"Скрижаль". Книга 3

Ростислав Дижур. «Скрижаль». Книга 3. Пифагор

___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

Пифагор. — Древнегреческий философ. Родился около 570-го, умер около 500 года античной эры. Пифагор внёс фундаментальный вклад в развитие математики, сделал важные открытия в астрономии и разработал теорию музыки.

Пифагор расширил сферу духовной жизни греков новыми для Западного мира религиозными и философскими воззрениями. Он первым скромно назвал себя философом — любителем мудрости, а не мудрецом, как называли мыслителей до него. Он не только ввёл в обиход словá «философ» и «философия», но по существу заложил фундамент этой области устремлений разума. Пифагор был первым из философов-идеалистов: в основании вселенной он усматривал не материальную субстанцию, а идеальное начало — число.

Пифагор создал первую в Элладе философскую школу. Его ученики и последователи сделали духовное наследие своего учителя достоянием всего Древнего мира.

Самыми ранними из сохранившихся жизнеописаний Пифагора являются повествования в книгах Диогена Лаэртского, Порфирия и Ямвлиха; эти авторы пользовались историческими свидетельствами, которые впоследствии были утрачены.

За изучением материалов о жизни и взглядах Пифагора Скрижаль неожиданно открыл для себя необыкновенно талантливую и разносторонне развитую личность. Прежде имя этого человека у него ассоциировалось лишь с теоремой, известной ему со школьных лет. Теперь же он узнал, что Пифагор — один из тех людей, которые оказали наибольшее влияние на процесс духовного развития землян. И это влияние, как понимал Скрижаль, не прекратится до тех пор, пока будет существовать само человечество.

Сведения о происхождении Пифагора Скрижаль нашёл несколько противоречивыми. Древний биограф Гермипп и часть более поздних историков причисляли отца Пифагора, Мнесарха, к уроженцам острова Самоса, где жили ионийцы. Однако столь же вероятно, что по отцу Пифагор, так же как Фалес, был семитом: древние философы Аристоксен и Клеанф называли отца Пифагора финикийцем; согласно их рассказам, Мнесарх приехал на остров Самос по торговым делам и здесь остался, а родиной его был город Тир.

Философ Порфирий сообщает, что Пифагор ещё в детские годы проявил способности ко всем наукам, и Мнесарх отвёз сына на свою родину, в город Тир, чтобы мальчик овладел знаниями халдеев. После окончании учёбы Пифагор вернулся на Самос. Видимо, он провёл какое-то время и в Милете, где познакомился с воззрениями Фалеса, Анаксимандра и Анаксимена. В последующие годы он жил в Египте, побывал на Крите и возможно в Вавилонии. Пифагор обладал неутомимым духом исследователя и готов был ради пополнения знаний отправиться на край земли. Он изучил все главные религиозные доктрины Востока и освоил самые важные научные достижения своего времени. Если территориально местом соприкосновения цивилизаций Востока и Запада оказалась Иония, то первой творческой личностью, в которой эти культуры гармонично соединились и дали весомые духовные плоды, был именно Пифагор. Круг интересов его современников ограничивался главным образом пределами родного города или отечества. А если заботы человека и простирались дальше, то были связаны с коммерческими предприятиями, или с поисками военной службы в качестве наёмника, или с планами переселения в одну из многочисленных в Средиземноморье греческих колоний. Пифагора интересовал ход развития всего человечества. Его пытливый ум устремлялся ещё дальше — в прошлое вселенной, за временны́е пределы существования материи.

После многих проведённых вдали от Ионии лет Пифагор возвратился на остров Самос. Здесь он устроил свою первую школу, где стал преподавать. В это время на Самосе правил тиран Поликрат. Недостаток свободы тяготил Пифагора и видимо не давал ему осуществить задуманное. И около 535 года он покинул отечество, на этот раз окончательно. Пифагор отправился в Великую Грецию, как называли тогда группу городов-государств на Апеннинском полуострове и Сицилии. Поселившись на берегу Тарентского залива, в Кротоне — городе, основанном греческими колонистами, он основал тут свою школу.

