названа эта книга.  Он пришёл с известием‚ что возвращающийся с Делоса корабль вот-вот войдёт в гавань‚ и значит смертный приговор приведут в исполнение не далее чем на следующий день.  Критон стал отчаянно просить Сократа не отказываться от спасения‚ иначе не только Сократа, но и его самогó постигнет беда, да ещё не одна, а две: во-первых‚ он лишится друга‚ которого никогда и нигде больше не найдёт‚ а во-вторых‚ никто не поверит‚ что он не смог уговорить Сократа бежать.  «44c Но для чего же‚ мой дорогой Критон, нам заботиться о мнении большинства? — очень спокойно возразил ему Сократ. — Разумные люди‚ чьё мнение более ценно, будут думать‚ что события произошли так‚ как действительно произошли».

В ответ на дальнейшие уговоры друга Сократ представил‚ чтó сказали бы Законы‚ узнай они о его намерении выйти из тюрьмы без разрешения властей:

 

50a–b Если бы сейчас, когда я задумал убежать — или как бы иначе это ни назвать — пришли сюда Законы вместе с городскими властями и представ передо мной‚ спросили: «Скажи нам‚ Сократ‚ что ты задумал? Не намереваешься ли ты этим погубить нас‚ Законы и всё государство? Неужели ты полагаешь, что сможет существовать и не будет разрушено то государство‚ в котором судебные приговоры не имеют силы, где они отвергаются и уничтожаются частными лицами?». Что бы мы ответили на этот вопрос, Критон?

 

Если Сократу не нравились установленные в Афинах порядки‚ он давно мог уйти, куда пожелал бы‚ но они явно были ему по душе‚ иначе не жил бы он в Афинах безотлучно, рассуждали далее Законы; он ведь даже никогда не путешествовал‚ как делают другие.  «52c Больше того, — продолжил Сократ воображаемую, обращённую к нему речь Законов‚ — если бы ты хотел‚ то ещё на суде мог бы в качестве наказания предложить для себя изгнание и тогда сделал бы с согласия государства то‚ что задумал сделать теперь самочинно».

Сократ не видел ни справедливости‚ ни логики в побеге из тюрьмы.  «54e Оставим же это‚ Критон‚ — обратился он к своему опечаленному другу‚ — и сделаем так‚ как бог велит».

 

51

*

Платон рассказал также о последних часах жизни Сократа.  Сам он при кончине своего учителя не присутствовал‚ но рядом с Сократом до самой последней минуты находился другой ученик — Федон‚ чьим именем Платон назвал этот диалог.

«58e Я испытывал странное чувство, находясь около него, — начал Федон своё повествование о кончине Сократа. — Меня не наполняла скорбь, что было бы естественно, когда присутствуешь при смерти друга, поскольку он казался мне совершенно счастливым...».  Дальнейший рассказ Федона воссоздаёт действие‚ в центре которого находится Сократ‚ как всегда увлечённо рассуждающий на философские темы.  Перед лицом смерти он не потерял ни силу духа‚ ни бодрость‚ ни самообладание.  Он непоколебимо верит в то‚ что ему предстоит замечательная‚ полная радостных открытий дорога‚ как будто чашу с ядом в эти минуты готовили не ему‚ а кому-то другому.

Ранним утром того дня с Сократом попрощалась его жена Ксантиппа.  Когда она стала голосить и причитать‚ Сократ попросил Критона увести её домой.  Последние часы он провёл с друзьями в разговорах о бессмертии души.  Федон подробно изложил его доводы в пользу того‚ что смерти подвержено лишь тело, — что душа возвращается к светлому неделимому блаженному существованию.

Когда время приближалось к закату‚ Сократ отлучился в другую комнату‚ чтобы помыться: он хотел избавить женщин от хлопот с окоченевшим телом.  Затем пришли родные Сократа и привели его троих сыновей.  Попрощавшись с ними‚ он велел всем родственникам с детьми идти домой‚ а сам снова вернулся к друзьям.  Вскоре появился прислужник‚ в обязанности которого входило объявлять смертникам, что пора пить яд.  Сделав своё нехитрое дело‚ он прослезился и признался‚ что ему никогда ещё не приходилось видеть среди осуждённых столь смирного и благородного человека.

