Ростислав Дижур

______________________________________________________________________________________________________________

ИЗ ПОСЛЕСМЕРТИЯ

1

В какие миры случился? –

Какая такая мысль

распространила разом в эти пределы?

В себя продлился. –

Видимо, в разум, в смысл...

Откуда прозрел?

Из какого тела

сюда

всей бесплотностью просочился?

Помнится только: где-то когда-то жил,

было какое-то очень важное дело.

Узнать бы, хватило ли жизни той? –

вполне ли его завершил?

Да, и кажется, голова болела.

Постой-постой...

Припоминаю.

Голова – это именно тот сосуд,

в котором созревают мысли,

чтобы затем уйти восвояси.

Значит ли это – сюда?

И где,

в какой болело стороне?

В какой стране?

Иначе:

какая болела страна?

Похоже, нездоровилось повсюду...

Болело там, куда, собравши прощелыг,

пустившись по нехоженному румбу,

плывёт Колумб, –

дерзнув, плывёт туда,

где я ходил за хлебом в супермаркет,

где летом, помнится, так влажно, жарко,

где, кажется, язык остался мой,

дарованный как будто лишь затем,

чтобы удобно было клеить марку

на конверт.

Болело, вроде бы, до тех, в полсвета,

благословенных, но с ленцой равнин,

где клином вышибают клин,

где воздух сух зимой и летом,

где громче сетований – слух

о баснословности заморских изобилий,

где, кажется, меня любили,

а может, не любили вовсе, –

кто знает...

Постой-постой,

там тоже, помнится, язык остался мой –

иной,

которому себя случалось поверять,

который страшно было потерять...

Но судя по всему, теперь и без него

вполне могу распространяться.

...И ныл, недомогал Восток,

так щедро давший свету

мыслителей, пророков и поэтов, –

и завоёвывавший мир, и битый,

бродяг плодивший, шарлатанов и бандитов...

Да-да,

особенно болел Восток,

откуда, мнится, шёл исток и моего

земного существования.

Исток же сознания,

отпущенного тому – на плечах – сосуду,

шёл именно отсюда.

И лишь затем уже означился Восток,

и было воплощение,

и дело,

и дление в пределах тела,

и путь к началу...

2

Как странно наложились времена:

все эры, все мгновения совпали,

сошлись в одну, вне измерений,

вне времён, реальность. –

В этом любящем лоне мироздания,

нет ни прошлого, ни расстояний...

Впрочем, что же тут странного.

Именно эта разумная среда и есть

предвечная основа мира.

И снова принят сюда.

Принят, чтобы остаться

не в качестве постояльца,

а чтобы после скитания

стать самóй всеохватной средой обитания...

3

Всё, что в трёхмерной обители той

длилось якобы обособленно, –

телом владело, речью,

отличалось неповторимым обликом,

отчаивалось и любило избранных,

к высшим силам взывало с мольбой, –

призвано

и длится иначе – Единым.

А быть Единым – значит,

всеми силами, в наитии, незримо,

полнить мир, –

хранить,

одухотворять и любить его.