Школа Пифагора в Кротоне была одновременно и философской академией, и религиозной общиной. Члены этого религиозно-философского братства жили по законам, учреждённым учителем. Их имущество переходило в общую собственность. Вступить в братство мог лишь тот, кто душевным складом и способностями отвечал требованиям Пифагора. При всей разносторонности его преподавательской деятельности и её широком размахе, он посвящал в свои научные и религиозные взгляды только избранных. Не следует вверять знания толпе, потому что невежды употребят их во зло, считал Пифагор. Его ученики в присутствии непосвящённых говорили иносказательно. О символике этого языка позаботился он сам.

В общину принимали на равных правах и мужчин, и женщин. Тому, кто успешно проходил предварительный отбор, здесь предстоял ещё многолетний испытательный период: три года ожидания учёбы, после чего — если человек проявлял твёрдость характера и любовь к знаниям — его ожидал пятилетний период молчания. В течение этих пяти лет испытуемый слушал Пифагора, не видя его — находясь за занавесом. И только достойно прошедшие такую проверку становились его учениками — посвящёнными, которые в течение ряда лет общались с самим учителем. За недостойный поступок братство исключало человека из своего состава. При этом отверженного обеспечивали в достатке деньгами и насыпали ему, будто умершему, могильный холм: нарушение законов нравственности означало для пифагорейцев духовную смерть, хуже которой ничего быть не могло.

В академии Кротона изучали арифметику, геометрию, астрономию, физику, музыку, медицину, гармонию, философию. После истечения установленного срока образования пифагорейцы покидали общину. Посвящённым полагалось хранить учение Пифагора только в памяти и не сообщать его посторонним. Они могли передавать эти знания своим преемникам только устно, поэтому развитию памяти в академии Кротона уделялось особое внимание.

Ямвлих и Порфирий пишут, что Пифагор через своих учеников привил греческим городам Италии и Сицилии свободомыслие и тем самым помог им обрести независимость. Кроме того, Пифагор и его ученики дали этим городам хорошо продуманные законы, что привело к прекращению внутренних раздоров и междоусобиц. В частных беседах и перед многими слушателями Пифагор повторял: «Любым способом нужно избегать и отсекать огнём, железом и всеми другими средствами от тела — болезнь, от души — невежество, от желудка — излишество, от города — смуту, от дома — раздор, от всего в целом — неумеренность».

Одним из главных нравственных правил, провозглашённых Пифагором, был закон о всеобщей любви и всеобщем согласии. «Живи с людьми так, чтобы твои друзья не стали недругами, а недруги — стали друзьями», — гласил его наказ. И выпускники академии следовали наставлениям учителя.

Греческим колониям на юге Италии не угрожала опасность внешнего завоевания, но их подтачивала вражда между самими греческими полисами. Школа Пифагора пользовалась в Великой Греции большим авторитетом, и вскоре его ученики стали управлять государственными делами целого ряда греческих колоний. Однако при столкновении с миром, который не был посвящён в учение Пифагора, они потерпели поражение. Поскольку имя выпускника философской академии Кротона открывало путь в политику и внушало уважение, в неё стали стремиться и авантюристы. Но путь проходимцам был закрыт: Пифагор принимал в свою общину только людей с высокими нравственными качествами. Против союза посвящённых ополчились недовольные, для которых коварство и открытый разбой были вполне приемлемыми методами политической борьбы. Некий Килон — один из тех, кого Пифагор не принял в академию, организовал травлю ненавистного для него братства. Она закончилась для пифагорейцев трагически. Однажды, когда они собрались для обсуждения своих дел, Килон и его сторонники подожгли дом, где происходило это собрание, — и большинство пифагорейцев погибли в огне. Мнения древних писателей о месте и обстоятельствах смерти самого Пифагора расходятся: одни говорят, что в тот роковой день он тоже погиб, а другие утверждают, что его к тому времени уже не было в Кротоне.