Сократ не захотел продлить свою жизнь‚ как допускал закон: осуждённым на смерть позволялось дождаться захода солнца.  С полным спокойствием он взял в руки приготовленную ему чашу с ядом и так же невозмутимо, не изменившись в лице, выпил всё её содержимое.  Федон рассказывает, что не друзья подбадривали Сократа, а он — их:

 

117с–e До сих пор большинство из нас ещё удерживались от слёз‚ но когда он пил яд и мы увидели, что он осушил чашу, мы больше не могли сдержать себя. Как я ни крепился‚ у меня полились слёзы, и я закрыл лицо плащом... Критон сдался ещё раньше меня; он не смог справиться со слёзами и встал. Аполлодор, который и до того плакал не переставая, теперь зарыдал так, что надорвал всем душу. Только Сократ сохранил спокойствие.  «Ну что вы делаете, чудаки! — сказал он. — Я отослал отсюда женщин главным образом для того‚ чтобы не устраивали подобного безобразия; ведь говорят, человек должен умереть в тишине. Успокойтесь и держитесь».

 

Друзья Сократа взяли себя в руки и перестали плакать.  А он ходил по комнате до тех пор‚ когда в ногах появилась тяжесть.  Затем он лёг на спину, как велел надзиратель.  Тело стало понемногу коченеть.  Перед самым уходом Сократ произнёс: «118 Критон‚ мы должны Асклепию петуха.  Так не забудь об этом».  Согласно греческому обычаю‚ человек приносил петуха в жертву Асклепию, богу врачевания, после своего выздоровления.

 

52

*

Лена в письме сообщила Скрижалю, что задумалась о переезде в Израиль.  Она поговорила об этом с мужем.  Он сказал, что не оставит свою мать одну в Санкт-Петербурге; ей восемьдесят три года, и она не хочет слышать об эмиграции.  И всё же Лена стала ходить на вечерние курсы по изучению иврита, рассчитанные на полгода.  Письмо заканчивалось словами: «Ах‚ как хочется быть вместе.  Как хочется быть молодыми‚ и чтобы вся жизнь впереди».

 

53

*

Скрижаль осознал, что близкое соприкосновение с судьбой Сократа в очередной раз заставило его переосмыслить ход мировой истории.  Подобное случилось и после близкого знакомства с героем новозаветных книг — с Иисусом.  В судьбах Сократа и Иисуса ему виделось много общего.  В их, столь разных, противостояниях своим современникам отчётливо проявились одни и те же законы духа и общества.  Ни большая дистанция во времени‚ ни отличие культур, ни даже тот факт‚ что Сократа приговорили к казни представители народа‚ а Иисус был осуждён на смерть высшей властью в стране‚ практически не имели отношения к сути обоих конфликтов.  Но Скрижаль видел и существенные отличия между этими двумя людьми.  Он задумался над известными фактами из жизни Сократа и Иисуса — и это сопоставление помогло ему взглянуть по-новому на уже‚ казалось бы‚ хорошо известные события.

 

54

*

В речи, обращённой к судьям и пересказанной Платоном в «Апологии», Сократ высказался о том, что конфликт между честным человеком‚ который не боится говорить о пороках общества, и большинством граждан, уверенных в своей правоте, имеет вненациональный и внеличностный характер.  Сократ предвидел участь многих правдоискателей, ещё не пришедших в мир.  «28а–b Правда в том, что многие испытывают враждебность по отношению ко мне.  Именно это приведёт к моему осуждению, если оно произойдёт, — заявил он судьям до вынесения приговора. — Не Мелет и не Анит, но предубеждение и ненависть многих погубили немало хороших людей‚ и думаю‚ ещё погубят.  На мне дело не остановится».  Практически о том же‚ по рассказу евангелиста Иоанна‚ печалился и христианский законоучитель.  «7.7 Вас мир не может ненавидеть, — сказал Иисус своим родным братьям, — а меня ненавидит‚ потому что я свидетельствую о нём‚ что дела его злы».