Разгром пифагорейского братства, как ясно увидел Скрижаль, не поколебал в мыслящих людях убеждения в справедливости тех высоких нравственных постулатов, которые Пифагор считал основополагающими в мире. Выпускники академии, оставшиеся в живых, и ученики этих первых пифагорейцев разъехались по всему Средиземноморью. В меру сил и способностей они продолжали жить в соответствии с заповедями своего наставника и конечно влияли на взгляды современников.

Ямвлих в трактате «О Пифагоровой жизни» перечислил известных учеников Пифагора. В этом списке он указал имена двухсот восемнадцати мужчин и семнадцати женщин. Женщин философов вовсе не устраивала роль прилежных, но пассивных учениц. Так, Феано из Фурий, которая даже не попала в ямвлиховский список самых известных пифагорейцев, являлась автором сочинения «О добродетели к Гипподаму Фурийскому»; её тёзка Феано из Метапонта одно время возглавляла школу пифагорейцев; Периктиона писала о соразмерности и пропорциональности форм женского тела, а темой трудов Финтии было женское благоразумие. Сохранились упоминания о ещё одной ученице Пифагора по имени Феано, которая, возможно, была его женой. Ямвлих не включил её в список самых известных женщин философов, хотя по свидетельству Диогена Лаэртского она тоже оставила после себя философские сочинения. Диоген сообщает, что когда этой мудрой жене задали вопрос: «На какой день очищается женщина после соития с мужчиной?» — Феано ответила: «После своего мужа — тотчас, а после чужого — никогда».

Катастрофа, которая произошла в Кротоне, ассоциировалась у Скрижаля с космическим катаклизмом — со взрывом сверхновой звезды: по вселенной разлетелись сотни ярких осколков-солнц, каждое из которых положило начало новому миру. Пифагору и его наследию во многом обязаны духовным ростом такие известные философы, как Парменид и Демокрит, Анаксагор и Эмпедокл. Больше всех позаимствовал у него Платон — продолжатель Пифагорова идеалистического направления в философии.

Пифагор стремился понять законы вселенной и прививал страсть к познанию мира другим. В тот век, когда религиозные представления греков ограничивались мифологией, он учил, что существует единый бог — первоначало и творец всего. Бог нематериален, вечен и является невидимым источником всех действий, утверждал Пифагор. При всей огромной дистанции, которая отделяла его систему взглядов от представлений народной религии эллинов, он не отвергал верований современников; он тоже признавал целую градацию различных по степени божественности реальностей; среди них были боги, полубоги и люди.

Пифагор и его ученики воздавали богам почести — совершали ежедневные несложные обряды. Каждый из членов братства начинал свой день с утренней молитвы, обращённой к восходу солнца. Эта интимная молитва была благодарностью за жизнь, за ещё один подаренный день. Однако в учении Пифагора роль главных надлежащих людям действий по отношению к богу отводилась не ритуалам. Общепринятое среди пифагорейцев правило гласило, что почтить творца мира наилучшим образом — значит уподобиться ему духом. Приближает же людей к богу стремление к истине, потому что истина находится в боге; только в такой близости, в единении с творцом, человек и может по-настоящему быть счастливым.

Пифагор, как понимал Скрижаль, первым в Западном мире утверждал, что душа человека бессмертна; она бессмертна, так как принадлежит бессмертному — является божественным началом; человек получает душу лишь на время: она входит в тело в момент рождения, а уходя из него, возвращается в эфир. Пифагор был убеждён, что в круговорот душ вовлечены и животные. Поэтому абсолютно все живые существа родственны друг другу.

Пифагор видел скрытую гармонию во всём — в вещах, в явлениях природы и в движениях человеческого духа. И вероятней всего, именно он первым применил в качестве названия вселенной греческое слово κόσμος, которое означает «порядок». Пифагор учил, что Земля имеет форму шара, что она вращается вокруг своей оси и заселена людьми со всех сторон. Все планеты, в том числе и Земля, движутся вместе с Солнцем вокруг некоего очага вселенной, считал он.

Пифагор дал ответ и на вопрос, что лежит в основании самóй, столь очевидной, гармонии мира. Изначальной силой, которая поддерживает всё существующее на земле и в небе, он полагал неизменную сущность числа. Видимо, Пифагора подтолкнули к такому выводу непреложные, совершенные в своей красоте законы математики. Честь открытия многих из них принадлежит ему самому. Даже в музыке — в мире звуков, который, казалось бы, не поддаётся точному анализу, — он сумел выявить строгие числовые соотношения. Пифагору и его ученикам принадлежит также математическая формулировка золотого сечения. Эту пропорцию Пифагор называл божественной, поскольку она воплощена во многих совершенных по форме созданиях: в цветах, в морских звёздах, в раковинах.

Увидев подчинённость всего и вся числовому строю, Пифагор признал число первичным по отношению ко всем видимым материальным предметам и даже ко всем духовным явлениям. «Все вещи представляют собой числа», — говорил он. Если бы сохранились все рассказы учеников Пифагора о его жизненном пути и назиданиях, то возможно одно из тех евангелий начиналось бы словами: «В начале было число, и число было у бога...».

Пифагор проявил себя не только талантливым мыслителем, но и незаурядным религиозным вождём. Поэтому Скрижаль удивился бы, если б не нашёл сообщений, о том, что Пифагор умел творить чудеса и был богом. Удивляться, действительно, не пришлось. «29 Пифагор безошибочно предсказывал землетрясения, быстро останавливал мор, отвращал ураганы и градобития, успокаивал волнения на реках и на морях для безопасного прохода себе и своим друзьям», — писал в III веке новой эры греческий философ Порфирий со ссылкой на молву. Перед Моисеем также расступались волны, и всё же еврейский вождь с водами не разговаривал, а Пифагор, как передаёт в той же его биографии Порфирий, способен был и на это: «27 Рассказывают, когда он со многими своими спутниками переходил однажды реку Кавкас, она внятно заговорила с ним: “Привет, Пифагор!”». Об этом же удивительном случае упоминает в жизнеописании Пифагора и Диоген Лаэртский, только название говорящей реки у него звучит иначе — Несс. «23 Если верить тому, что рассказывали о нём древние и заслуживающие доверия писатели, он оказывал влияние даже на неразумных животных», — сообщил о Пифагоре Порфирий, и он упомянул о подобных случаях. Так, у медведицы, которая разоряла жителей давнийской земли, Пифагор взял клятву оставить в покое людей и скотину — и с тех пор медведица ни на кого не нападала. В другой раз Пифагор прошептал что-то на ухо быку, жевавшему бобы, после чего тот бык никогда их больше не ел. Эти же сказочные истории поведал и Ямвлих. Порфирий повествует о таких событиях в жизни Пифагора, которые на веку простых смертных не случаются:

27–28 Почти единодушным является сообщение о том, что он в один и тот же день был и в италийском Метапонте, и в сицилийском Тавромении, в каждом из этих городов беседуя со своими друзьями, хотя эти города разделены многими милями по морю и суше, что требует многодневного путешествия. Общеизвестно и то, что он показал своё золотое бедро гиперборейцу Абарису в подтверждение того, что он и есть Аполлон Гиперборейский, жрецом которого был Абарис.

Слухи о золотом бедре Пифагора передаёт и Диоген. Из этих досужих рассказов вырисовывается портрет человека со сверхъестественными способностями. Диоген и Порфирий в самом деле сообщают, что пифагорейцы причисляли своего учителя к богам.