Подобно тому как Сократ повторял, что открывать людям глаза на их недостатки велит ему бог, так и проповедник из Назарета называл свои действия продиктованными волей Творца.  Оба они, Сократ и Иисус, шли в народ как раз для того‚ чтобы пробудить заронённое в каждом человеке божественное начало‚ и оба подверглись обвинению именно в безбожии.

 

55

*

В отличие от Иисуса‚ который выступал с проповедями‚ Сократ воздерживался от назиданий‚ разве что подводил собеседника к определённым выводам.  Тем не менее критерии морали у греческого философа и христианского законоучителя в целом совпадали.

В диалоге «Критон» Платон передал слова Сократа о том, что нельзя изменять принципам нравственности.  Категорически отвергнув предложение бежать из тюрьмы‚ Сократ убедил друга в том, что нельзя отвечать несправедливостью на несправедливость.  «49с А совершать зло в ответ на причинённое зло‚ как многие считают‚ правильно или нет?» — спросил Сократ.  Вопреки обычному распределению ролей в разговоре‚ он сам в этот раз после ответа Критона убеждённо заключил: «Стало быть‚ мы не должны мстить или отвечать несправедливостью на несправедливость‚ какое-бы зло нам ни причинили».  Четыре века спустя Иисус в Нагорной проповеди, как передал её Матфей, заявил о том же и даже призвал соотечественников любить врагов.

 

56

*

Скрижаль отметил и то, в какой степени поступки Сократа и Иисуса, а также особенности их общения с окружающими людьми соответствовали принципам человеколюбия, которые каждый из них провозгласил.

Сократ настоятельно побуждал собеседников быть благожелательными по отношению ко всем людям, даже к недругам, настроенным враждебно, и тем более он считал необходимым уважительно относиться к родным.  Ксенофонт в «Воспоминаниях» передал разговор Сократа с его старшим сыном Лампроклом, который сердился на мать.  Сократ поражался тому, как сын может не испытывать чувство благодарности к матери, которая подарила ему жизнь и сделала всё возможное, чтобы вырастить его хорошим человеком.  Сократ говорил, что сын ни при каких обстоятельствах не должен обижаться на мать, которая носила его во чреве с опасностью для жизни, родила в муках, кормила днём и ночью и любит больше всех на свете.

Жена Сократа, Ксантиппа, была известна своим сварливым характером, и Лампрокл, оправдываясь, сослался на тяжёлый нрав матери.  «II.2.8 А ты, думаешь, мало доставил ей огорчений в детстве криками и капризами, и днём и ночью?  Сколько хлопот ты принёс ей своими болезнями?» — возразил ему Сократ.  Он закончил этот разговор словами:  «II.2.14 Так вот, мой мальчик, если ты благоразумен, то проси у богов прощения за непочтительность к матери, чтобы они в свою очередь не отказались быть добрыми к тебе и чтобы не пришлось расплачиваться с ними за неблагодарное поведение.  Берегись и того, что люди узнают о твоём неуважении к ней и станут презирать тебя...».

В «Воспоминаниях» Ксенофонта есть также диалог, в котором Сократ побуждает собеседника — одного из двух братьев, постоянно ссорившихся между собой, — подать пример любви первым.  «II.3.14 Неужели ты боишься сделать первый шаг навстречу брату, чтобы не унизить своего достоинства?  Поверь, мой друг, ты не покажешься таким.  Напротив, считается благородным опережать друзей в добрых делах, а врагов — в доблести».

Ирония Сократа в разговорах с людьми, как переданы они Платоном, порой переходила в сарказм и достигала грани уважительного отношения к собеседнику.  Но и в своих интеллектуальных играх, и на суде, когда решалось, будет он жить или нет, Сократ оставался благодушным и терпимым даже к своим недоброжелателям.  Он не только указал на справедливость нравственного правила не отвечать злом на зло, но и сам не изменял ему.  Иисус же, хотя существенно усилил этот принцип до требования относиться с любовью даже к врагам, сам до такого высокого всеохватного чувства не поднимался.  Во всяком случае, его отповеди на враждебные выпады в свой адрес, как представлены они в текстах евангелий, никак нельзя назвать дружелюбными.  Больше того, он негодовал на фарисеев и пренебрежительно высказывался об иноверцах, неиудеях.