Пифагор призывал к согласию всех со всеми: людей — с богами, для чего нужно быть приверженным благочестию; сограждан — между собой посредством соблюдения законов; членов семьи — друг с другом поддержанием искренности и чистоты в отношениях; души́ — с телом при помощи философии. «XXXIV (246) Пифагорейцы говорили, что философии следует уделять больше внимания, чем родителям и земледелию, так как родителям и земледельцам мы обязаны тем, что живём, а философам и наставникам — тем, что живём хорошо и становимся мудрыми...» — сообщает Ямвлих. Целью философии Пифагор считал высвобождение разума, пленённого от рождения; только разум всё видит и слышит, а остальное глухо и слепо: чувства человека не могут воспринять ничего истинного, говорил он. Лучшим образом жизни Пифагор называл не тот, что ведёт к славе или к достатку, а созерцательный, который заключается в познании вещей; об этом сообщил Цицерон в пятой книге «Тускуланских бесед».

Из многих восходящих к Пифагору изречений Скрижаль отобрал десять заповедей, которые по его мнению отражали суть наставлений этого мудрого человека:

Не разрушай в себе бога.

Не делай ничего постыдного ни в присутствии других, ни втайне. Первым твоим законом должно быть уважение к себе самому.

Живи с людьми так, чтобы твои друзья не стали недругами, а недруги — стали друзьями.

Не стоит ничего считать своей неотъемлемой собственностью.

Ни одно из несчастий человеческой жизни не должно быть неожиданностью для умных людей. Из того, что не в нашей власти, следует ожидать всего.

Человеку лучше понести незаслуженную кару, чем самому причинить кому-нибудь несправедливость.

Молчи или же говори то, что лучше молчания.

Что бы о тебе ни думали, делай то, что считаешь справедливым. Будь одинаково равнодушным и к порицанию, и к похвале.

Смерть нужно встречать радостно.

Одному только разуму, как мудрому попечителю, нужно вверять всю свою жизнь.

Скрижаль ещё раз перечитал выписанные им заветы Пифагора и обратил внимание на их камерный характер. Они были адресованы не безликой толпе, а отдельным, пусть даже во многом непохожим между собой людям. Эти заповеди единит убеждение, что каждый сам в ответе за свою судьбу. Пифагор советует мыслящему человеку не обращать внимания на мнения большинства, а руководствоваться в жизни собственным разумом. Его призыв «Не разрушай в себе бога» — ясно указывал на твёрдую уверенность Пифагора в том, что первоначало находится в каждом человеке. «Нет на земле лучшего места для бога, чем чистая душа», — говорили пифагорейцы.

Скрижаль видел, что система этических правил Пифагора по своей сути приближалась к религиозным верованиям. Но существенная разница между философскими взглядами Пифагора и культами древности с их добрыми и злыми божествами заключалась в том, что его учение, в отличие от миропонимания массовых ритуальных культов, представляло собой свод правил о личных, интимных отношениях человека со всеединым безличным богом.

Уличные телефоны-автоматы в Санкт-Петербурге по-прежнему не принимали входящие звонки. В лаборатории, где Лена проводила бóльшую часть своего рабочего дня, телефона не было. Но в том компьютерном зале, где она время от времени работала, телефонный аппарат стоял. Иногда в письмах она сообщала о дне и часе, когда Скрижаль сможет застать её там. Задержки с почтой, пропажи писем и случайные несовпадения зачастую срывали их телефонные свидания, но порой такие встречи получались. Скрижаль понимал, что Лена не могла много разговаривать; в компьютерном зале сидели её сотрудники. Поэтому он мало о чём спрашивал её. «Ты говори, говори», — просила она, когда он, чтобы услышать её голос, умолкал. И лишь иногда она чуть слышно шептала ему в ответ слова любви.

____________________

Читать следующую главу

Вернуться на страницу с текстами книг «Скрижаль»

На главную страницу