Многие действия Иисуса ставили под сомнение его любовь не только к недоброжелателям, но и к его приверженцам.  На страницах евангелий он предстаёт гневающимся на своих учеников и попирающим основы морали.  Одному из соотечественников он наказал идти за ним, не позволив прежде похоронить отца, другому не дал проститься с родными.  Если верить евангелистам, Иисус вменял своим ученикам чувство ненависти по отношению даже к самым близким людям.

 

57

*

Оба они — правдоискатель Сократ, который своими речами смущал афинян, и законоучитель иудеев Иисус — были убеждены в необходимости избавляться от тщеславия и болезненного самомнения.

Сократ не только не считал себя учителем‚ но всю жизнь досадовал на то‚ сколь ничтожны его познания.  Тот факт‚ что прорицательница пифия‚ к словам которой внимательно прислушивались все греки‚ назвала его мудрейшим из всех людей‚ Сократ объяснял именно в том духе‚ в каком позднее Иисус учил иудеев: унижающий себя — возвысится.  «21b Я осознаю́, что нисколько не являюсь мудрым», — заявил Сократ на суде, как сообщает Платон; однако бог Аполлон никак не мог сказать через оракула неправду, продолжил Сократ, после чего признался судьям‚ что слова прорицательницы заставили его задуматься‚ в каких знаниях он превосходит других людей.  После размышлений над изречением пифии ему стало ясно‚ что в отличие от тех бахвалов‚ которые называют себя мудрецами‚ он осознаёт ограниченность своих познаний.  По свидетельству Платона, Сократ заключил это признание словами:

 

23а На самом деле‚ мужи Афин‚ действительно мудрым является бог. Его прорицание означает, что человеческая мудрость — ничто или почти ничто. Упомянув о Сократе, он не имел в виду меня; он только использовал моё имя в качестве примера, как если бы говорил: «О люди! мудрейший из вас — тот, кто, как Сократ, знает, что его мудрость, по правде говоря, ничего не стоит».

 

В отличие от Сократа, Иисус, точнее герой новозаветных книг, был честолюбив.  Упрекая фарисеев в желании слыть учителями народа‚ он не просто стремился к тому же, но категорически заявил, что роль наставника принадлежит ему одному.  «23.8–10 Вас же пусть не называют «рабби»‚ поскольку один у вас учитель‚ все же вы — братья. [...] И пусть не называют вас учителями‚ поскольку один у вас учитель — Христос», — передал Матфей его назидание, обращённое к ученикам и народу.  Хотя Иисус обвинял фарисеев в неисполнении правил‚ которые они велели соблюдать другим‚ сам он больше чем кто-либо из героев новозаветной истории оставался непоследовательным в словах и в действиях.  Он призывал соотечественников быть скромнее‚ не мнить о себе высоко‚ однако часто говорил о своей исключительности; отказав фарисеям в праве называть себя посредниками между смертными и Богом‚ Иисус присвоил это право исключительно себе.

 

58

*

Ни в диалогах Платона, ни в трудах Ксенофонта Скрижаль не нашёл свидетельств о том, каким Сократу виделся бог, о котором он часто упоминал.  Хотя по всей вероятности, афинский философ и законоучитель иудеев подразумевали под словом «Бог» высшее начало мира, их представления об этом невидимом начале имели мало общего.  А то что их самооценки в степени постижения этой высшей силы отличались в корне, однозначно следует из диалогов Платона и свидетельств евангелистов.  Сократ сетовал‚ что никак не может познать самого себя‚ и тем более не считал возможным постичь бога.  Иисус же‚ как передаёт Иоанн‚ высказывался о понимании Всевышнего положительно.  «7.29 Я знаю Его‚ — уверенно заявил он собравшимся в храме‚ — потому что я от Него‚ и Он послал меня».  О том же возвестил он и в молитве за день до казни: «17.25 Отец праведный! Мир не познал Тебя; а я познал».

Христиане считают Иисуса богочеловеком, и потому его самохарактеристики о своей исключительности и о всезнании представляются им логичными, понимал Скрижаль.  Но для него было очевидно и другое: чем выше носитель разума — выше нравственно и интеллектуально, — тем меньше ему нужно доказывать своё превосходство над окружающими.

 

59

*

Из того, что Скрижаль знал об амбициозном герое новозаветных книг и о пытливом герое книг Платона и Ксенофонта, он мог заключить, что круг интересов Сократа был гораздо шире кругозора Иисуса.  Странствующий проповедник из Назарета наставлял исключительно сыновей и дочерей Израиля.  И ученикам своим он запрещал ходить не только к грекам и римлянам, но даже к самаритянам, потомкам Иакова.  Лишь за несколько дней до ухода из мира, возможно отчаявшись добиться признания среди соотечественников, он сообщил ученикам, что его словá услышат все народы.  Сократа же интересовал человек как таковой, независимо от его убеждений и происхождения, будь то заезжий мореплаватель или первый встречный.  Плутарх в сочинении «Об изгнании» сообщает, что Сократ называл себя не афинянином и даже не греком, а гражданином мира.

Не самой главной причиной различия в широте мировоззрений Сократа и Иисуса‚ но обстоятельством, которое многое объясняет, Скрижаль видел значительную разницу в их возрасте.  Сократу довелось прожить семьдесят лет‚ а Иисусу ко времени казни не исполнилось и тридцати пяти.  Осталось неведомым‚ чтó занимало тридцатипятилетнего Сократа‚ как никто не узнает‚ насколько изменились бы взгляды Иисуса‚ проживи он вдвое больше.

 

60

*

Сократ перед судом над ним предчувствовал смерть.  Четыре века спустя Иисус, пришедший в Иерусалим на праздник Пасхи, тоже предвидел расправу.  Каждый из них мог‚ но не захотел уклониться от смерти.  Как передаёт в «Апологии» Платон, Сократ сначала выразил немалый скепсис по поводу успеха затеваемой им защиты‚ но затем заявил судьям: «19а Пусть будет‚ как богу угодно, а закон нужно соблюдать: я должен защищаться».  И так же‚ но с присущей ему экспрессией‚ высказал готовность испить предназначенную ему чашу Иисус.  Свою молитву в Гефсиманском саду он‚ по свидетельству Матфея‚ закончил словами: «26.42 ...Да будет воля Твоя».

В тот час‚ когда для осуждённого афинского правдолюбца уже готовили яд‚ он напомнил своим горюющим друзьям‚ что ему предстоит отправиться в счастливый край‚ где происходит высший суд‚ а значит печалиться о нём, Сократе, нечего.  Несколько другими словами‚ но о том же‚ как сообщает Иоанн‚ сказал своим ученикам Иисус в предвидении близкого рубежа: «16.28 Я пришёл от Отца, пришёл этот в мир, и опять оставляю мир и иду к Отцу».  Приговорённые к смерти‚ они оба приняли её достойно, мужественно‚ причём Иисусу довелось испытать физически более тяжёлые мучения‚ чем выпало Сократу.

Духовно они тоже пережили уход из мира по-разному.  Сократ до последнего часа вёл неспешные философские разговоры с друзьями‚ размышлял о бессмертии и о странствии души в потустороннем мире.  Абсолютное спокойствие‚ которое он сохранял до самого последнего вздоха‚ убеждало в том, что Сократ действительно не боялся смерти.  Он осушил чашу с ядом без каких-либо колебаний и ушёл умиротворённым.

Иисус, каким представлен он в новозаветных книгах, виделся Скрижалю более эмоциональной‚ импульсивной, не такой цельной натурой‚ как Сократ.  Из текстов евангелий следовало, что их героя до последнего дня тяготила смута в душе.  Хотя Иисус заявил‚ что знает Бога‚ он не переставал сомневаться в том, какой исход ему уготован свыше.  Вдохновенная речь‚ с которой он обратился накануне казни к своим ученикам, свидетельствовала о его необычайном волнении; эта речь потребовала от Иисуса всех душевных сил.  И во время молитвы в Гефсиманском саду у него‚ если верить Матфею‚ перед смиренной фразой «...да будет воля Твоя», сорвалось с губ: «26.39 Отец мой! Если возможно‚ пусть минует меня эта чаша».  Очень может быть‚ что он обронил эти слова‚ помня о чаше, приготовленной для Сократа.  И хотя последним из сказанного Иисусом на кресте, согласно Иоанну, был возглас: «Совершилось!»‚ по другим евангелиям — по текстам Матфея и Марка — он перед смертью воскликнул: «Боже мой‚ Боже мой! Почему Ты оставил меня?».

Столь понятные переживания и сомнения определённо характеризовали Иисуса как смертного человека.  Если кто и покинул этот мир как приближённый к Богу‚ подумал Скрижаль‚ то значительно в большей степени‚ чем распятого назаретянина, таковым можно было назвать афинского философа‚ который за миг до ухода заявил о своём выздоровлении.

 

61

*

Скрижаль задумался над тем‚ почему Иисуса почитают как Бога, а Сократ остался в сознании людей только философом‚ смертным.  Некоторые соображения указывали на вероятность совсем другого хода событий: Сократ вполне мог быть причислен соотечественниками к сонму греческих богов‚ а Иисус — остаться всего лишь одним из многих неудачников‚ которые притязали на своё исключительное богосыновство и до и после новозаветной истории.

Предпосылки к обожествлению Сократа были.  Он не раз заявлял о своей божественной миссии и часто упоминал о некоем голосе свыше.  В сознании эллинов не существовало чёткой грани между людьми и богами.  Многие образованные жители древних Афин и греческих колоний не сомневались в том‚ что ведут свою родословную от какого-нибудь одного из несметного числа богов греческого пантеона.  Поэтому афинского мудреца, ушедшего в иной мир‚ казалось бы‚ значительно легче было подсадить на Олимп‚ в общежитие богов‚ чем убедить евреев признать за кем бы то ни было место по правую сторону от Всевышнего и к тому же отдать этому новоявленному божеству некую часть неделимой сущности Творца.  Иисусу же вполне могла выпасть участь разоблачённого самозванца, потому что в сознании сынов и дочерей Израиля проходила непреодолимая для смертных пропасть между Богом и его чадами.  Внушить иудеям, что человек, рождённый от женщины, является Богом, означало совершить почти невозможный переворот в их мировоззрении.  Но случилось то‚ что случилось: Сократ занял видное место в истории философии, которой интересуется ограниченный круг пытливых людей‚ а Иисус обрёл божественный ореол и со временем оказался ключевой фигурой в религиозной жизни третьей части человечества.

Скрижаль уже знал о разных исторических путях, которыми народы Запада и Востока прошли до тесного соприкосновения в период могущества Римской империи.  Ему известно было и о некоторой предрасположенности греков и римлян к вере в чудеса ещё в дохристианское время — до их близких контактов с народами Азии.  Однако в распределении ролей этих двух казнённых правдолюбцев, как понимал Скрижаль, перевесило другое.  Главное объяснение тому‚ что Сократ и Иисус заняли столь разные места в истории человечества, он видел‚ с одной стороны‚ в трезвости мысли, присущей Древнему миру, а с другой — в мистицизме, свойственному восточным народам.  И само крещение Западного мира, которое обернулось многовековой духовной летаргией народов Европы в лоне средневековой церкви, Скрижаль объяснял себе прежде всего влиянием мистических традиций Востока на довольно рациональных по складу ума носителей культуры греческо-римской цивилизации.

 

62

*

Скрижаль только начал прослеживать философские искания древних мыслителей.  Он надеялся, что со временем ему откроются все главные повороты пройденного землянами интеллектуального пути.  Пока же, после сопоставления судеб и характеров Сократа и Иисуса — двух ярких представителей цивилизаций Востока и Запада, ему стало ясно, что вклад Сократа в процесс духовного становления человечества, да и заслуги не только этого афинского мудреца, в течение веков находились в христианском мире в тени культа личности Иисуса, признанного Богом.  Скрижаль понимал и то, что история со временем расставит всё и всех на свои места.






____________________


Читать следующую главу


Вернуться на страницу с текстами книг «Скрижаль»


На главную страницу